Ваш весь Н. Гоголь.

На обороте: Владимиру Ивановичу Быкову.

Е. В. ГОГОЛЬ

Москва. Июля 14 <1851>

Милая сестра моя Елисавета! Письмецо твое с известием, об обручении получил. От всей души желаю, чтобы супружество ваше было счастливо вполне. Молился об этом, несмотря на бессилье молитв моих; просил твоего прежнего духовника, отца Сергия (Тарновск<ого>), молиться о тебе. Он — человек истинно благочестивый и молящийся, может быть, бог вонмет его молитвам, но повторяю тебе — всего этого мало. Нужно тебе самой молиться (и молиться беспрестанно), чтобы вразумил тебя бог, как быть в этом новом званьи, как сбросить с себя, как искоренить в себе все эти (увы! мы их называем незначительными мелочами), которыми наносим мы несчастие связанным с нами людям и, стало быть, себе самим. Бог тебя да наставит! О прочем не заботься. Пожалуста, уговаривай всех в доме не делать никаких сборов и приготовлений к твоей свадьбе. Они будут для тебя, по доброте своей, лезть изо всех сил и жертвовать всем, чтобы накопить тебе всякого тряпья, но всякий сундук будет тебе в тягость: ты — женщина походная, твой муж военный, у которого квартира не должна быть велика, а потому не следует стеснять ее и загромозживать жениным дрязгом. Толкуй, пожалуста, всем [им всем] это. Я видел и графинь, выходивших замуж за военных и у которых, кроме узелка и небольшой шкатулки, ничего не было. В этом случае можешь [позволяю тебе] не послушать старшей сестры, которая несколько-заражена страстью ко всему парадному. Придумать какую<-то> кочь-карету — это, пожалуй, [пожалуй что] было бы даже вроде великодушного движенья [Далее начато: но если бы так она ее] со стороны того, кто бы сам купил ее на свои деньги. Но делать предписанье мне, [другому] не сообразя, есть ли какая-нибудь на это возможность, [Далее начато: зная, что мне едва было на чем выехать из дому и что я говорил не один раз о том, что] не рассудивши притом, что в один месяц не делается никакой экипаж, и который [и не берется] мастер здесь в Москве сделать [иначе как] в год… Грустно [Грустно мне] бывает, когда с опрометчивостью соединяется еще и безболезность к положенью [к коему к положенью] близкого человека. Друг мой сестра! Неужели ты думаешь, что я пожалел бы помочь тебе? Но войди в мое положение: говорю тебе, что если я умру, то не на что будет, может быть, похоронить меня, вот какого рода мои обстоятельства. Я думал было, приехавши в Москву, поправить житейские дела свои, но встретил препятствия на всяком шагу. Денежные обстоятельства мои плохи. Видно, богу угодно, чтобы мы оставались в бедности. Да и признаюсь, полная бедность гораздо лучше средственного состояния. В средственном состоянии приходят на ум всякие замашки свыше состояния: и кочь-карета, и досада на то, что не в силах ее сделать, и мало ли чего на каждом шагу. А когда беден, тогда говоришь: «я этого не могу» — и спокоен. Милая сестра моя, люби бедность. Тайна великая скрыта в этом слове. Кто полюбит бедность, тот уже не беден, тот богат. Истину говорю тебе и чем дале живу, тем более ее чувствую. Недаром бог не хочет, чтобы иные [многие люди] люди были богаты: трудно богатому спастись. Сказавши тебе всё это, буду, однако ж, всячески стараться достать хоть сколько-нибудь денег, чтобы купить для вас маленькую подержанную колясочку, иногда они достаются дешево, и если будет возможность и средства, приеду, может быть, в ней сам, но ничего не могу обещать, наверно, как бы ни желалось мне обнять тебя лично, поздравить и пожелать всякого добра, добра истинного, прекрасного, а не ложного и обманчивого, за которым так гонятся люди.

Твой весь брат Николай.

Напиши мне, в какой день сентября назначена ваша свадьба.

На обороте: Милой сестре моей Елисавете.

П. А. ПЛЕТНЕВУ

Москва. 15 июля <1851>

Пишу к тебе из Москвы, усталый, изнемогший от жару и пыли. Поспешил сюда с тем, чтобы заняться делами по части приготовленья к печати «М<ертвых> д<уш>» второго тома, и до того изнемог, что едва в силах водить пером, чтобы написать несколько строчек записки, а не то, что поправлять или даже переписать то, что нужно переписать. Гораздо лучше просидеть было лето дома и не торопиться, но желанье повидаться с тобой и с Жуковским было причиной тоже моего нетерпенья. А между тем здесь цензура из рук вон. Ее действия до того загадочны, что поневоле начнешь предполагать ее в каком-то злоумышлении и заговоре против тех самых положений и того самого направления, [и правил] которые она будто бы (по словам ее) признает. Ради бога, пожертвуй своим экземпляром сочинений моих и устрой так, чтобы он был подписан в Петербурге. Здешние бабы-цензора отказываются даже и от напечатанных книг, особливо если они цензурованы петербургским цензором. А второе издание моих сочинений нужно уже и потому, что книгопродавцы делают разные мерзости с покупщиками, требуют по сту рублей за экземпляр и распускают под рукой вести, что теперь всё запрещено. В случае, если и в Петербурге какие-нибудь придирки насчет, может, каких-нибудь фраз, то Смирнова мне сказала, что велик<ая> княгиня Марья Никол<аевна> просила ее сказать мне, чтобы в случае чего обратиться прямо к ней. Это она говорила о втором томе «М<ертвых> д<уш>». Нельзя ли этим воспользоваться и при 2 издании сочинений? Прежде хотел было вместить некоторые прибавления и перемены, но теперь не хочу: пусть всё остается в том виде, как было в 1 издании. Еще пойдет новая возня с цензорами. Бог с ними! Писал бы еще кое о чем, но в силу вожу пером. Весь расклеился. Передай душевный поклон мой достойной твоей супруге, о которой кое-что слышал от Смирн<овой>. Балабиным, если увидишь, также мой душевный поклон. Получил пересланное тобой описание филармонического [филантропического] быта в большом свете, по поводу «М<ертвых> д<уш>». Две страницы пробежал: правописанье не уважается и грамматика плоха, но есть, показалось мне, наблюдательность и жизнь. Ради бога, передай, что знаешь о Жуковском, да и о себе также. Письма адресуй по-прежнему на имя Шевырева.

Твой весь Н. Гоголь.

Правда ли, что кн. Вяземский в сильной хандре?

АРХИМАНДРИТУ МОИСЕЮ

<Середина июля 1851. Москва.>

Так как всякий дар и лепта вдовы приемлется, примите [В подлиннике: принимите] и от меня небольшое приношение по мере малых средств моих (двадцать пять рублей сер<ебром>). Употребите их по усмотрению вашему на строительство обители вашей, о которой приятное воспоминанье храню всегда в сердце своем. Очень признателен вам за ваше дружеское гостеприимство и усердно прошу молитв ваших о мне грешном. Неотступно прошу, чувствуя в них сильную надобность.

Много благодарный вам

Николай Гоголь.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату