об «авторстве» катынских расстрелов.
Глава 18
Без вины покаяние
Джекоб едва сдержался, чтобы из свойственного всем журналистам ехидства не спросить: а должен ли русский народ покаяться за то, что он победил немцев во Второй мировой войне?
После того как отработала «Комиссия Мэддена», можно было сказать, что геббельсовская провокация удалась так, как маленький рейхсминистр, наверное, и сам не предполагал и даже мечтать не мог. Подкрепленное на таких высотах, как Капитолийский холм[163], нюрнбергское непризнание вины гитлеровской Германии плавно перетекло в признание вины СССР. Доказательств, правда, не прибавилось — но когда пропагандистская кампания утруждала себя такими пустяками?
Тема особенно не педалировалась, но тлела себе потихоньку, как огонь в торфянике: немножко тепла, немножко дыма, иногда займётся какое-нибудь деревце — а в общем-то ничего катастрофичного… на первый взгляд.
Единственная страна, в которой катынский огонь не угасал никогда — это, разумеется, Польша. Несмотря на социализм, идеологию, польско-советскую дружбу и прочая, прочая…
Отход от советской версии катынского расстрела начался в Польше в 1956 году, когда на волне десталинизации к власти пришёл Владислав Гомулка, бывший «узник совести», в 1951–1954 гг. сидевший в тюрьме по обвинению в правонационалистическом уклоне. С его приходом Катынь стала в Польше запретной темой. Пропаганда о ней молчала, из «Большой всеобщей энциклопедии» была изъята статья «Катынь», на кресте в «Катынской долине» Повонзковского кладбища в Варшаве не была указана дата смерти. Такая вот безмолвная демонстрация, когда люди вроде бы и молчат, но, как сказано в одной современной комедии, «громко думают».
Ничего удивительного в этом нет. Многовековые проблемы нельзя решить за несколько лет. И если уж даже Вторая мировая война не излечила поляков от любви к Западу и настороженности по отношению к «москалям»… Взять ту же Британию: именно британские провокационные обещания помощи вообще втравили Польшу в войну с Гитлером — и всё равно неистребимо было желание господ офицеров воевать на стороне британской армии, как послушная собачка, которая, как бы с ней ни обращались, всё равно бежит на хозяйский свист. Это о любви. Теперь — о ненависти.
Ян Карский до войны был дипломатом, пару лет пробыл в советских лагерях, затем стал курьером между эмигрантским правительством в Лондоне и польским подпольем, после войны обосновался в США. В 2000 году, незадолго до смерти, дал интервью журналу «Новая Польша», где, в частности, говорил:
«И ещё одно, о чём поляки не хотят помнить: не было ни одной англо-американской конференции, посвящённой западным границам Польши. Англичане и американцы, наоборот, протестовали: нельзя отдавать Польше эти огромные территории на Западе. Границу на Одере-Нейсе мы получили только по милости Сталина. Он не уступал и настаивал: полякам это полагается. Разумеется, у Сталина были свои планы — он хотел поссорить немцев с поляками на вечные времена…»
Это — не лечится!
Польское общество упорно возвращалось к старой доминанте: недоверию к «москалям», комплексу «восьми воеводств» и пр. И, естественно, как на советских кухнях обсуждался «тридцать седьмой год», так на польских — Катынь. Эти настроения росли и крепли, в 80-е годы вырвались на поверхность… ну и пусть их, в конце концов! Мы уже достаточно писали про польскую доминанту, она не менялась и не изменится никогда. Уж если за спасение от Гитлера — никакой благодарности…
Журналист Виктор Литовкин в материале «Польский капкан» пишет:
«17 сентября в Польше „торжественно отметили“, так буквально говорилось в сообщении информагентств, „67-ю годовщину вторжения советских войск в восточные районы Польши“. Прошли митинги, демонстрации, акции протеста… При этом мне бросилось в глаза, что 1 сентября, 67-ю годовщину начала Второй мировой войны, агрессии против Польши фашистской Германии и начала уничтожения её, как государства, в Варшаве почему-то проигнорировали. Не было ни митингов, ни демонстраций, да и памятников, как я помню, в столице нашего соседа тому событию посвящено гораздо меньше, чем, к примеру, „советской оккупации“ и „депортации польского народа в Сибирь“. Это было, пожалуй, одно из самых сильных моих впечатлений от посещения Варшавы» [164].
Ну-ну… Неужели панове наконец опомнились и осознали: столкновение с СССР после Рижского договора было неизбежно, а война с Гитлером — это результат идиотизма их собственного правительства? Надо же было оттолкнуть такого прекрасного союзника! Немножко уступчивости, и не Красная Армия перешла бы польскую границу, а Войско Польское маршировало бы по вожделённой Белоруссии в составе группы «Центр». Есть отчего притихнуть 1 сентября, право, есть…
Хотя случаются вещи и похлеще переноса акцентов:
«На днях мне позвонила из Варшавы знакомая журналистка.
— Не могли бы вы, Виктор, найти мне человека, участника вторжения в Польшу, — спросила она. — Хочу взять у него интервью.
— Какого „вторжения“? — не понял я. — Вы имеете в виду „участие в освобождении Польши от фашистов в 1944–1945 годах“?
Коллега на том конце провода замялась.
— У нас принято называть это событие „вторжением“» [165] .
Комментировать надо?
…«Польское правительство в изгнании» после войны так и осталось в Англии. Резиденция «президента» располагалась в лондонском квартале Челси. Естественно, официально Британия это правительство не признавала, но и деятельности его не препятствовала. Так что неудивительно, что в следующий раз после комиссии Мэддена катынская тема всплыла именно там.
В 1971 году вдруг началась кампания в британских СМИ. Газеты одна за другой стали публиковать какие-то «воспоминания очевидцев», Би-би-си подготовил к показу фильм о «Катынском деле», готовилась к печати книга «Катынь — беспрецедентное преступление». Затем некий комитет начал собирать средства на установку памятника. Газеты утверждали, что уже и место определено — обелиск появится в Лондоне, в районе Кенсингтон — Челси. Советское правительство, как положено, протестовало, но тщетно — это ведь была общественная инициатива, и пока она не нарушает английских законов, прикрыть её нельзя.
Затем, в апреле 1980 года, базировавшийся в Париже русский диссидентский журнал «Континент» внезапно разразился редакционной статьей «Оглянись в раскаянье».
«В эти памятные и скорбные для Польши дни мы, советские правозащитники, хотим ещё раз заверить своих польских друзей, а в их лице и весь польский народ, что никто из нас никогда не забывал и не забудет о той ответственности, которую несёт наша страна за преступление, совершённое её
