положение и вышли на веранду. Разговорились. Я стою спиной к дверям из дома – держу в поле зрения прихожую. Беседовал как раз с Надеждой Исааковной, когда заметил, что из комнаты, где находится счетчик, вылетает пробка, поворачивается по касательной примерно на 90° и летит прямо мне в голову. Мне бы увернуться, но решил выждать. Пролетев дверь на веранду, пробка упала мне под ноги. Тотчас же схватил ее – думал, может, горячая, ведь должно же быть какое-то объяснение этим полетам. Нет, нормальная температура. Вместе с И. С. Шило бросились в помещение – правой пробки нет, вторая вывернута на три-четыре оборота… Надежда Исааковна махнула рукой, мол, не заворачивайте, скоро и эта вылетит.
Рапорт подполковника упоминает, что сообщение о феномене в | конце концов было передано в Минский университет и в Белорусскую Академию наук. Такая последовательность событий представляется более или менее постоянной: сначала милиция пытается разобраться в происходящем собственными силами, потом, убедившись в своем бессилии, криминалисты вынуждены бывают обратиться за помощью к науке.
Как подтверждение такой последовательности интересно сопоставить эти события с подобной же историей, случившейся в Киеве шестьдесят лет назад, зимой 1926/27 г. Там в происходившее также оказалась активно вовлечена милиция. Вот как рассказывалось об этом в статье, опубликованной в «Пролетарской правде» (Киев) 2 июня 1927 года.
«Было это вечером 20 ноября 1926 года. В небольшом доме № 24 в Саперной слободке начались чудесные явления. В комнату, где мирно разговаривали хозяйка дома Андрийченко, ее квартирантка Андриевская и гостья Кесесионова, начали летать из кухни, которая находилась рядом, различные предметы. Сначала упало с печи на порог комнаты полено, потом начали летать ступки, сковорода, солонки, бутылки из-под чернил.
Наиболее упрямой оказалась мыльница. Несколько раз ее клали на полку в кухне, а она снова „срывалась“ с места и падала под ноги женщинам. Еще раньше до этого случая в кухне не раз были слышны какие-то стуки. Хозяйка позвала из другой комнаты своего сына и его друзей. Они внимательно оглядели кухню, посмеялись и вскоре ушли.
А тем временем минут через 20 вещи снова стали делать в комнате „мертвые петли“, чем, понятно, навели панику на мирно разговаривающих женщин. Надо было что-то предпринимать. Хозяйка побежала к соседу, начальнику районной милиции т. Ловлинскому, который в это время как раз был дома. Выслушав Андрийченко, он взял наган и пошел к ней. Только он, успокоив женщин, вошел в кухню, как его обрызгало грязной водой. Потом перед его глазами полетела с полки на пол злосчастная мыльница. Начальник района вызвал по телефону милиционеров. Как только милиционеры вместе с т. Ловлинским вошли на кухню, мыльница снова у всех на глазах сорвалась с места. Начальник района выстрелил в стену. Милиция внимательно все осмотрела, сделала обыск во всей комнате, в подвале, на чердаке – и ничего подозрительного не обнаружила. А тем временем на глазах у всех милиционеров начали летать и другие вещи. Тогда вызвали по телефону инспектора уголовного розыска т. Нежданова. Осмотрев дом и решив, что здесь делается что-то непонятное, а виновата в этом Кесесионова, он забрал ее и повез в уголовный розыск, а оттуда отослал в ГПУ. ГПУ освободило Кесесионову, а дело передало старшему следователю Киевского окружного суда. Тот, проведя следствие, переслал его в Институт научно-судебной экспертизы.
Следует отметить, – продолжает газета, – что вскоре после этого случая в Саперной слободке, который явился причиной удивительных слухов среди людей, Андриевская выехала из Киева. Кесесионова перестала навещать Андрийченко, и вещи больше не летали. Когда же в середине марта этого года Андриевская снова начала заходить к ним, снова у них начались по ночам стуки, начали летать разные вещи, о чем они и уведомили институт. Считая, что институт уже сделал выводы из этой истории, мы обратились к директору института В. И. Фаворовскому и попросили его поделиться с нами своими выводами…»
Газетный отчет упоминает тогдашнего инспектора уголовного розыска Нежданова. Спустя сорок лет после событий исследователям феномена удалось разыскать инспектора. Рассказ его дополняет газетную версию.[3]
– Осенью 1926 года в субботний вечер (около 19 часов) в Управление милиции Киева поступило телефонное сообщение от начальника райотдела милиции, что в одном из домов, находящемся в Саперной слободке, происходит что-то непонятное, имеет место самопроизвольное передвижение предметов, и он просит срочного приезда представителей милиции.
Прибыв на место, мы увидели очень большое скопление народа вокруг двора деревянного дома (во двор милиция людей не пускала).
Войдя в дом, начальник райотдела милиции доложил, что в его присутствии имело место самопроизвольное передвижение предметов, как, например, чугунков и дров в русской печке, медного кувшина, стоявшего на мраморном умывальнике, и других.
Случай как для меня, так и для других работников милиции был настолько несуразным, что поверить было трудно. Стали тщательно осматривать кухню, комнаты – нет ли каких-нибудь тонких проволочек, которыми можно было бы незаметно передвинуть кастрюли и другие предметы, но ничего не обнаружили. В доме, кроме хозяйки квартиры (возраст около 50 лет), ее взрослого сына и квартирантки – жены инженера Андриевского (возраст 30-32 года), была еще хозяйка дома (возраст более 50 лет). Уже когда я сидел в столовой этой квартиры, – продолжал вспоминать инспектор уголовного розыска, – при мне слетела на пол медная (из снарядной гильзы) кружка с водой. Так как мы – представители власти – никак не могли объяснить народу и себе это «происшествие», но боялись, что среди собравшегося населения могут быть серьезные инциденты, поскольку одни считали, что это «чудо», а другие доказывали, что это шарлатанство, я был вынужден пригласить с собой в гормилицию знакомую хозяйки дома – соседку, которая, как тогда казалось, влияла на всю эту «историю». Тем более что она меня как бы с угрозой предупредила, чтобы я осторожно сидел за столом в столовой, иначе может упасть люстра. В ответ мною ей было заявлено, что люстра не упадет (и не упала).
За ее приглашение в гормилицию я в понедельник получил соответствующий нагоняй от прокурора г. Киева.
Но я был удовлетворен тем, что после моего отъезда с этой женщиной, в доме в Саперной слободке воцарилось спокойствие. Однако через какой-то промежуток времени при посещении указанной соседкой этого дома и встречи ее с Андриевской опять предметы стали «прыгать». Этим происшествием в г. Киеве, насколько я помню, занимался профессор Фаворовский…
Рассказ инспектора уголовного розыска интересен не только описанием феномена, но и тем, что против полтергейста применялись те же методы, посредством которых решались тогда в Советской России все проблемы: милиционеры оцепили дом, устроили в нем обыск; начальник (очевидно, чтобы поразить или напугать невидимого врага) принимается стрелять в стену; и в довершение всего присутствовавшая женщина, по сути первая попавшаяся, была арестована, а затем передана в ГПУ.
Безусловно, эта сторона дела характеризует скорее политические нравы эпохи, нежели сам предмет нашего разговора, но подчеркну главное – и тогда, шестьдесят лет назад, милиция, исчерпав все свои средства, сделала единственное, что ей оставалось, – передала непонятное это дело в ведение науки. В данном случае – Институту судебной экспертизы.
Что касается попыток самой милиции решить проблему своими средствами, то делается это в системе присущих ей реалий – т. е. ставится задача найти виновного и уличить его. Такой обвинительный уклон не должен удивлять, если принять во внимание саму направленность этой организации, а отсюда и неизбежные психологические стереотипы людей, работающих в ней.
Такой обвинительный уклон присутствует почти в каждом деле о полтергейсте, когда пострадавшие рискнули пригласить на помощь милицию. Не оказалась исключением и семья Рощиных, живущих в деревне Никитской под Клином, недалеко от Москвы.[4]
Все началось (зимой 1986-1987 гг.) с того, что нечто странное стало происходить с электричеством. По нескольку раз в день его стали отключать автоматические пробки-предохранители. Иногда это происходило так часто, что Рощины предпочитали обходиться без электричества и проводить вечера при свечах, как их предки. Так было спокойнее. Тем более что временами без всяких причин счетчик сам по себе начинал вдруг бешено вращаться, насчитывая совершенно необъяснимые, незаконные, но тем не менее обязательные к
