кувшина. Наконец, он извлек камень и сжал в кулаке, не смея посмотреть на него.
– Да покарают тебя Сущие! – произнес кто-то.
Каброн раскрыл ладонь. На ней лежал черный камень. С рассекающим душу скрежетом меч черной маски вышел из ножен. Торговец закричал, в тот же миг уже не сдерживаемая воинами толпа набросилась на него…
Когда тело предателя уволокли за ворота, судья взглянул на Шенна:
– Староста обвиняет тебя в колдовстве. Знаешь ли ты, что магия запрещена в Арнире?
– Знаю, – честно ответил Шенн. – Но это не магия!
– Как не магия! – крикнул Товерн. – Все видели, как…
– Все видели, как этот юноша сражался с хелмарами и защищал башню, – прервал его судья, – а поставленный оданом староста бежал в лес!
Товерн опешил, искоса поглядев на стоявшего рядом десятника. Воин презрительно сплюнул и отступил на шаг.
– Если это не магия, тогда объясни то, что ты делал, – сказал судья.
Люди притихли, ожидая ответа. Шенн достал из-за пояса перчатки и надел их.
– Вот. – Он потер пластины из стагнира, и между ладонями тотчас возник светящийся бело-голубой шарик. Толпа заворчала, а десятник изумленно выпрямился. Шенн встряхнул руками, и шар с треском ушел в землю. – Это не магия. Это… свойство металла. Без этих перчаток я ничего сделать не смогу.
Шенн с улыбкой снял перчатки, засунул за пояс, затем потер ладони и развел их в стороны:
– Вот видите! Какой же я колдун?
– Этого не может быть! – выкрикнул староста. – Такого металла не бывает! Надо отвезти его к фагирам, они смогут развязать ему язык!
– Если хотите, я могу сунуть руку в ваш кувшин, – сказал Шенн. – я не виновен и не боюсь гнева богов.
Маски переглянулись, но застывшие металлические лица не выражали ничего.
– Зачем испытывать того, кто сам хочет испытания? – наконец промолвил судья. – Наши предки говорили: суди человека так, как судишь самого себя. Зло остается злом, и неважно, чем человек совершил его: злым словом, оружием или магией. Если его магия не причинила никому здесь вреда, он невиновен.
Толпа одобрительно загудела, и Шенн понял, что есть на земле справедливость.
Глава двадцатая
Побег
Немой, проводивший посланника к Тормуну, задержался у дверей и, услышав слово «красноволосая», прижался к створке ухом. Хартог узнал этого человека – он всегда сопровождал одного важного чиновника. Телохранитель. Что ему нужно от Далмиры?
Немой потерял речь, когда на его глазах морроны убили и съели его родителей. Он сумел спрятаться и выжил, а слух у него всегда был острым. Хартог слушал, и могучие кулаки бойца сжимались все сильнее. Одан хочет убить ее! За что?
– Воля одана будет исполнена, – произнес Тормун, и потрясенный хартог отпрянул от двери. Хорошо, что уже ночь, и все бойцы разбрелись по своим комнатам. Немой направился к себе, но в спину прозвучал окрик вождя:
– Ты еще здесь, Немой?
Силач обернулся, стараясь не обнаружить свой гнев.
– Позови ко мне Торвара! – приказал вождь. Похоже, он ничего не заметил.
Немой кивнул. Когда брат Тормуна пришел, Немой услышал, что они собирались сделать.
Он вернулся в комнату, которую делил с Далмирой и, опустив полог, долго смотрел на спящую девушку. Она спала и не знала, что жизнь ее отныне не стоила осколка асира.
Нет, она не была похожа на Кинару, которую он любил. Далмира была другой, совсем другой. Немой помнил, какой она была, когда Оллок привел ее в их шатер: запуганная, заплаканная, с воняющим горелым мясом клеймом… Но – не сломленная. Она не далась Торвару в первую ночь, когда Немой вступился за безымянное «мясо». Силач и не собирался защищать новичка, просто появился повод прижать Торвара, которого он ненавидел… Но она не сломалась и после первого Круга, заслужив одобрение бывалых хартогов. Немой видел, как Кинара стала опекать новенькую, подсказывать, помогать ей. И видел улыбку благодарности на ее устах. И как она плакала по Кинаре, тоже не забыл. И слышал, как она уделала Торвара. Жаль, что не убила…
Вздохнув, могучий боец опустился на ложе. Он не стал будить Далмиру. Есть еще полночи. Он найдет выход.
Немой откинул полог и вошел. Собиравшийся в Круг Реннил взглянул на него:
–Тебе чего?
Немой указал на хартога и помотал головой. Затем указал на себя и изобразил в воздухе круг.
–Что-то я не пойму…
Хартог шагнул к нему и принялся стаскивать доспехи.
– Что ты делаешь? С ума сошел?.. А-а, ты хочешь сказать, что пойдешь вместо меня? – догадался Реннил.
Немой кивнул.
– Но Торвар сказал, что сегодня иду я…
Немой покачал головой.
– А ты знаешь, что надо сделать? – недоверчиво проговорил Реннил. – Красноволосая не должна выйти из Круга!
Еле сдерживая гнев, Немой кивнул.
– Подожди-ка… Я совсем забыл! – Хартог покрутил головой. – Так вот почему ты… Торвар обещал полсотни асиров! Нет уж, я пойду сам!
Немой ударил только раз, и Реннил кулем повалился наземь. Боец сорвал с него доспехи и набросил на себя. Клинок коротковат, но подойдет…
Выступавший перед Далмирой хартог вернулся живым и почти без царапины. Это был хороший знак. Что-то напарник запаздывает. Скоро идти в Круг, а его еще нет. Даже невозмутимый Оллок занервничал, вглядываясь в противоположный конец коридора. Случаи, чтобы хартог не явился в назначенный Круг, были редки, как дожди в пустыне, а тела трусов скармливали зверям…
Наконец, хартог явился. Его крепкая, высокая фигура показалась Далмире знакомой. Немой? Но ведь с ней должен идти Реннил! Она плохо знала этого хартога и никогда не стояла с ним в Круге. «Вошли в Круг товарищами, вышли братьями», – говаривал Оллок.
Хартог подошел к стоявшим у ворот Далмире и Оллоку. На бойце был шлем с полумаской, но Далмира узнала Немого без труда. И Оллок тоже:
– Немой? А ты что тут делаешь? Разве сегодня тебе в Круг?
Немой энергично кивнул.
– Я слышал, должен идти Реннил!
Немой разразился ожесточенной жестикуляцией, указывая то на голову, то на ноги и делая страшные рожи.
– Что с ним? – не понял однорукий. – Проклятие, Кинара хорошо разбиралась в его жестах… Ничего не понимаю. Почему он раньше не сказал?
– Значит, не смог, – сказала Далмира, обрадовавшись, что Немой будет с ней. С таким напарником она ничего не боялась.
– Ладно, для меня все вы равны, – сказал Оллок, хлопнув Немого по спине. – Пойдешь вместо Реннила. Готовьтесь, уже скоро.
Ворота открылись, и хартоги вошли в Круг. Оллок закрыл ворота на засов и увидел Торвара. Брат вождя подошел к нему и остановился, улыбаясь.
– Чему так радуешься? – спросил Оллок.
– Давай заключим пари, Оллок! Ставлю сотню асиров против красноволосой! Согласен?
– У меня столько нет.
