Только Саудовская Аравия предоставила в первые два-три года этой войны 20 миллиардов долларов. Ирак, получивший в 1980 г. от экспорта нефти 26 миллиардов, обладал к тому времени зарубежными активами более 50 миллиардов. А к окончанию войны имел, по заявлению Саддама, 40-миллиардный долг.
В то же время американское правительство и его союзники наложили секвестр на 12 миллиардов долларов, принадлежавших Ирану и находившихся в западных банках. Армия, противостоявшая Ираку, была вооружена преимущественно американским оружием, и для нее настали трудные времена — возможности покупки запчастей на свободном рынке были ничтожно малы. Единственным источником таких поставок могли быть злейшие враги Хомейни — США и Израиль. Которые, впрочем, не преминули нажиться на трудностях противника и вскоре втихую стали втридорога продавать Ирану оружие и боеприпасы.
Арабские страны прозападной ориентации выразили готовность оказать прямую военную поддержку Ираку. Султан Омана предложил военно-воздушные базы для операций иракской авиации против Ирана. Египет, подвергнутый за кэмп-дэвидские соглашения бойкоту по решению совещания арабских лидеров 1978 года в Багдаде, уже вскоре после начала войны направил в Ирак своих офицеров в качестве советников, а затем и воинские подразделения, включая военные самолеты с экипажами. В ряды иракской армии влились добровольцы из Иордании, Судана, Йемена. Король Иордании посещал Багдад по нескольку раз в год (только в 1982–7 раз!). Десятки высоких гостей и сотни представительных делегаций со всего мира прибывали в столицу Ирака. На фоне почти полной внешнеполитической изоляции Ирана это выглядело как поддержка Ирака мировым сообществом.
Хотя дипломатические отношения с США были разорваны еще Арефом в 1967 году из-за произраильской позиции Америки, заокеанские спецслужбы предоставляли иракской стороне разведданные, касающиеся Ирана, полученные со спутников. Постепенное потепление привело к полномасштабной нормализации отношений, и в 1984 году Ирак и Соединенные Штаты вновь обменялись послами. А в декабре 1985 года Саддам Хусейн побывал в Москве и встретился с Горбачевым. По-видимому, иракский лидер де- факто представал перед миром как главное препятствие для распространения идей исламской революции. Когда война завершилась, в апреле 1990 года Багдаде побывала представительная делегация американских сенаторов, которая в ходе встречи с Саддамом заверила его, что баасистский режим благосклонно воспринимается официальным Вашингтоном.
Видимо, обстановка в мире была оценена президентом Ирака как благоприятная для осуществления его замысла — стать реальным лидером арабского мира. Поскольку противоядие между Америкой и Советским Союзом постепенно сходило на нет, регион Персидского залива тоже переставал быть зоной особого попечения США, и всякие конфликты здесь могли быть теперь восприняты как внутреннее дело стран региона. Во всяком случае, так дело, вероятно, представлялось Саддаму Хусейну после часового разговора с американским послом г-жой Глэспи, состоявшегося 25 июля 1990 года.
Об этой беседе, состоявшейся в преддверии вторжения иракской армии в Кувейт, писалось много. Иракская сторона опубликовала запись, согласно которой американский посол дала понять, что США будут рассматривать действия Ирака по разрешению территориального спора с Кувейтом как внутри-арабское дело. Американцы заявили, что запись неполна, но сам факт сказанного Глэспи не отрицали. Евгений Примаков, посвятивший конфликту в Заливе книгу «Война, которой могло не быть», указывает, что госдепартамент запретил Глэспи публично выступать на тему о своем последнем контакте с президентом Ирака. В американском конгрессе многие были убеждены, что поведение Глэспи спровоцировало Саддама на силовое решение. Вопрос в том, действовала ли она по инструкции госдепа?..
Конфликт с Кувейтом обозначился уже на общеарабском совещании в верхах, состоявшемся в Багдаде в мае 1990 года. Выступая на нем, С. Хусейн обвинил арабские страны Залива в том, что они не используют нефть как оружие — наоборот, продавая ее по неоправданно низкой цене, они наносят прямой ущерб Ираку: снижение на один доллар за баррель приносит Ираку миллиардный убыток в годовом исчислении. Хотя Кувейт предоставил за годы войны с Ираном значительную по — мощь Ираку (на 1990 год задолженность Багдада составила 14 миллиардов долларов), Саддам считал, что эта страна обворовывает своего соседа как за счет ценовой политики, так и за счет нефти, добытой на иракских нефтяных полях в приграничном регионе. К тому же бывший уезд Бассорского вилайета упорно отказывался передать бывшей матери-родине острова Бубиян и Васит, обладание которыми позволило бы Ираку обезопасить свой единственный порт на побережье Залива Умм-Каср. Сильнейшая страна региона, обладающая самым большим военным флотом, имела только 15 километров побережья! Последствия коварных игр британских «землеустроителей» необходимо было ликвидировать для блага всего региона.
Особый вопрос: подоплека иракского блицкрига. Сколько ни рассуждай о внешнеполитических планах Саддама, не обойтись без оценки состояния иракского общества после восьмилетней войны, стоившей четверти миллиона жизней (это приблизительные подсчеты, истинные цифры неизвестны), приведшей к значительным изменениям в социальной и национальной структуре общества. Одних египтян прибыло за эти годы около 3 миллионов — они заменили иракцев, мобилизованных в армию. За восемь лет через нее было пропущено несколько миллионов иракцев. Если учесть безвозвратные потери, огромное число инвалидов и тех, кто оставался под ружьем к моменту начала кувейтской кампании, то война стала главным делом целого поколения нации. Эти люди видели, сколько Саддам сделал для укрепления могущества страны. Они верили, что вышли победителями в войне с Ираном. Хотя называть успехом возвращение к исходным позициям после восьми лет бойни не всякий решится, я могу понять восприятие итогов этой войны в Ираке как победы. Ибо страна устояла в противоборстве с противником, гораздо более многочисленным, с большим потенциалом и с громадными амбициями, опирающимися на многотысячелетние культурные традиции. Ирак же, ведущий отсчет своего существования со времен передела мира в 1918–1920 гг., практически впервые вышел на сцену мировой истории как крупная сила, с собственным видением настоящего и будущего. В случае поражения в этой войне он вполне мог перестать существовать как государство — если бы режим БААС рухнул, сепаратистские силы в Курдистане и на шиитском юге вполне могли добиться расчленения Ирака.
Итак, миллионная армия, верящая в своего вождя, стабильный тыл (миллионы иностранных рабочих — неграждан Ирака ни в коей мере не могли быть источником недовольства, ибо зарабатывали здесь гораздо больше, чем у себя на родине), прочные внешнеполитические позиции как в регионе, так и в мире. Велик был соблазн попытаться решить старый спор о Кувейте. Призом в случае успеха было бы не только существенное улучшение геополитического положения Ирака, но и удвоение нефтяного потенциала страны. Что существенно приблизило бы Саддама к осуществлению высказанного им стремления к обладанию половиной мировых запасов черного золота.
В том случае, если бы мир примирился с аннексией Кувейта, Ирак стал бы бесспорным гегемоном арабского мира. Тогда к идее строительства общеарабского государства можно было бы вернуться вновь и Саддам в такой ситуации занял бы более прочную позицию, чем Насер в 1950-х годах. Военная мощь, помноженная на экономический потенциал, наконец дала бы Ираку возможность сделаться региональной сверхдержавой, без учета позиций которой не могли бы обойтись и в мировых делах. Египетскому президенту не удалось сделать свою страну локомотивом межарабской интеграции в силу ограниченности экономических возможностей страны, хотя по всем остальным позициям — геополитическое положение, населенность, социальное развитие, культурный уровень — Египет не имел себе равных. Но после постепенной утраты им идейно-политической гегемонии и превращения в крупнейшего получателя иностранной помощи место лидера стало вакантным. По всем статьям на эту роль мог претендовать только Ирак, выделяющийся среди всех арабских стран своим потенциалом.
То, чего хотел Саддам Хусейн, было диаметрально противоположно «плану Льюиса». Вместо фрагментации и создания цепи конфликтующих между собой государств начали проступать очертания новой мировой державы. Кого устроило бы реальное ее возникновение? Вот почему в поразительном единстве слились как Буш с Горбачевым, так и арабские лидеры всех оттенков.
Возгласы о попранном суверенитете и морали немногого стоят. Когда в 1971 году шахская армия заняла арабские острова, когда в 1974 году турки оккупировали Северный Кипр, когда в конце 1970-х Ливия вторглась в Чад, когда Сирия оккупировала большую часть Ливана, никто на Западе не рвал на себе рубаху. А уж Израилю и вовсе сходит с рук аннексия арабских земель: никто и не думал заикаться о санкциях. Да и самому Саддаму, по сути дела, было позволено вторгнуться на иранскую территорию, и никто при этом не оглашал мир криками о тоталитарном диктаторе. Ибо во всех предыдущих примерах речь не шла о резком
