книгу. К лютым Крещенским морозам коровы как — то сами натаскали соломы и утеплили ею свои лежанки. Они бродили по загону и, как олени, копали копытом снег в надежде на прошлогоднюю траву
В конце января у них наметился невероятно бурный рост шерсти, а к середине февраля некоторые наиболее восприимчивые к естественной среде обитания буренки уже походили на мамонтов. Если бы в наш просвещенный век, благодаря усилиям археологов и художников мы не знали, — как выглядели мамонты, то Олониховских коров все бы и принимали за мамонтов.
Успех был полным. Некоторые коровы, правда, сбежали в лес. Их вылавливали и с большим трудом возвращали к стадному образу жизни. В бюджете хозяйства впервые за историю существования колхоза и мироздания, появилась новая расходная денежная статья, утвержденная районным Управлением сельского хозяйства: — 'На одомашнивание крупного рогатого скота'.
В колхозе по этому случаю устроили праздник, а местная газета отметила эксперимент, как успешный, хотя в заметке не было ни слова не сказано о том, что коровы уже давно перестали доиться?
— Ничего! — говорил утром Егор Иваныч председателю колхоза. — Перезимуют как — нибудь, а летом наверстаем и план по молокоотдаче, и по мясу. И по шерсти, — со значением добавил он, чуть подумав. — Еще прогремим на всю область!
— Чего? — оглядываясь кругом, переспросил, расстроенный обстоятельствами, председатель. — Ты с кем это разговариваешь то?
Параллельно проходили и другие эксперименты. Ближе к масленице в колхозе стали подходить к концу зимние запасы кормов, предназначенные для основного, не экспериментального стада, и наступала пора научно обосновывать бескормицу в хозяйстве перед вышестоящим начальством.
В ход пошла старая солома, на которую буренки смотрели с отвращением, но ели, потому что другой еды не было. Именно в это время Егор Иваныч с расчетами в руках пришел и доказал сначала председателю, а потом и всему правлению колхоза, что если днем коров подвешивать на специальных ремнях, то они будут потреблять кормов вдвое меньше, а молока давать больше. Потому что, стоя весь день на ногах, они тратят драгоценные калории, необходимые для воспроизводства молока.
Впрочем, этот подход можно было применить и к лошадям, потому что лошади днем вообще не едят, поскольку, работают, а едят только ночью. Причем, спят лошади стоя, и только попусту тратят на это калории, которые потребуются от них днем. В виду этой особенности, подвесной способ содержания лошадей также обещал много экономических выгод.
Его поддержал инженер хозяйства, у которого в страдную пору из тридцати тракторов обычно, работали только пять и необходимые в поле киловатты механической энергии могли компенсировать лошадки. Осторожное правление высказалось за то, чтобы не переводить сразу все хозяйство на подвесной способ содержания скота. А сначала, так же как и с 'экстремальной' группой, экспериментировать на специально выбранной ферме.
Ферме сильно не повезло так, как
эксперимент провалился уже через неделю. Это произошло из — за того, что инженер неверно спроектировал подвесную конструкцию.
Утром, поднятые специальной 'механической рукой' двадцать экспериментальных бурёнок, целый день висели над кормушками, и не могли ни есть, ни пить, ни жевать. Могли только махать хвостами и дрыгать ногами. Потому, что один из ремней, вместо того, чтобы фиксировать коровью грудь, через час сползал и фиксировал морду, да в таком положении, что коровьи глаза целый день недоуменно смотрели в паутинный потолок, а рога упирались в спину. Буренки еле — еле выдерживали до вечера, когда ответственный за эксперимент механик Самолетов приходил на ферму и, по обыкновению ругаясь, выключал специальный рубильник. Коровы рушились на деревянный пол и долго приходили в себя, оставаясь в позе перевернутого коромысла.
Приехавший в колхоз по чьей — то кляузе, главный зоотехник района обматерил и инженера, и колхозного зоотехника, а все эксперименты строго — настрого запретил. Парторгу только сказал, что его предложения антинаучны. На что, тёртый в способах убеждения оппонентов, парторг ответил, что академика Вавилова тоже подвергали гонениям и называли его теорию антинаучной, а оказалось совсем наоборот…
— Ну и дурак ты, Егор Иваныч, прости господи — сказал зоотехник. — Это же был Ва — ви — лов! А не парторг колхоза '25 лет без урожая'!
Впрочем, от продолжения эксперимента со скотом Егор Иваныч и сам отказался, потому что был охвачен новой идеей — увеличения доходности хозяйства за счет развития подсобных промыслов.
Однажды, Егор Иваныч съездил в командировки на Украину, где встретился со своим старым партийным товарищем. После этого Егор Иваныч целую неделю горячо уговаривал председателя хозяйства, чтобы колхоз оплатил, своего рода, производственно — торговый эксперимент, который заключался в организации производства и поставки в торговую сеть одной из украинских областей — 'сала, раскрашенного под Хохлому'.
— Как это под Хохлому!? — удивился председатель. Пал Степаныч много раз бывал в художественных цехах 'Хохломской росписи' и видал ряды художниц, низко склонившихся над своими матрешками. Но, он и представить себе не мог, что искусство золотой росписи способно адаптироваться в мясном цеху?
— Мясо у нас чаще всего продается без упаковки, поэтому грош — цена твоему новшеству.
— Нахрена упаковка? Расписывать будем прямо на сале специальными пищевыми красками. Еще и прогремим на весь мир: 'Сало — хохлома! или сокращенно 'Хохло — сало'! — чувствуешь, как звучит?
— Чувствую, но хохлы обидятся.
— Так речь то о Хохломе, а не о хохлах.
— Ну, о хохлах или о Хохломе — поди, доказывай. Народ не поймет. Украинский — добавил он в сомнениях. — Плюнь, Иваныч! У нас, понимаешь, падеж скота, а ты со своим салом… Работай с людьми. Они больше нуждаются в твоей помощи.
В последнее время председатель, разуверился в новаторских способностях партийного предводителя и к новым его инициативам относился с подозрением. Вечером в своем УАЗике, выпив стакан водки, Пал Степаныч ткнулся в 'бардачок' за закуской, но не нашел ни корки. Впопыхах, понюхал какую то промасленную тряпку, но и ее терпкий запах не отбил одуряющий вкус местной водки. Хватая, как последний раз в жизни воздух ртом, он попытался мысленно представить себе селедку с луком или еще что — то, остро пахнущее, — но аутотренинг тоже не помог. И тут ему в голову вспомнилось предложение парторга про хохлосало. Обладая творческим воображением руководителя, он живо представил его вкус и запах и белую с ворсинками кожу, неравномерно заляпанную краской — председателя, чуть было, не вывернуло на изнанку.
— Нет уж, экспериментировать не будем! — тяжело дыша, твердо решил он.
Сам председатель в последнее время пребывал в состояние конфуза и боялся неверных шагов. Из — за отсутствия специального образования, партия отправила его на универсальную учебу — в областную высшую партийную школу. Учился он заочно и ездил только на сессии, проживая эти дни в гостинице соблазнительного города. Для положительных оценок председателя по разным сложным дисциплинам, его водитель Вася то и дело возил на УАЗике в облцентр туши баранов. А для зачета по 'Политэкономии' пришлось даже пожертвовать стокилограммовой свиньей. Чувствуя, что учеба идет успешно, председатель нередко по — купечески кутил, не забывая и про женщин, которые во множестве крутились вокруг подгулявшего председателя.
После получения диплома и возвращения в колхоз, в один солнечный осенний денек на деревенскую почту в адрес председателя колхоза пришла срочная телеграмма из Горького. В ней было всего несколько слов:
'Паша, поздравляю, у нас дочка! Твоя Люся P.S. Нужны деньги '.
Почтальонка Настюха, прежде чем доставить телеграмму адресату, обошла с новостью всю деревню и уж, только потом вручила телеграмму жене Пал Степаныча (сам председатель был в поле). После этого Пал Степаныч, сказавшись больным, два дня не выходил на работу. Говорят, что из его дома всю это время доносились бранные крики и звон разбитой посуды. На работу Пал Степаныч объявился помятый и исцарапанный, словно побывавший в молотилке. Всем сказал, что его по случайности поцарапал домашний
