двери. Залез руками, нащупал минералку, открыл каким то подручным камнем, и пил так жадно и громко, что делай я это где — нибудь прилюдно, то интеллигентные люди, глядя на меня, крутили бы пальцем у виска.
Напившись, остатки воды я спрятал в рюкзак и нащупал там свой фонарик — жучок. Только бы он работал?! Нажал скобу и впервые за долгое время полной темноты увидел свет. Радость была так велика, что я бессмысленно давили и давил на скобу, лишь бы не кончался этот тусклый лучик. Посмотрел на часы. Они показывали без четверти одиннадцать. День это был или ночь, уже не имело значения. Моя решимость и уверенность, что выберусь из земляной тюрьмы, особенно поднялась, когда я достал саперную лопатку. К своей радости я обнаружил и свой основной фонарь, который выбило у меня из рук во время обвала. Он лежал в метре от рюкзака, полу присыпанный землей. Стекло на фонаре было треснуто пополам, но когда я его включил — он ярко засветил. Теперь, при необходимости у меня могли быть свободны обе руки, потому что жучок требовал постоянно крутить динамку.
Я спокойно покопался в рюкзаке, достал банку килек в томатном соусе, открыл ее ножом и безрассудно съел, не думая о завтрашнем дне. Хотя, проведя столько времени в мраке понятие сегодня и завтра стало потихоньку трансформироваться на время, проведенное с фонарем или без него. Тем более что и само понятие времени тоже как — то сгладилось.
Я немного отдохнул. Закрыв глаза и выключив фонарик, я ощутил чувство полной невесомости и необычайного спокойствия. Теперь я был уверен, что вырвусь из заточения. Пахло подземной затхлостью, но кислорода, с момента моего появления здесь, меньше не стало. Это еще раз подтверждало прежнюю догадку, что выход где — нибудь есть? Окрыленный этой надеждой я встал, завязал рюкзак, надел его на плечи и двинулся в путь. В руках остался только Валеркин фонарь и небольшой туристский топорик. Ползком перебрался через две горы, накиданные мною в проходе, и оказался в чистой, сухой галерей, по — прежнему уходящей под уклон.
Я медленно шел по тоннелю. Стены галереи были неровные, — то несколько сужались, то расширялись. Они, как и прежде, были выложены темно — красным кирпичом, во многих местах кирпичи, как молнии разрывали трещины, идущие по неровной диагонали от потолка к полу. Потолок был укреплен черными бревнами. Земляной пол плотный, только, кое — где из стен между кирпичами, где пробегали трещины, на пол просачивался сухой песок и возвышался у стен горками. Несколько раз ход градусов на 15 заворачивал влево.
Я попытался мысленно представить точку своего нахождения по отношению к нашей палатке: первоначально подземный ход уходил перпендикулярно реке в глубь поляны в сторону разбитых фундаментов. По этому ходу, мы прошли метров пятьдесят, также несколько заворачивая влево. Затем мы обнаружили тайную кладку. В новой, тайной галерее до злополучной двери мы с Михаилом прошли, примерно, 20 метров. Вероятно, этот путь шел параллельно руслу реки. Сейчас я отдалился от места обрушения еще на сто шагов, постоянно сворачивая к реке. Значит, от реки я теперь нахожусь метрах в 20–30. Возможно, где — то недалеко может быть выход?!
Смущала глубина подземелья. Если у места спуска в тоннель глубина была всего около 5–6 метров, то, идя по галереям все время под уклон, я мог сейчас находится на уровне и 10–12 и более метров от поверхности. Я на мгновение мысленно представил всю эту толщу над головой, ее смертельную тяжесть, и по спине невольно пробежала дрожь. Появилось чувство оторванности от мира, словно этот огромный слой земли над головой уже обрушился и сдавил мне грудь?! Впрочем, эта минутная слабость уже стала проходить. У меня есть фонари, свечи, лопатка, монтировка. В тоннеле пока сухо, стены крепкие… я должен вырваться и вырвусь из этого узилища. Но как мой друг Михаил? Может он завален слоем земли, а я ничем не могу ему помочь?
Воспоминания о Михаиле снова дернули больную струну. Если обвал его не затронул, то он сейчас жив и здоров и, наверняка, вместе с ребятами пробивается ко мне на помощь со стороны главной галереи. Если же нет, то тяжкий крест причастности к его гибели буду нести всю жизнь. Ведь это я, не внимая голосу разума, высадил дверь ногой, что и повлекло за собой обвал?!
— Если бы дождался, то с дверью мы могли справиться более осторожно — корил я себя.
Мои мрачные предположения обостряло то обстоятельство, что за время поисков рюкзака я не слышал извне ни малейшего звука. Подумав об этом, я опять остановился, выключил фонарь и напряженно вслушался. Долго молчал, сдерживая дыхание, но вокруг стояла давящая тишина.
ЗОЛОТОЙ ГРОБ
Продолжая свой путь в неизвестность, я прошел еще не менее тридцати шагов. Галерея стала более прямой и более пологой. Кое — где из стены вывалились кирпичи, а в одном месте я обнаружил завал. Он насыпался из лопнувшего потолочного перекрытия. Через него мне пришлось перебираться на четвереньках. За ним оказался другой завал, чуть меньше первого. Вскоре мой путь раздваивался, — одна из галерей перпендикулярно уходила влево. Но вход в боковой тоннель закрывала ржавая железная дверь. Я осторожно толкнул ее — не открылась. Было крайне интересно узнать, что находилось за этой дверью, но тяжелый опыт внепланового открывания дверей и желание поскорее вырваться на свободу, — было сильнее изыскательного зуда и я, переборов себя, шагнул по проходу далее.
Я шел медленно, внимательно всматриваясь вперед. Неожиданно обнаружил, что потолок снова стал кирпичным, но не был овальным. Понять за счет чего держатся кирпичи в потолке, было трудно. Возможно, от обрушения их сдерживала очень широкая доска, протянутая вдоль под потолком? Саму доску подпирал, стоящий прямо по середине прохода деревянный столб. Пройти и не задеть столб, — практически было трудно. В меня закралось подозрение, что все это не спроста. Минувшие события сделали меня осторожным. Я внимательно обследовал столб: он был еловым, не ошкуренным, сантиметров двадцать пять в диаметре. Луч фонаря высветил загадочную странность: кора по всей высоте бревна лопнула, частично осыпалась или лохмотьями свисала с его боков. Зато, вверху под потолком она сморщилась, но по — прежнему закрывала бревно со всех сторон. Присмотревшись более внимательно, я обнаружил, что кора там подвязана еле заметной тонкой бечевкой. Зачем?
Ножом я отколупнул часть коры и посветил в образовавшееся отверстие. То, что я там увидел, подтвердило мои подозрения, — святые люди, строившие эту подземную галерею, очень не хотели, чтобы по ней ходил кто — то посторонний. Бревно было подрублено со всех сторон так, что стоило его чуть шевельнуть, — оно сломается, и многотонная громада потолка обрушится наземь. Неукротимое творческое своеволие древних минеров поражало простотой решения. Удивляясь хитрости монастырских архитекторов, установивших дамоклову подпорку, я осторожно ободрал кору, чтобы опасность была более заметна. Я еще не знал, как сложится в дальнейшем моя судьба, но то, что ребята станут меня искать — сомнений не вызывало. — Если они пробьются через завал — подумалось мне, — и не найдя меня, обязательно пойдут по галерее. И здесь их ждет ловушка!
Все, что я мог сделать, — это концом топора на кирпичной стене нацарапал большую стрелу, ведущую в сторону бревна, и восклицательный знак. Другой возможности предупредить ребят о грозящей опасности не было. Мною двигала надежда, что я выберусь из заточения быстрее, чем по этому коридору проследует кто — то еще.
Я кинул рюкзак за бревно вперед по проходу, а затем, царапая плечи о грубые выступы кирпича, осторожно, боком пролез мимо столба и двинулся дальше.
Судя по всему, батарея у фонаря начала садиться, и свет стал тускнеть. Правда, у меня в запасе был еще один фонарик, но пока старый еще высвечивал древние стены подземелья, я решил, что буду его использовать до последней искры света.
В отличие от классических, книжных подземелий, я нигде не встретил качающейся паутины, мерзких летучих мышей, древнего оружия, орудий пыток, скелетов цепями прикованных к стене и прочих признаков средневековой нравственности.
Через пол сотни метров в стенах и потолке показался кирпичный полуметровый выступ, который овалом закручивался под потолком. Он был белым от налета извести и далее потолок уже полностью был
