На ней, прямо поверх отпечатанной типографским способом карты, сопровождавшей текст, было сделано множество пометок чернилами и грифельным карандашом. Надпись над картой уведомляла — изображено тут не что иное, как Яккобагские горы. Прошкин и Корнев переглянулись — название ничего им не говорило, но промолчали…
Оказалось, что радость Субботского от разглядывания подробной карты этого горного образования объяснима тем, что Якобагские горы — именно та часть Гисарского хребта, где находится слабохолмистое плоскогорье Хантахта, а значит и то самое Другое ущелье, едва добравшись до которого бесславно сгинула возглавляемая Ковальчиком экспедиция! Другими словами — некто дополнил старую и неточную карту местности новыми данными и даже самим экспедиционным маршрутом. Теперь ответственные работники вздохнули с некоторым облегчением и попытались изобразить на лицах если не восторг, то хотя бы удовлетворение.
Субботский, руководствуясь уже исключительно собственными научными знаниями, собрал по шкафам и комнатам еще с десяток разнообразных атласов, несколько мудреных навигационных приборов, морской компас и сообщил, что ему потребуется какое-то время, логарифмическая линейка, просто линейка, циркуль и фотографический аппарат для того, что бы поработать над уточнением карты и распознаванием комментариев, сделанных на ней. Он даже не против работать в помещении Управления — если там ему создадут хоть какие-то удобства в виде чаю и сигарет!
В самом дальнем конце длинного стола в кабинете Корнева, пыхтя сигаретой, корпел над картами и инструментами Алексей Субботский. Прошкин, мечтал дочитать черную книжку с угрожающим названием, из любопытства он прихватил толстый томик с собой, но вынужден был отложить чтение до лучших времен и хрустеть яблоком, что бы составить компанию Корневу, который тут же бодро поглощал полуостывший обед. Прием пищи благотворно сказался на мыслительных способностях Владимира Митрофановича. Он, прихлебывая чай, придвинул к себе листок, вооружился карандашом и погрузился в дедукцию, время от времени информируя присутствующих о своих умозаключениях.
Логика событий, по версии Корнева, была следующей: Феофан был прекрасно осведомлен о научных достижениях фон Штерна. И даже знал или догадывался, что некие силы усиленно разыскивают карту и медальон. Прямо хитрый стрик Прошикину о своих опасениях не сказал — за что и поплатился! Но намекнул — де, было у меня видение… Услыхав от Прошкина о пророческом видении, посетившем отца Феофана, Баев ринулся в дом фон Штерна. Сделать это он мог по двум причинам. Тут Корнев разделил листок бумаги на две части и принялся записывать. Первое — сделал он это что бы спрятать нечто ценное — он боялся и дальше носить это с собой, так же как и хранить в своей квартире. В таком случае Александр Дмитриевич поступил весьма дальновидно — потому что сам он вскоре пал жертвой покушения, а многие его личные вещи были похищены.
Исходя из того, что особняк все — таки пытались поджечь, Корнев делал следующий вполне обоснованный вывод — предмет поисков злоумышленниками обнаружен не был, и они попытались попросту уничтожить цель поисков, устроив пожар в доме.
Тут Корнев подвел на листке жирную черту и перешел к заполнению второй колонки. Но могло быть и совершенно иначе. Баев, услышав об угрозе своей драгоценной жизни, помчался в дом своего покойного родственника на поиски некоего амулета, предмета или просто информации — словом, некоей ценности, единолично обладая которой он мог не беспокоится больше за свою жизнь. Не обнаружив этой самой ценности Баев сам поджигает дом, что бы ценность не попала в чужие руки. Таким образом, этот хитрый Змей сможет запросто уверять злоумышленников, что располагает этой самой ценностью…
— Получается, он и отравится мог сам, с целью кого-то, в заблуждение ввести, — вякнул из своего угла Субботский. Алексей забросил расчеты и внимательно слушал Корнева, — Он ведь не знал, что Борменталь на дежурстве в больнице до самого утра останется. Считал, что тот с минуты на минуту вернется, и желудок ему промывать начнет по всем правилам!
Корнев довольно хмыкнул:
— Ну, это ты, Алексей Михалыч, хватил… Его ж шприцем укололи! К тому же наш Александр Дмитриевич к внешнему виду своему слишком бережно относится. Если бы он сам имитировать отравление удумал, то ни по чем не стал бы в казенное барахло переодеваться! — Прошкин снова согласился с мудрым начальником, а Алексей обиженно склонился над атласом.
— Я вот о чем, товарищи, подумал. Александр Дмитриевич ведь человек умный, хитрый и в отличие от нас знал, что он ищет. И те, кто извести его стремится, тоже видать не дураки, и тоже знают, ЧТО и КАК искать надо раз из квартиры Баева только его форменную одежду забрали. Но — как не крути, так и так выходит что ни тот, ни другие ценности пока не нашли. А знаешь почему?
Прошкин честно сказал, что не знает, а Субботский снова оторвался от вычислений и с надеждой воззрился на Корнева.
— Потому, дорогие товарищи, что не было этой ценности в особняке у фон Штерна. Должна была быть — но н-е-б-ы-л-о! — торжественно произнес Корнев, — И быть ее там не могло по одной простой и прозаической причине — мы ее оттуда забрали в числе предметов, изъятых при первичном осмотре. Она уже в Управлении! Мы ее прямо сейчас запросто найдем — без всяких дурацких рамок!
Субботский снова обиженно насупился, Прошкин с облегчением вздохнул, а Корнев продолжал:
— Ты, Николай, опись об изъятии имущества составлял — что там у нас числилось?
— Да всего два пункта — посуда для химических опытов, старинная — 13 предметов, и глобусы старинные — тоже 13 штук.
— И где все это добро?
— На склад сдали по акту — что бы кабинеты не захламлять…
— Дмитрий Прохорович? — тут же позвонил на склад Корнев, — Бери Вяткина, или еще кого и тащите ко мне в кабинет глобусы и все, что Вам Прошкин по акту сдавал… Да, прямо сейчас, ничего что пыльные!
Вооружившись терпением и осторожностью, все трое принялись простукивать, тереть, нажимать в разных местах, трясти, переворачивать и пытаться разобрать крепкие старинные глобусы. И уже через полтора часа гений царского ученого — индивидуалиста был побежден коллективными усилиями трех убежденных материалистов! Заскрипел и открылся словно шкатулка сперва один глобус — в его пыльном чреве мирно хранилось множество географических карт и несколько растрепанных записных книжек. А в следующем к торжеству Субботского обнаружился легендарный медальон — удивительно изящно плетеная из золотой проволоки несколько сплющенная сфера, подвешенная к толстой золотой же цепочке! Но самым удивительным открытием стало то, что под разрисованной деревянной скорлупкой одного из глобусов скрывалась еще одна — на этот раз увеличенная до полноценной сферы модель медальона, проволочки составлявшие ее опутывали уже настоящую карту мира… Теперь работы у Субботского было невпроворот — Корнев облегченно вздохнул, разрешил ему остаться в кабинете что бы не таскать многочисленные инструменты с тяжеленными глобусами и атласами туда — сюда. Описание находок Алексей должен был изложить в форме отчета. К двери, учитывая большую ценность всего, что за ней находилось, были приставлены два вооруженных сотрудника управления. А сам Корнев, взяв Прошкина под локоток, пошел вдохнуть свежего воздуха. И, едва ни оказались за забором своего ведомства, спросил:
— Как ты, Прошкин, думаешь — можно ли считать служебную командировку от нашего Н. до Туркменской ССР дальним странствием?
— Можно, наверное… — прозвучало как-то не уверенно. Прошкин действительно сомневался — ведь в Туркмении не было упомянутого в пророчествах Феофана моря, путь за которое рекомендовался Баеву как средство лучшее средство для достижения продолжительной жизни.
— Наверное? Ты, точно Николай, переутомился, — вздохнул тоже устало Корнев, — Никаких «наверное»! Сегодня же по отчету Субботского рапорт настрочу, что бы экспедицию в это ущелье, будь оно трижды неладное, снарядили. И Баева в нее включили! Хватит ему в Н. отсиживаться! У меня уже никакого здоровья нет на эту всю историю! Да и работать ведь некогда — война на пороге — а мы как всегда! Вместо того, что бы готовится серьезно, работу мобилизационную проводить — в казаки-разбойники играем — клады ищем! И завтра же подам — лично Станиславу Трафимовичу.
— Станислав Трофимович к нам приезжает? — едва скрывая ужас, тихо спросил Прошкин. До войны еще не скоро, а вот к визиту республиканского начальства Управление точно что не готово. Да и чем заканчиваются внезапные визиты Станислава Трофимовича для ревизуемых лиц тоже не секрет…
