повелевал он прежде. И еще показалось ему, что в этот миг боль его стала немного слабее.
Он поселился в той пустыни и стал изучать волшебство заново, и хотя его ждали многие неудачи, и многие таланты так и не вернулись к нему, кое-чего он все-таки достиг. Он воздвиг высокий, неприступный замок со многими подземными этажами, тайными ходами, невидимыми кладовыми и убежищами, и подчинил себе окрестные земли. Раны, нанесенные его духовной сути, зарубцевались со временем, и вскоре вновь распространилась о нем слава, как о искусном волшебнике, не уступающем ни одному из прочих Лордов Хеллаэна. Но слава и лесть раздражали его, потому что Сила его была невелика, и он знал это. Там, где другие брали мощью, ему приходилось более надеяться на Искусство и собственный опыт. А это – не столь хорошая замена, как полагают многие, потому что молодой неумеха со временем может научиться правильно использовать свои силы, но старик никогда не вернет себе молодость. И казалось Алгарсэну, что в волшебстве он подобен дряхлому старцу, умеющему углядеть ошибки молодых, но не имеющему ни сил, ни ловкости, чтобы ими воспользоваться и одолеть юнцов. Не мог он более путешествовать по волшебным дорогам, ибо этого таланта его лишил Тарнааль, но со временем изыскал для путешествий иной способ, более сложный и долгий, и не раз его видели в иных Землях. Но никогда больше не возвращался он в Эссенлер и долгое время не пытался мстить своим врагам, потому что не желал размениваться на мелочи и вновь подвергать себя их гневу, не насладившись прежде сполна их унижением и отчаяньем, а способа отомстить достойно он не мог отыскать. В глубине сердца ненавидел он и нынешнюю свою Силу, и землю, где жил, потому что казалось ему, что прежде жил он во дворце – но был изгнан из него и вынужден обитаться в бедняцкой лачуге, был богат – ныне же, как нищий, вынужден трястись над каждым медяком, владел рубинами и алмазами – ныне же должен беречь валуны и булыжники. От того часто убивал он волшебников, забредавших в его земли, даже если не имел с ними никакой вражды и никакой пользы не мог извлечь из их смерти. По этой причине путешественники и торговцы старались стороной обходить его владения. Люди стали называть его Повелителем Камней.
Теперь надлежит оставить его и вернуться во дворец Лорда Зерема, изрядно пострадавший во время поединка меж Алгарсэном и Ягани. Явились туда некоторые из восседающих в Совете Лордов, и в числе их – Келесайн Майтхагел, а с ним – ученики его. Были освобождены Ягани и Зерем из оболочек, которыми окружил их Повелитель Драгоценностей, и гневно сказала Ягани Зерему:
– Почему ты не предупредил меня, что в твой план посвящен еще кто-то?
– Ты – не актриса, но Леди, – отвечал ей Зерем. – Ты не смогла бы сыграть свою роль, как должно. А Повелитель Драгоценностей, увидев, что ты сражаешься не в полную силу, почуял бы подвох.
– А если бы я убила его, и через то открылось бы, что никакого отношения Алгарсэн не имеет к происходившему в Эссенлере? – Спросила Ягани. – Что было бы тогда?
Пожал плечами Повелитель Бестий.
– Нетрудно сказать, – отвечал он. – Ты понесла бы наказание, как убийца.
Захотела тогда Ягани рассечь огненными клинками душу и тело Повелителя Бестий, а прах его развеять по ветру, но прочие Лорды не позволили ей этого. Обернулась тогда Ягани к Джордмонду и Тарнаалю.
– И это – тот закон и то правосудие, которые вы столь высоко превозносите? – Спросила она их.
– Не знали мы ничего о замыслах Зерема, – отвечали ей Лорды, – иначе, без всякого сомнения, постарались бы остановить его.
– Я выхожу из Совета, – сказала им Танцовщица. – И ни в чем более не будет вам от меня помощи.
Некоторые пытались утишить ее гнев, но не преуспели в этом. В сильном раздражении покинула их Ягани и скрылась в своем огненном царстве.
Сказал Джордмонд:
– Трудно назвать благородным поступок Лорда Зерема, однако все мы перед ним в долгу за то, что он помог нам разоблачить предателя. Следует помочь ему в восстановлении его цитадели.
Сказал Зерем на это:
– Я справлюсь и сам. Лучшая от вас будет помощь, если вы все немедленно покинете мои владения.
Когда ушли Обладающие Силой из его земель, сказал Келесайн Тарнаалю:
– Твой меч сломан. Примешь ли ты от меня другой клинок, как дар?
Сказал Тарнааль:
– С радостью.
Тогда отправился Келесайн со своим старшим учеником, Наврандом, в кузницу, и там приступил к работе, призвав к себе нескольких искусных альвов. И сотворили они меч из серебра, и наделили его волшебством света, и покрыли лезвие меча многими рунами. Но сказал Келесайн, взяв в руки этот меч:
– Недостаточно он хорош для Ангела-Стража. Не обрадуется он такому мечу и неумехой назовет того, кто сотворил его.
Ушли из кузницы альвы, опечаленные словами Келесайна. Он же призвал к себе народ живых молний и просил помочь ему в изготовлении оружия. Всем был хорош новый клинок, гибкий, как плеть, и острый, как бритва. Он мог поражать, подобно молнии, врага на большом расстоянии, а при ударе становился подобен плети-семихвостке, и в семи местах пронизал врага.
Но сказал Келесайн:
– Слишком много в этом мече от моей Силы. Мы же должны сотворить то, что более подошло бы самому Тарнаалю, а не мне, ведь иначе он вернет мне мой дар.
Тогда покинули кузницу живые молнии, телами и светом которых был закален этот клинок. Обратились живые молнии к обитателям лунного света, и сказали им:
– Великое волшебство ныне творит господин наш. Не в силах мы помочь ему, но, может быть, сможете вы, и о том просим вас, как добрых соседей.
Согласием ответили на это обитатели лунного света, и явились в кузницу Келесайна. Новый клинок сотворили они, и был он прозрачным, почти невидимым, и свет его был неярким, а касание его – почти не ощутимым, но от того не менее гибельным, чем касания первых двух клинков.
Но сказал Келесайн, взяв этот клинок в руку:
– Я видел прежний меч Тарнааля: этот подобен ему, но много хуже. Никогда не поднесу я Ангелу- Стражу дар, если буду знать, что чем-то подобным или даже лучшим прежде владел он.
Сказали обитатели лунного света:
– Все свои знания употребили мы на создание этого меча, ты же, мы видели, вложил в него всю магию, какую мог, не рискуя сделать этот клинок принадлежащим твоей Силе. Если ты желаешь сотворить лучшее, мы бессильны помочь тебе.
Разрезал тогда Навранд себе ладонь и сказал так:
– Учитель, отчего нельзя воспользоваться не той магией, что имеем мы, но волшебством, к которому мы причастны от рождения? Я – не только Навранд, старший ученик твой, но еще я – человек, и кровь моя – кровь человека. Ходят легенды, что впервые обрел Тарнааль Силу как защитник людей – отчего бы теперь моему народу не отблагодарить его? Пусть в моей крови – крови человека – будет закален этот клинок, ты же, мой Лорд, я знаю, не дашь умереть мне от потери столь большого количества жизненной влаги.
Сказал тогда Келесайн, разрезав себе руку:
– Если бы не Ангел-Страж, все Лорды Эссенлера ныне или погибли бы, или служили бы Алгарсэну, и моя благодарность Тарнаалю – не меньше, чем благодарность смертных. Мы смешаем кровь и в полученной смеси закалим клинок – если только ты, Навранд, не отказываешься стать моим побратимом.
Сказал тогда Навранд Келесайну:
– Это – наивысшая честь для меня.
Приблизился тогда к ним старейший из обитателей лунного света и, разрезав себе предплечье (а кровь его имела жемчужный цвет и была невесома, как воздух) сказал:
– Не откажетесь ли вы, человек и Обладающий Силой, в этом деле от участия третьего, кто не был рожден женщиной и не создал сам себя, как создают Обладающие, но был сотворен посредством волшебства? Кровь моя – волшебство, кожа моя – волшебство, волосы мои – волшебство, слезы мои – волшебство, дыхание мое – волшебство, голос мой – волшебство, танец мой – волшебство, взгляд мой – волшебство, прикосновение мое – волшебство.
И вот они втроем взяли железный клинок и, смешав свою кровь, закалили тот клинок в полученной
