праздников клуба представила сценку из прошлого под названием „Три эпохи вальса“, подготовленную под руководством любительницы искусств госпожи Лауры П. де Баньос, которая также прочла красивые глоссы. Завершил музыкальную кавалькаду венский вальс конца века, с необыкновенной увлеченностью исполненный сеньоритой Нелидой Фернандес и господином Хуаном Карлосом Этчепаре, которые убедительно продемонстрировали „силу любви, преодолевающую все преграды“, как декламировала г-жа де Баньос. Особо отмечены поистине эффектные наряды сеньорит Родригес, Саэнс и Фернандес, прекрасно дополненные статностью кавалеров и их безупречными фраками. С другой стороны, следует учитывать, какая это хитроумная задача и отнюдь не простое дело – вникнуть в музыкально-исторический смысл и затем выразить его с непринужденным изяществом после нескольких репетиций, проведенных наспех, в ущерб сну и отдыху. Здесь уместно философское отступление: о, сколько нас, непрестанно скитающихся по этому миру-балагану, каждодневно завершает очередной этап, так и не поняв, какую роль играли мы на сцене жизни! Последняя пара снискала самые бурные аплодисменты, однако наша редакция поздравляет в равной степени всех. Это был трогательный и во многом незабываемый вечер, на который собралось немало гостей, оживленно танцевавших до предрассветных часов 23-го числа».
Ну вот, видно, я не сказала главного, почему шлю Вам это письмо: пожалуйста, напишете мне скорее, а то, боюсь, муж заподозрит что-нибудь, если я так и буду ходить чернее тучи.
Обнимаю,
Ваша Нене
P. S. Вы мне больше не напишете?
Она складывает письмо и вырезку втрое и помещает в конверт. Резким движением вынимает их, разворачивает письмо и перечитывает. Берет вырезку и целует ее несколько раз. Вновь складывает письмо и вырезку, кладет их в конверт, который запечатывает и прижимает к груди. Открывает ящик кухонного буфета и прячет конверт среди салфеток. Поднимает руку, запускает пальцы в волосы, почесывает кожу головы короткими ногтями, покрытыми в темно-красным лаком. Зажигает газовую колонку, чтобы помыть посуду горячей водой.
Эпизод второй
Бельграно, 60–11
Алло, Ренату позовите…
Я знаю, здесь таких нет,
Прошу Вас, со мной говорите,
Хоть слово скажите в ответ,
Уж вечер, придется грустить,
Я знаю, Ренаты здесь нет,
И не с кем поговорить.
Луис Рубинстейн
Буэнос-Айрес, 23 июля 1947 года
Донья Леонор, дорогая!
Как долго Вы оставляете меня без вестей! Уже почти четыре недели я не получаю от Вас письма, ничего плохого не произошло, надеюсь. Нет, теперь, думаю, судьба должна к нам перемениться, правда? Если со мной что стрясется, я, наверно, не вынесу. Почему же Вы мне не пишете?
Сегодня суббота, и я уговорила мужа повести мальчиков вечером на матч, который проходит тут неподалеку, на стадионе «Ривер», слава Богу, я осталась ненадолго одна, а то, если бы муж снова принялся меня отчитывать, не знаю, что бы я ему ответила. Говорит, что я хожу с кислой миной.
Чем Вы там теперь занимаетесь? В субботу после обеда к нам домой в Вальехосе всегда приходил кто- нибудь пить мате, обычно девочки. Подумать только, окажись я сегодня там проездом, не смогла бы зайти к Вам на чашку мате, из-за Селины. И вообще вся каша заварилась… из-за сущей ерунды. Все началось в ту пору, когда я устроилась упаковщицей в магазин «Аргентинское недорого», с Селиной и Мабель я дружила еще с начальной школы, они тогда вернулись с дипломами учительниц, а Мабель была к тому же девушка с деньгами, вот я и стала ходить в этот клуб.
Да, сеньора, признаю, что я поступила нехорошо, и все началось с того, что я не послушала маму. У нее чутье почище любой гадалки: ни за что не хотела пускать меня на танцы в Частный клуб. Кто из девушек туда ходил? Те, кто мог принарядиться, либо благодаря родителям с хорошим положением, либо если сами были учительницами, а девушки из магазинов, как Вы помните, чаще ходили в клуб «Досуг». Мама сказала, что, если я полезу куда не следует, будет только хуже. Сказано – сделано. В тот год на Праздник весны готовили номера и выбрали меня, а Селину нет. Мабель, известное дело, выбрали бы и так, ведь ее отец заправлял в клубе. Третья девочка тоже не числилась в клубе, но это другая история, не важно, и вот на первую репетицию пришли три отобранные пары, и эта Пальоло, игравшая на пианино, и Баньос, которая учила нас разным па из специального учебника со всеми иллюстрациями. Баньос гоняла нас туда-сюда и хотела, чтобы Пальоло сперва сыграла подряд все три вальса и мы их прослушали, но тут заявилась Селина и принялась шептать мне на ухо, не давая слушать музыку. Сказала, что больше не будет со мной дружить, потому что меня приняли в клубе благодаря ей, а теперь я заодно с ней не протестую, что ее оттерли от праздника. Она меня и раньше просила не соглашаться, из солидарности, но Мабель она не просила, и меня это так взбесило, почему она не сказала то же самое Мабель? потому что у Мабель водились деньги, а у меня нет? или потому что она учительница, а я дальше шестого класса не пошла, не знаю, почему Селина хотела пожертвовать мной, а не ею. Я Селине восемьдесят раз повторила, что никто ее не оттирает, просто она очень низенькая, а костюмы, заказанные напрокат из Буэнос-Айреса, все приходят среднего размера. Баньос была вне себя, видя, как мы болтаем и не слушаем музыку, и с этой минуты уже меня невзлюбила.
Меня одно бесит: Селина хотела заарканить Мабель для брата и, как Вы знаете, Хуан Карлос слегка за ней приударял, но потом они расстались. Еще до ухаживания за мной. Но, видно, Селина все ж не оставила надежды породниться с семьей Мабель.
В будни я уходила из магазина в семь вечера и не виделась с Селиной и Мабель, но по субботам обе приходили к нам после сиесты выпить мате, и мама укладывала Мабель волосы для вечера, а то у нее не очень клеилось с прической. Первая репетиция была в понедельник, я четко помню, и Селина не попадалась мне на улице всю следующую неделю, странное дело, а когда настала суббота, к нам зашла одна Мабель. Я решила бросить репетиции, если Мабель перестанет ходить. Ах, если бы она больше не ходила, но, видно, все уже было написано в Книге судьбы. Хотя как это ужасно – думать, что в тот вечер, когда Мабель постучалась в калитку и позвала меня, все уже было предрешено. Думаю, в ту минуту на радостях я упустила свое счастье. Я теперь очень переменилась, за весь день даже не причесалась, так мне хочется умереть.
Но, чтобы закончить с Селиной, признаюсь Вам откровенно: на ухо она мне сказала, что без нее ноги бы моей не было в клубе и что всем известно про доктора Аскеро. До работы в «Аргентинском – недорого» я принимала больных у Аскеро, готовила инъекции, и люди, когда я вдруг ушла, поговаривали, будто между нами было что-то грязное, а он женатый мужчина с тремя детьми. Ну ладно, сеньора, на этом прерываюсь, а то еще придет муж и прочитает письмо, представляете? Продолжу в понедельник, когда его не будет.
Понедельник, 25-е
Моя дорогая подруга!
Я одна на свете, совсем одна. Мальчиков, если меня не станет, вырастит свекровь, или кто угодно, лучше меня. Вчера я заперлась в комнате, и муж взломал дверь, я думала, он меня убьет, но он ничего мне не сделал, подошел к кровати и перевернул меня, я лежала, уткнувшись в подушку, и тут я, словно безумная, плюнула ему в лицо. Он сказал, что я за это отвечу, но сдержался и не ударил меня. Я думала, он мне проломит голову.
Вдобавок ко всему сегодня с утра мне вспоминался Аскеро, я сама себя разбередила, будто и не прошло столько лет. Его я не любила, как Хуана Карлоса, я одного только Хуана Карлоса любила. Аскеро взял меня обманом. Но ведь теперь я в жизни своей больше не увижу моего Хуана Карлоса, – лишь бы его не кремировали! Из-за Аскеро и Селины я его потеряла, они довели его до гибели, и теперь мне придется терпеть зануду Масса всю жизнь. Это Селина во всем виновата, Ваша дочь просто гадюка, Вы с ней поосторожнее. И раз уж я разоткровенничалась, скажу Вам, как я дала запятнать себя на всю жизнь. Мне было девятнадцать лет, и меня устроили к Аскеро учиться на медсестру. Однажды в консультации никого не
