капитан Ван Бреда, имеется ли у вас такая накладная?
— Да, мистер Скорсби, имеется.
— И она подписана обеими сторонами?
— Да.
— Тогда, мистер Огард, я призываю вас отступить и позволить моему клиенту заняться его законным делом.
— Я... это неправильно — сказал владелец порта, деймон-кошка которого начала царапаться, просясь на руки. Он сухо нагнулся, поднял деймона к груди и она тут же свернулась калачиком, спрятав мордочку. Огард продолжил: — Я ничего не знаю об этих других законах, но капитан Ван Бреда не заплатил пошлину на эти изделия, и…
— Господин владелец порта, только чтобы спасти вас от дальнейших неприятностей и различного рода затруднений, я должен напомнить, что пошлина, на которую вы ссылаетесь, это пошлина на импорт а не на экспорт, поэтому в данном случае не взимается. Вы допустили простую и честную неточность. Мой клиент готов воздержаться от любых требований компенсации, если вы немедленно выпустите товары со склада. Кроме того, если это вопрос подлежащей оплате пошлины и неоплаты, как вы и утверждали перед этими прекрасными и честными свидетелями, то совершенно очевидно, что это вопрос таможни, а офис таможни полностью признает право капитана Ван Бреда загрузить товар и не имеет никакого намерения наложить какую-либо пошлину. Это так, капитан?
— Да.
— И у вас есть письмо, подтверждающее это?
— Действительно есть.
— Тогда мне больше нечего добавить. Хорошего дня, мистер Огард, мы больше не побеспокоим вас.
— Но..., — владелец порта больше не имел разумных аргументов, но внезапно его осенило: — Но этот медведь носит незаконную часть брони и не имеет никакого права быть на причале.
— Надлежащий и разумный ответ на неблагоразумные провокации, мистер Огард, — ответил Ли.
Он решительно выступил вперед, и владелец порта нерешительно отошел в сторону. Толпа все еще наблюдала за развитием событий, но выглядела уже куда менее уверенно, чем всего за минуту до этого; но Ли больше беспокоило небольшое скопление мужчин дальше вдоль причала. Он знал таких мужчин.
— Хороший пример чрезмерной ораторской пышности, Ли, — сказала Эстер.
— Капитан, — обратился аэронавт, — на вашем судне есть оружие?
— Всего одна винтовка. Но я никогда не использовал её.
— Боеприпасы?
— Конечно. Но как я говорю, я никогда раньше не использовал её.
— Вы не должны будете использовать её. Принесите винтовку мне, если понадобится, я пущу оружие в дело. Итак, если бы вы начали загружать товар, скажем, в течение следующего часа, то могли бы уплыть с приливом вроде этого?
— Гавань достаточно глубока. Все должно получиться.
— Это хорошо, потому что мне, возможно, придется плыть с вами. Нам обоим. Теперь взгляните. Эти бандиты собрались здесь не для того, чтобы перекинуться парочкой горячих слов. Ничего не говорите и оставьте их мне. Йорк Бирнисон, я снова попрошу тебя прикрывать меня.
Толпа немного отступила, ощущая, что настроение событий изменилось, поскольку Ли, медведь и капитан направлялись к пяти мужчинам отделявшим их от шхуны. Эстер осматривала окрестности в поисках других фигур, скрывающихся в переулках между складами, или в окнах выше, или на западном причале, с другой стороны реки: удачный выстрел из винтовки вполне мог настигнуть их.
Ли ясно слышал звук ботинок на мощеном причале, непрерывный крик чаек, пыхтение парового подъемного крана и лязг и опрокидывание большого ведра, поскольку шла разгрузка угля из трюма танкера и погрузка его в вагоны. Каждый отдельный звук был ярок и ясен, именно поэтому Ли и Эстер одновременно услышали небольшой щелчок. Это был звук взводимого револьвера, и он донесся спереди, как мог догадаться Ли; но уши Эстер могли точно определить муравья на былинке, и она без промедления сказала:
— Второй мужчина, Ли.
Мужчины выстроились в ряд приблизительно в пятнадцать ярдах впереди. Три из них держали дубинки или палки, но у двух других руки были за спинами, и прежде, чем Эстер закончила говорить «Ли», пистолет аэронавта был в его руке и направлен прямо на второго мужчину слева.
— Вы прямо сейчас бросаете оружие, — сказал Ли. — Вы просто отпускаете и позволяете ему упасть.
Мужчина удивленно застыл. Он, вероятно, не ожидал, что Ли двинется столь быстро, и, вполне возможно, ему в первый раз угрожали оружием; он был только мальчиком, не старше двадцати лет. Его глаза расширились, и он нервно сглотнул, прежде чем отпустить револьвер.
— Теперь пните его сюда, — сказал Ли.
Мальчик нащупал оружие позади носком ботинка и отправил его подпрыгивать по каменным плитам. Капитан нагнулся, чтобы поднять револьвер.
Тогда мужчина справа, другой мужчина, державший руки за спиной, сделал глупость: поднял правую руку и выстрелил из большого револьвера, зажатого в ней.
Но у него не было времени, чтобы должным образом прицелиться, и пуля не достигла цели. Толпа позади зашумела и начала рассеиваться, но Ли выстрелил прежде, чем возник первый крик. Его пуля попала точно в бедро мужчины, тот потерял равновесие и упал прямо на край причала, а затем, не в силах удержаться, свалился в воду, забрав оружие с собой. Его крик поглотил громкий всплеск.
Ли сказал другим:
— Сейчас он утонет, если вы не поможете ему. Вы же не хотите, чтобы его смерть оказалась на вашей совести? Поторопитесь и отойдите с нашего пути.
Он шагнул вперед. Мужчины угрюмо посторонились, и двое из них нагнулись к воде, чтобы помочь своему товарищу, который теперь плескался и кричал со страхом и болью.
— Позвольте мне взглянуть на револьвер, капитан, — попросил Ли, и капитан вручил ему оружие. Это был дешевый и хрупкий предмет, а ствол его согнулся при падении. Любой, кто будет стрелять из него, рискует потерять руку. Ли с сожалением бросил оружие в воду, потому что знал, что в этот момент сжимает курок своего собственного револьвера, барабан которого навсегда заржавел и не имел никакой возможности прокрутиться. Этот выстрел был единственным, который аэронавт мог произвести.
— Очень скоро мне понадобится ваша винтовка, капитан, — сказал он.
Ли сунул револьвер в кобуру и огляделся. Толпа позади стала намного более многочисленной, а звуки изменились: паровой подъемный кран все еще работал, но капитан и команда судна вышли на палубу и пытались найти, откуда стреляли. В отсутствие лязга и звона большого ведра, Ли смог услышать настойчивое пыхтение судна-экскаватора у входа в гавань и взволнованный ропот толпы позади.
Все трое двинулись вперед. Теперь они были совсем близко к шхуне, и Ли мог видеть команду, собравшуюся на корме и удивленно глядевшую на то, как небольшая группа пробивалась к ним вдоль причала.
Но тут один из них указал на что-то еще в городе, и другие стали вглядываться, стараясь рассмотреть, что же так заинтересовало их товарища, а Эстер сказала:
— Ли, тебе лучше взглянуть.
К этому времени они были на одном уровне с кормой судна и напротив последнего склада. Небольшой переулок бежал между этим складом и предыдущим. Ли взглянул вниз, в этот самый переулок, осматривая два ряда окон в складском фасаде, посмотрел на паровой подъемный кран и угольный танкер, проверяя все перед тем, как обернуться и увидеть, на что же указывает Эстер, и заметил медведя, делающего то же самое.
— Что это, черт возьми? — хрипло произнес капитан.
Большая машина, приведенная в действие каким-то газовым двигателем, пробивалась вдоль берега и свернула на причал. Нескольких мгновений хватило Ли, чтобы узнать профиль этого оружия: это была та самая модель, которую он видел ночью в комнате за сценой в ратуше — модель самоходного орудия,
