Мы с Фреди сразу взяли курс на уголок, где в облаках дыма между двух женщин уютно сидел Харий. Это был плечистый малый среднего роста, рыжий и в красном джемпере. Ему было уже двадцать восемь лет, и, когда он улыбнулся, во рту у него блеснули два золотых зуба. Виноваты были в этом его волосы. В школе Хария дразнили «поджигатель». Однажды он разозлился и затеял драку с двумя обидчиками, они тогда и выколотили ему эти зубы. Правда, Харий в долгу не остался. Первому он хоть и выбил только один зуб, зато второму так саданул в глаз, что тот еще и сегодня вынужден ходить в очках. С Харием шутки плохи. К нам это, конечно, не относится. Мы с Харием дружим. С Харием можно было держать себя совсем свободно, и разница в годах нисколько не чувствовалась. Однако нельзя было забывать и об осторожности, потому что он был очень умным. Иной раз он мог так в тебя заползти, точно был телепатом. Это доставляло ему удовольствие. Подопытному кролику, конечно, радости от этого мало. Но в остальном он был замечательный парень. Вообще он производил на меня глубокое впечатление.
Завидев нас, Харий искренне обрадовался.
— О, старики всегда являются, когда их ждут с нетерпением. Иво, я тебя не видел целую вечность!
— Я болел, Харий.
— Шутить изволишь, — усмехнулся Харий. — Ты непохож на такого, кто может когда-нибудь захворать.
— И тем не менее я хворал, Харий.
— Присаживайтесь, ребята, — сказала одна из дам Хария.
Я их незаметно рассматривал. Поразительный факт: они показались мне похожими как две капли воды. Поразительный, потому что ничего общего у них не было, кроме возраста — лет двадцать пять — и косметики, употребленной в избытке. Одна была темноволосая, другая — блондинка, одеты совсем по- разному, и в их лицах человек даже с никудышным зрением не усмотрел бы ни малейшего сходства. И тем не менее они были страшно похожи! Черт знает что! Даже голоса: у одной низкий, у другой как колокольчик.
— А что нам еще делать? — отозвался Фреди на предложение блондинки и обрушил свою тушу на стул напротив троицы. Я сел рядом с ним.
Блондинка была ничего.
— Как дела, Харий? — Фреди устроился поудобней, вытянув ножищи во всю длину, и испачкал мне туфлю, но я смолчал. Он вообще не смотрит, куда сует свои длинные рычаги, и вы можете сделать ему хоть тысячу замечаний, но в этом смысле человека из него не получится никогда.
— Если я что обещаю, — сказал Харий, — это вам не обещание бюро погоды. Это дело надежней, чем в банке.
Он выволок из-под стола внушительный портфель свиной кожи с массивной серебряной монограммой на уголке клапана и раскрыл, но тут подошла официантка и поставила на стол пол-литровый графинчик с бальзамом и три рюмки. Харий хозяйским жестом выбросил вверх три пальца и кивнул на нас. Официантка ответила тоже кивком и ушла, а Харий кинул Фредису сверток. В нем были канадские джинсы «Рэнглер». Не скажу, что я пришел от них в восторг, но они были хороши.
— Вам нравится? — спросила блондинка, но Фреди не расслышал, он разглядывал покупку.
— Ничего, — ответил я за него.
— Вообще-то я больше не вожусь с этой мурой, — сказал Харий, — но надо же выручать друзей, верно?
Что да, то да. Я был убежден, что он сдерет с Фреди не более десятки сверх вложенного им самим капитала. Он зарабатывал достаточно много, чтобы не обирать друга до последней копейки. В конце концов, мы с ним знакомы с детства (разумеется, нашего). До девятого класса я жил в одном доме с Харием и Яко. Потом мы переехали в кооперативную квартиру, а Яко по-прежнему живет не только в одном доме, но и в одной квартире с Харием.
Официантка принесла еще две рюмки. Харий, не дожидаясь кофе, накапал всем бальзаму.
— Покупку надо спрыснуть, — усмехнулся он. Он уже основательно поддал, и его дамы тоже. — А то твои джинсы расползутся в первую же неделю.
— Эти не расползутся, — сказал Фреди.
— Тогда их с тебя сдерут где-нибудь в темном закоулке.
— Впервые слышу про такие дела.
— Каково было бы тебе идти домой с голым задом? — заржал Харий.
— В теплую погоду ничего, — сказал я, и Фред покосился на меня исподлобья.
— Не накликайте беду, — пошутила брюнетка. — Поднимем-ка лучше бокалы!
Мы выпили, и через минуту я почувствовал себя уютнее.
— А ты не мог бы раздобыть еще пару таких джинсов? — спросил Фреди.
— Для кого?
— Пообещал я одному малому. Ты его не знаешь.
Нет, нет и еще раз нет. Харий не знает и знать не желает незнакомых малых. Мне и Фреду всегда пожалуйста. А больше никому; к тому же он сказал, что по пустякам больше не работает.
— А по какому же крупному ты теперь работаешь? — поинтересовался я.
— Иво, Иво! Не спрашивай. Разговор на эту тему окончен.
Окончен, так окончен, — мне что. Фреди сунул Харию под столом деньги, которые тот положил в карман не считая. Он знал, что мы не смошенничаем.
— Теперь твоя очередь наливать, — сказал мне Харий. — Смотри, не давай Марике скучать.
Я наполнил рюмки; Марике, чтобы не скучала, — через край. Разумеется, не нарочно.
— А как живется вам, малярам? — спросил Харий.
Блондинка подтолкнула его в бок, Харий подался вперед и оперся локтями на стол. Женщины за его спиной принялись о чем-то болтать. Естественно и логично: что им до того, как живется незнакомым людям.
— Как наши дела? — скучно протянул Фреди. — Одно и то же изо дня в день. Одно и то же. И так до лета и еще один год. Разве это жизнь?
Мы выпили.
— Фреди, ты говоришь как шестидесятилетний старик, — рассмеялся Харий. Сегодня он вообще был настроен весело. — Настоящая ваша жизнь только начинается. Но жить, старики, надо умеючи. В школах этому, конечно, не учат. Мы этому обучаемся существуя.
И он принялся излагать свою философию жизни. Так умно он никогда еще с нами не разговаривал.
Главным его тезисом было:
— Живи сам и давай жить другим. Не причиняй зла другим, и они не подгадят тебе. А главное — воспринимай Большой мир таким, каков он есть. Применяйся к нему, а не старайся приспособить его к себе. К себе же ты приспосабливай мир Малых людей, и ты поднимешься над их большинством. Вам, наверное, кажется, что жизнь полна противоречий?
— Ну да!
— Это не только кажется, но так оно и есть. И не верьте в то, что сегодня все вам доступно: ступай, бери и так далее, как кролик траву в клетке. За так ничего не дается, за одно «спасибо». Каждый стоит лицом к лицу с этим противоречивым враждебным миром и должен уметь постоять за себя. Но умный человек не станет лезть на рожон, как Александр с гордиевым узлом — решить все сразу одним махом. Умный сперва разделается с противоречием, которое мешает жить, потом разрешит еще одно, что позволит ему жить
Я не знаю, как мне относиться к рассуждениям Хария. Судя по всему, он живет в соответствии со своей философией, и не плохо живет. Впрочем… Не знаю, как лучше сказать… по-моему… все-таки, где-то и не очень хорошо… Быть может, когда мне стукнет двадцать восемь, я стану думать иначе.
