честолюбивых замыслов. Мне вполне хватит «Субао», человек со звезд. Хороший корабль и открытое море – вот все, чего мой отец хотел для своих сыновей.
Лохоло повернулся и начал спускаться по длинной каменной лестнице на улицу. Маккинни, отвернувшись, облокотился о парапет. Батав сверкал огнями, на всех площадях горели костры. Казалось, все тридцать тысяч жителей высыпали на улицы, а с ними тридцать тысяч крестьян, искавших убежища за городскими стенами. Вскоре мужики вернутся на поля, а остатки древних феодальных семейств Батава, уцелевшие после вылазок против марис, предпринятых до того, как прибыл Маккинни, – в свои просторные чертоги и к рыцарским турнирам… И что тогда?
– Завладеть этой проклятой библиотекой оказалось легче, чем унести отсюда ноги, – проговорил Натан. – Что станет с миссионерами? Продержатся ли они в городе, после того как я уйду?
– Сомневаюсь. Без умелого военачальника, которому известны ваши способы ведения боя, это невозможно, – заметил Старк.
– Сможет ли Бретт защитить Храм? – спросил Маккинни.
Старк пожал плечами.
– Думаю, мозгов у него хватит, вот только остальные не очень-то ему доверяют. Его вырастили марис, это всем известно да и видно за версту. Никто не захочет, чтобы Бретт был командиром.
– Тогда кто же должен руководить?
– Вы.
– Неужели больше никого нет, сержант?
– Нет, насколько мне известно, полковник. Вы создали эту армию, вы знаете, как заставить ее сражаться. Никто другой не сумеет ей командовать.
– И тебя это тревожит? – спросил Маккинни.
– Мне платят не за то, чтобы я тревожился, – машинально ответил Старк. – Разве что…
«У него странное настроение, – подумал Маккинни. – Старк и вправду встревожен. Никогда раньше я его таким не видел…»
– Знаете, полковник, – продолжил Старк, – мистер Лохоло отчасти прав. Год назад мы раздумывали, где бы найти на Южном материке местечко с крохотной игрушечной войной, и ломали голову над тем, чем будем платить за номер в гостинице, но потом нам кое-что подвернулось. Вряд ли в будущем мы найдем что- нибудь получше того, что у нас есть сейчас.
– Я дал Дугалу слово и поклялся в верности королю Давиду, – напомнил ему Маккинни.
– После того как Гавань попросила Империю сжечь половину наших «волков», полковник! Без имперских десантников Гавань никогда не сумела бы овладеть Орлеаном… а потом они забрали вас к себе, как старого пса! Чем мы обязаны Гавани, полковник? Разве мы вообще кому-то чем-то обязаны?
Пораженный Маккинни повернулся к своему сержанту.
– Мы солдаты, Хэл. Никем другим мы быть не умеем, ни ты, ни я…
– Чьи мы солдаты, полковник? Перед Гаванью вы в долгу не больше, чем перед Батавом. Ради кого эти крестьянские мальчики разгромили марис? Теперь эти ребята отправятся за вами хоть в пекло, но что будет с ними, если мы свернем палатки, и поминай как звали? А когда мы вернемся в Гавань, чем наградит нас король Давид – перережет глотку, чтобы молчали? После того как мы доставим книги, или что там разыскал Клейнст, какой от нас будет толк? На Самуиле нас ничего не ждет, а наградой будет… – Старк быстро обернулся и схватился за меч. – Берегитесь, полковник, кто-то поднимается по лестнице!
– Пойди взгляни, кто это.
У подножия лестницы, ведущей в высокие покои Маккинни, стояла стража, а судя по звукам шагов, по ступенькам поднимался только один человек. Хэл мог справиться с любым, кто нападает в одиночку. Натан снова повернулся к парапету. Внизу в городе продолжался праздник. Пьяные гуляки бродили от лавочки к лавочке, требуя еще вина, требуя, чтобы в каждом окне выставили факел, потому что на улицах мало света, угрожая в противном случае сжечь сам дом, чтобы хоть так света стало больше. Бочки вина и эля стояли на каждом углу каждой улицы, и каждый прохожий мог напиться вдоволь. Но по приказу Маккинни во всех важнейших пунктах стоял отряд крестьян-копейщиков; с лицами решительными и напряженными они дожидались смены, чтобы присоединиться к увеселениям…
«Отправятся со мной хоть в пекло, – подумал Маккинни. – А почему бы и нет? Когда я пришел, они ничем не отличались от рабов, а сегодня победили самую страшную силу, какая существует в этом мире. Почему бы не стать их королем? Потому что у меня есть иной долг…»
Всю свою жизнь Маккинни прожил по солдатскому кодексу чести, а мир Принца Самуила, как любое другое общество с официально разрешенными дуэлями, почитал честь важнее смерти… но что выбрать теперь, чтобы не потерять честь? «Кому сохранить верность? – спросил он себя. – Дугалу, который убил дюжину мужчин и женщин только для того, чтобы сохранить в тайне болтовню пьяного мальчишки- имперского офицера? Кастелиано, верховному святейшеству моих копейщиков? Этим парням на улицах? Понятно, откуда у Хэла взялись такие мысли».
– Это фриледи Грэхем, полковник, – доложил Старк.
Мэри сняла доспехи, и ее рыжеватые волосы рассыпались локонами по плечам. Длинное синее льняное платье с тугим лифом облегало ее маленькую фигурку, и сейчас она выглядела гораздо милее, чем когда Маккинни увидел ее впервые.
– Натан, вы пропустите весь праздник, – сказала она с упреком. – Неужели вы не можете дать себе отдых хотя бы на один вечер? Пойдемте, повеселимся!
Маккинни удивился, услышав приказные нотки в ее голосе. Ему показалось, или… «Великие святые, – подумал он. – Как же она красива. И с распущенными волосами так похожа на Лауру. Такая же упрямая и отчаянная. Ей всего двадцать четыре, а ему пятьдесят, и она под его защитой. Но…»
Воспоминания, которых он совсем не желал, прорвались из памяти. Когда-то давно жила-была другая девушка. Фриледи. А не одна из бесчисленных маркитанток, которых любой военачальник познал во множестве. Ей не исполнилось и тридцати, и это случилось всего три года назад…
Мрачная картина возникла перед Маккинни. Гавань, побежденная у Блантерна, снова в походе, пытается захватить Орлеан при помощи необстрелянных войск и почти без обоза, что странно и опасно. «Волки» Железного Маккинни наготове, на этот раз они намерены покончить с угрозой Гавани навсегда. Когда эта битва завершится, Орлеанский Комитет и Общественный Совет получат возможность диктовать Давиду II любые условия!
«Волки» устроили засаду в Личфильде. Два батальона. Достаточно, чтобы принудить силы вторжения развернуть фронт и вступить в бой. Мимо Личфильда пройти нельзя, иначе можно остаться без снабжения. В двадцати километрах в густом лесу быстро выходил на позицию эскадрон орлеанских драгун – продвигаясь по лощинам между деревьями, спешиваясь и ведя лошадей под уздцы, чтобы незаметно выйти на открытое место. Наверху, на холмах, дожидался со второй половиной своих «волков» Маккинни, чтобы захлопнуть ловушку – куда и следовала армия Гавани.
Комитет выступал против такого плана сражения. Сходящиеся колонны представляли собой слишком серьезную угрозу. Между частями орлеанистов не было надежного сообщения, пусть профессора Университета и обещали вскорости наладить беспроволочную связь. Нанести удары нужно было предельно точно по времени, иначе рассредоточенные отряды могли оказаться в большой опасности.
Комитет был против, но Маккинни выиграл это сражение. Он знал, на что способны его войска: все до последнего солдата, разведка и гонцы, успеют добраться до любой точки поля боя. Орлеанистов нигде не подстерегали неожиданности, а вот Гавань ждал сюрприз, к тому же «волки» не будут участвовать в драке – только когда капкан сработает.
Войска Гавани шли прямиком в засаду и были обречены.
Фриледи Лаура была с ним на холмах над Личфильдом. Он пытался отослать ее в тыл, но она вернулась. За исключением Старка, среди офицеров и солдат не нашлось никого, кто ослушался бы распоряжения леди полковника, пусть даже оно противоречило приказу командира. Пока на холмах не стреляли. Урон сегодня понесет Гавань! И все-таки здесь опасно, и фриледи тут не место.
– Отправляйся в Личфильд, пока дорога еще открыта, – сказал ей Маккинни. – Майор Армстронг хорошо окопался, и его позиция останется скрытой до самого окончания боя. Встретимся в Личфильде.
Она возражала, но ему нужен был гонец, и в конце концов она согласилась.
– Во время атаки мы постоянно будем в авангарде, Лаура, – объяснил он ей. – Ты не поспеешь за нами!
