и остановились у поручней, глядя на яркое небо Терстоуна. Добровольцы оказались единственными пассажирами, корабль отошел от пристани и тяжело двинулся по мелкому морю. До материка было меньше пятидесяти километров, и не успели они поверить, что уже не в космосе, а на планете, как оказались в Свободном Сантьяго.
Они шли по улицам. Жители приветствовали их, но по этим улицам уже прошло множество добровольцев, поэтому приветствия звучали не очень громко. Люди Оуэнсфорда не умели маршировать и у них не было оружия, и Строманд велел им петь строевые песни.
Песен они не знали, и поэтому пели только Боевой гимн Республики. Во всяком случае этот гимн верно выражал их чувства.
Нестройная группа направилась к местной церкви. Кто-то сломал крест и шпиль здания и превратил алтарь в лекционную кафедру. К тому времени как люди Оуэнсфорда устроились на церковных скамьях на ночлег, уже почти стемнело.
— Лейтенант?
Перед ним стояли Аллан Роуч и еще один доброволец.
— Да?
— Некоторым здесь не нравится, лейтенант. У нас в отряде есть верующие.
— Понятно. И что, по-вашему, я должен сделать? — спросил Питер. — Сюда нас направили.
— Мы можем переночевать снаружи, — предложил Роуч.
— Вздор. Суеверная ерунда, — послышался сзади педантичный книжный голос, но Питеру не нужно было оглядываться. — Свободные люди не боятся такой чепухи. Скажите, кто распространяет…
Аллан Роуч крепко сжал губы.
— Я настаиваю, — требовал Строманд. — Этих людей следует просветить, и я им это обеспечу. В нашей роте не место суевериям.
— При чем тут суеверия, — сказал Питер. — Здесь темно, мрачно и неудобно. Если они хотят спать снаружи, пусть спят.
— Нет.
— Напоминаю, что командир здесь я. — : Питер с трудом сдерживался. Ему двадцать три стандартных года, а Строманду за сорок, и Питер впервые командует самостоятельно. Он знал, что спор важен: все его слушали.
— А я напоминаю вам, что политическое руководство целиком на мне, — сказал Строманд. — Если люди останутся здесь, это подействует на них отрезвляюще.
— Вздор. — Питер резко встал. — Хорошо, все наружу. Разбиваем лагерь в церковном саду. Роуч, обеспечьте лагерь на ночь охраной.
— Есть, сэр! — Аллан Роуч улыбнулся.
Комиссар Строманд смотрел вслед выходящим. Немного погодя он пошел за ними.
Их разбудил офицер в синтекожаных брюках и куртке. Никаких знаков различия у него не было, но Питеру сразу стало ясно, что это профессиональный военный. «Когда-нибудь, — подумал Питер, — я тоже буду так выглядеть». Эта мысль подействовала ободряюще.
— Кто здесь старший?
Строманд и Оуэнсфорд отозвались одновременно. Офицер взглянул на них и сразу повернулся к Питеру.
— Ваше имя?
— Лейтенант Питер Оуэнсфорд.
— Лейтенант. А почему вы лейтенант?
— Я выпускник Вест-Пойнта, сэр. А ваше звание?
— Капитан, сынок. Капитан Ансельм Бартон, к вашим услугам. Да поможет вам Бог. Большинство из вас включено в состав 12-й бригады, второго батальона, адъютантом которого я имею несчастье быть. Есть еще вопросы? — Он посмотрел на Питера и комиссара. Прежде чем они успели ответить, послышался рев и ветер швырнул в них облако красной пыли. Немного погодя из-за угла показались несколько машин на воздушной подушке; они остановились перед церковью.
— О'кей, — крикнул Бартон. — В машины. Вы тоже, мистер Комик-стар. Лейтенант, вы поедете со мной в кабине. Давайте, давайте, мы не можем ждать весь день. Можете заставить их садиться побыстрей, Оуэнсфорд?
Среди грузовиков не было двух одинаковых. Гордо выделялся «мерседес», и Бартон направился к нему. Немного погодя Строманд занял свободное место в кабине второго грузовика, старого «фиата». Несмотря на ранний час, солнце светило ярко и горячо, и в кабине было приятно.
«Мерседес» шел ровно, но ему приходилось останавливаться и поджидать другие грузовики. «Фиат» мог подниматься над поверхностью только на десять сантиметров. Питер заметил колеи на грязной дороге.
— Конечно, — сказал Бартон. — У нас колесный транспорт. Много. И фургоны, которые тащат животные. Есть железные дороги. Что вы знаете об этих местах?
— Не очень много, — признался Питер.
— Ну, вы по крайней мере это понимаете, — ответил Бартон. Он увеличил тягу, чтобы поднять «мерседес» над неровным участком дороги, и конвой перевалил через вершину холма. Оглянувшись, Питер увидел маленький портовый городок, его почти пустые улицы и облака красной пыли.
— Видите тот хребет впереди? — спросил Бартон. Он указал на тонкую голубую полоску за краем впадины по другую сторону холма. Воздух такой чистый, что Питер мог видеть на шестьдесят километров и больше. Но расстояние определить было трудно.
— Да, сэр.
— Это он и есть. За ним территория донов.
— Мы направляемся прямо туда? Моим людям нужна подготовка.
— С их подготовкой они вполне могут занять место в боевых порядках. Чему вас научили в Пойнте?
— Кое-чему. — Питер не знал, как ответить. Вест-Пойнт был «гуманитаризирован», и он знал, что не обладает подготовкой прежних выпускников. — И еще я прочел много книг.
— Посмотрим. — Бартон достал из коробки пластиковую зубочистку и сунул в рот. Позже Питер узнает, что у многих военных та же привычка. «Нет табака из сена», — обычный ответ в магазинах Сантьяго. Услышав это впервые, Аллан Роуч заметил, что если здесь табак делают из сена, ему такой не нужен. — Давно из Пойнта? — спросил Бартон.
— Выпуск семьдесят седьмого года.
— Только что. В армию не приняли?
— Это очень личное, — ответил Питер. Зубочистка танцевала в улыбающихся губах. Питер смотрел на реки красной пыли, струящиеся мимо кабины. — Сейчас новое правило. В первый год после выпуска нужно подавать заявление в Co-Владение. Я так и сделал. Но на службе СВ для меня не нашлось места.
Бартон хмыкнул:
— А армии Соединенных Штатов не нужны офицеры, которые якшались с коммунистами. Они могут позволить СВ подмять страну.
— Примерно так.
Дальше они ехали молча. Бартон негромко напевал что-то. Питеру показалось, что он смог бы узнать мелодию, если бы Бартон пел погромче. Потом разобрал припев: «Будем надеяться, но позволим сыну Божьему надеть армейский мундир…»
Бартон взглянул на своего спутника и улыбнулся.
— Сколько фонарей в зале Каллема?
— Триста сорок, — машинально ответил Питер. Он поискал взглядом кольцо,3 но его не было.
— А вы какого года выпуска, сэр?
