Вова так и подскочил на стуле.
— Кто угробил? — выкрикнул он. — Сам он себя угробил. Вы, товарищ следователь, бросьте… Я по его сильным просьбам покупал… Думаете, мне…
— Успокойтесь, — негромко сказал следователь. — Я не обвиняю вас. К сожалению, он не мог обходиться без этого… Вы мне расскажите, какие были отношения между Опрятиным и Бенедиктовым.
— Не было у них отношений, — твердо сказал Вова. — Грызлись они меж собой. Как на остров идем, так всю дорогу грызня.
— Из-за чего?
— Это — не знаю. За науку не могу сказать. Меня дальше отсека, где двигатель стоит, Опрятин не пускал. По-моему, не клеилось у них что-то.
Следователь предложил Вове подробно рассказать о последней поездке на остров.
— Значит, вы оставили Бенедиктова в лаборатории, — заметил он, когда Вова Кончил рассказ, — запломбировали дверь и уехали, так?
Вова с искренним удивлением уставился на официальное лицо:
— Кто ж будет пломбировать дверь, если внутри живой человек остался?
— Н-да, живой человек… — Следователь внимательно разглядывал щекастую физиономию собеседника. — Перед отплытием с острова вы к доту не подходили?
— Нет, я с мотором возился.
— А какой у вас с Опрятиным разговор был на обратном пути?
— Вроде не было никакого. Молчал он как сыч…
— Был разговор. Когда вы остановили моторку, чтобы выкупаться.
Вова еще больше удивился.
— Верно, — вспомнил он. — Говорили, что медленно сегодня идем.
— А еще?
— А еще. он спрашивал, на какой пристани сел ко мне Бенедиктов. И не видел ли кто.
— Вот-вот, — кивнул следователь и записал что-то.
«Так говорит, будто в моторке был с нами, — подумал Вова. — А может, Николай Ларионыч ему рассказал?… Ну нет, станет такой гусь по следователям ходить, как же…»
Следователь осторожно вынул из ящика стола плоскую железную коробочку на цепочке и положил ее перед Вовой:
— Узнаете?
Вову прошиб пот. «Влип!» — подумал он и полез в карман за платком.
— Лично мне, — сказал он скучным голосом, — эта железка не нужна. Я ее для научных целей взял.
— Украл, — поправил следователь.
— Пусть по-вашему… — Вова презрительно откинул мизинцем цепочку. — Я ее чуть кусачками тронул — и все… Не для себя брал.
— За кражу из музея придется отвечать.
Вова отвернулся к окну. Вот на чем попался…
— Весьма печально, Бугров. Отзывы о вас в институте положительные… Ну ладно. Пока идите. Вот здесь — подпишите о невыезде.
Опрятин побарабанил пальцами по черному чемоданчику, который лежал у него на коленях, и сказал ровным голосом:
— Вы не смеете возводить на меня такое обвинение. Это клевета.
Следователь молча положил перед собой папку. Немало дней прошло, немало изучил он документов и поразмыслил над ними, прежде чем вызвал на допрос Опрятина.
— Предупреждаю — вы понесете ответственность за клевету.
— Отвечайте на вопросы, гражданин Опрятин, — сухо сказал следователь. — Часто ли вы ссорились с покойным Бенедиктовым?
— Это не имеет значения. В любой работе бывают разногласия, тем более — в научной.
— Почему вы заперли и запломбировали дверь, когда уезжали с острова?
— Неправда. Ключ и пломбир я оставил Бенедиктову.
Следователь тяжелым взглядом посмотрел на Опрятина. Тот спокойно выдержал его взгляд.
— О чем вы спрашивали Бугрова, когда тот на обратном пути остановил моторку для купанья?
— Ни о чем.
Следователь нажал кнопку и сказал вошедшему сотруднику:
— Свидетеля Бугрова.
Вошел Вова. Опрятин даже не взглянул на него.
— Спрашивал, видел ли кто, как Бенедиктов ко мне в моторку садился, — ответил Вова на вопрос следователя. — Они на разных пристанях сели…
— Такого вопроса я не задавал, — спокойно сказал Опрятин.
— Как это — не задавал! — вскричал Вова. Но следователь жестом остановил его.
— Есть еще один свидетель, — сказал он и опять нажал кнопку.
В кабинет вошел Николай Потапкин. Опрятин смерил его безразличным взглядом, потом демонстративно посмотрел на часы.
Николай подтвердил, что разговор между Опрятиным и Бугровым был.
— Смешно и нелепо! — Опрятин пожал плечами. — Даже если между нами был какой-то разговор, то как мог его там, посреди моря, слышать этот молодой человек?
— Свидетель Потапкин плыл с острова Ипатия до города, прицепившись к носу вашей шлюпки, — сказал следователь. — Это проверено. Еще вопрос, товарищ Потапкин: какой разговор произошел между Опрятиным и Бенедиктовым в подземной лаборатории перед… перед исчезновением последнего?
Николай подробно рассказал. Вова недоуменно смотрел на него, приоткрыв рот.
— Признаете, что был такой разговор? — спросил следователь, в упор глядя на Опрятина. — Признаете, что вы крупно поссорились с Бенедиктовым?
Опрятин ответил не сразу. Пальцы его нервно барабанили по чемоданчику. Мальчишки были на острове?… Он не ожидал этого. Никак не ожидал… Смутное беспокойство не покидало его с того момента, когда жена Бенедиктова позвонила ему и крикнула, что он лжет. Он не стал ее слушать, отнес ее выкрик за счет расстроенных женских нервов… Но теперь оказывается… Что они могли еще видеть там? Впрочем, в лабораторию-то они никак не могли проникнуть… Нет у них никаких доказательств. Лаборатория погибла, и Бенедиктов тоже…
— Н-не было такого разговора, — глухо сказал Опрятин.
— Может, вентиляционной шахты тоже не было в вашем доте? — зло выкрикнул Николай.
Следователь нажал кнопку и вызвал остальных свидетелей. Вошли Юра и Валерик. Каждый из них подтвердил сказанное Николаем.
Все взгляды были устремлены на Опрятина. Он медленно провел ладонью по жидким влажным волосам. Медленно, подбирая слова, проговорил:
— Хорошо. Допустим, мы по-поссорились с Бенедиктовым… (Спокойнее! Взять себя в руки!) Что из этого? Мы поссорились, я уехал, а он остался завершить работу. В тот же день произошло извержение, выброс газа. Лаборатория погибла, и Бенедиктов тоже…
— Вы его убили! — крикнул Юра.
— Ложь! — Опрятин повернул к нему бледное лицо. — Это ложь! — с силой повторил он. — Подлая ложь!
— Вы включили установку и убили его! — Юра шагнул к столу. — Покажите ему снимки!
— Не торопитесь, Костюков, — властно сказал следователь. — Гражданин Опрятин, в вашей лаборатории были устройства, не имевшие отношения к конденсации облаков. У меня есть фотоснимки оборудования и заключение вашей дирекции. Извольте посмотреть.
Он стал аккуратно выкладывать перед Опрятиным крупные фотоснимки. Опрятин молча скользил по ним взглядом. Вдруг у него задрожали веки. Остановившимися глазами смотрел он на последнюю фотографию. Клетка, смутные контуры кресла, очертания человеческого тела, снятого странным ракурсом —
