растерянно:
– Провинция… Черт бы ее подрал, – и уныло поплелся на стоянку частников.
Изрядно поторговавшись, сговорился с древним водителем потрепанного «410» за стольник до Солнечного. Обладатели приличных авто с ходу просили двести, а этот согласился, и то лишь потому, что «откатал зорьку» и как раз направлялся в соседнее с Солнечным Троицкое.
Немного подождав, не будет ли еще попутчиков, с грехом пополам двинулись. Очень скоро пассажир пожалел, что рискнул воспользоваться услугами столь выдающегося образца отечественного автомобилестроения. Передвижение ветхой лайбы сопровождалось ужасающим воем грозящего скоропостижно развалиться двигателя, ритмичными хлопками незакрывающегося багажника и душераздирающими взвизгами цеплявшего каждую колдобину днища.
– Слышь, дед, неужели к тебе кто-то еще садится? – досадливо поинтересовался Руслан, с трудом перекрикивая звуковое сопровождение. – Она ж в любой момент развалиться может!
– Не нравится – слазь, – насупился дед и, выдержав паузу, подозрительно спросил: – А ты к кому – в Солнечный? Я сам Троицкий, почитай, всех в Солнечном знаю.
– К Софье Петровне Федоровой! – прокричал пассажир в ответ. – Племяш. Вот – в гости еду.
– А-а-а! Теть Сони, продавщицы! Ясно… – Дед мимоходом взглянул на попутчика и с сомнением помотал головой. – А я тебя чтой-то не припоминаю, лазутчик… Ты чей будешь?
– Ануфриева Сидора сын! Я давно у вас не был – тебя вот тоже не помню… А тетя Соня до сих пор торгует? Она ж старенькая!
– Торгует – что ей станется… Давно не был, говоришь? Значит, многое не знаешь! – Дед, оставив свои подозрения, начал вдохновенно орать последние новости и вскоре выдал на-гора кучу информации самого разнообразного свойства. К концу пути пассажир пребывал в состоянии полнейшей осведомленности относительно самых интимных сторон здешней жизни, которые его совершенно не касались.
Высаживая клиента в пункте назначения, владелец авточуда назвал свой адрес и пригласил забегать на пузырек. От денег, однако, отказываться не стал – бизнес, он и в Африке бизнес.
Тетка Соня, экстренно вызванная из магазина соседскими пацанами, сначала повела себя нехорошо – долго не желала узнавать племянника. Подслеповато щуря бесцветные глаза, она прикладывала к уху ладошку и по нескольку раз переспрашивала данные, подтверждавшие идентичность приезжего ануфриевскому роду.
– У вас тут что – всеобщая шпиономания? – досадливо пробурчал Руслан. – В кои-то веки родственная душа пожаловала, так нет – все выспрашиваете да пытаете…
Посомневавшись еще какое-то время, бабка наконец решила признать племянника – заохала, запричитала, прослезилась даже – так, оказывается, обрадовалась. Что не помешало ей вскользь поинтересоваться, имеет ли племяш наличность и не собирается ли, часом, вскарабкаться на ее многострадальную дряблую шею.
Узнав, что он ненадолго: навестить родные края, отдохнуть на природе, расслабиться, так сказать, да и материально чуток поддержать родственницу, бабуська чрезвычайно возрадовалась и окончательно успокоилась. Тут Руслан приступил к последнему этапу знакомства, который, как оказалось, следовало без переходного периода поставить во главу углу: извлеченные из объемной дорожной сумки подарки, припасенные как раз для такого случая – шаль, конфеты, духи и бесхитростная бижутерия – с буйной силой всколыхнули чувство родственной приязни и укрепили его бесповоротно.
– Пашок! Пашенька! – нежно зашептала бабка, крепко обнимая «племянника» и с любопытством поглядывая через его плечо на сумку, из которой были извлечены подарки. – Совсем как батянька твой, царствие небесное. Добрый да чуткий…
Руслан одними губами ухмыльнулся – судя по материалам дела, папенька Павла был конченым алкашом, дебоширом и всячески терроризировал близких – именно поэтому родное чадо удрало в Москву в поисках лучшей жизни. В данный момент, однако, вспоминать сие было неуместно – сами понимаете.
Немного дав остынуть всплеску родственной любви, бабка сделала деловое лицо и без обиняков перешла к административной части:
– Располагайся как дома, отдыхай. У нас тут хорошо… В сарае есть старый самогонный аппарат – если занадобится…
– Помилуй бог, тетя Соня – вы что? – искренне удивился Руслан. – На дворе девяносто восьмой, кто ж сейчас гонит? Сами в магазине работаете – наверняка водки завались…
– То-то и видно – давненько ты из города не вылазил, – погрозила пальцем тетя Соня и зачастила скороговоркой: – У нас, почитай, всем зарплату сахаром дают – вот и гонют. Денег-то нема на нее, родимую… В общем, пока отдыхаешь да расслабляешься, поправишь мне забор, крышу подлатаешь, колодец сгнил, черт бы его побрал, а денег нема на новый сруб… Или ты по бабам намылился? Так у нас тута никого нету – одни старики остались, да «новые» эти наезжают – вон, на отшибе, дач понастроили…
– Я обязательно вам помогу, – успокоил ее Руслан. – Вы мне только баньку затопите и идите работать – я тут сам…
После непродолжительного наставления относительно некоторых особенностей домашнего хозяйства, настоятельно необходимых для отбившегося от рук горожанина, бабка затопила баню и отбыла в магазин, прихватив с собой подарки – не иначе как похвастать перед подружками.
Руслан вскарабкался на прогнивший колодезный сруб, приложил ладонь к бровям и обозрел округу. Дом стоял на бугре, и обзор был просто великолепный – не в плане изящества архитектуры, а в смысле прекрасной просматриваемости местности. Серые, покосившиеся от времени домишки, окружавшие усадьбу тети Сони, глаз не радовали и наводили на самые грустные мысли о бренности человечьего бытия. Новехонькие дачи, пристроившиеся к окраине поселка аккуратной шеренгой, выглядели здесь чужеродными элементами, наглядно подчеркивающими нищету и ненужность забытых детей эпохи социализма. Вот они – хозяева жизни. Остальные – быдло и серость…
– Вот ты и легализовался, Рустик, – угрюмо поздравил сам себя агент. – С сельской жизнью тебя, старик…
Глава 3
На ночные звонки Пульман реагировал болезненно. Став большим человеком, он строил свою жизнедеятельность таким образом, чтобы все дела завершались к 18.00. После указанного часа никто не имел права беспокоить доктора – окружение прекрасно знало это правило и остерегалось его нарушать без крайне уважительных причин. Таковых причин могло быть две: либо безотлагательное сообщение о готовящемся покушении на жизнь «обожаемого» властелина, либо чудовищный провал какого-нибудь крайне важного мероприятия, чреватый непредсказуемыми последствиями.
Поэтому когда в роскошном люксе гостиницы «Ростов» во втором часу ночи раздалась препротивная телефонная трель, Адольф Мирзоевич привскочил на кровати и ощутил, что сердце бешено колотится о грудную клетку, обещая в любой момент выпрыгнуть наружу. Номер телефона в ростовском люксе знал только Бабинов, а звонить он мог лишь при крайнем осложнении ситуации.
Медленно встав с кровати, Пульман не спеша отправился к холодильнику, игнорируя настойчивую трель, достал бутылку минералки, наполнил стакан и медленными глотками осушил его. Сердце бухать перестало – Адольф Мирзоевич стремительно прокрутил в своем уникальном аналитическом устройстве все возможные варианты осложнений, остановился на трех самых пакостных и пришел к выводу, что все они вполне разрешимы.
– Здравствуй, Саша, – буднично произнес он в трубку. – И не совестно тебе будить шефа среди ночи, а? Ты что, сам этих придурков отловить не в состоянии?
На том конце что-то булькнуло, затем абонент прокашлялся и задал дурной вопрос:
– Откуда вы знаете?! Вам что, уже сообщили?!
– Значит, аннулировали персонального охранника, обидели двух санитаров, обидели двух вратарей… – перечислил Пульман, демонстративно позевывая в трубку. – Так-так… Ага, и смылись на катафалке. Остальной транспорт в боксах под замками… Давно?
– Вы меня иногда просто пугаете, патрон, – мрачно изрек Бабинов. – Звонить вам никто не мог – телефон знаю только я… Черт! Что там у вас вместо головы?!
– Я задал вопрос, – сухо напомнил Адольф Мирзоевич. – Давно?
