придется Максу покрутить жирной задницей!
– А-а-а! Это те клоуны, на катафалке?! – заметно оживился инспектор. – Один еще вместо штанов какую-то тенниску нацепил… Значит, все-таки психи! Психи, да?
– В общем, да… Видите ли, я провожу административное расследование происшествия и хочу, если это, конечно, вас не затруднит, чтобы вы коротко описали эти события.
– Да сколько угодно! – охотно откликнулся инспектор – очевидно, скандальчик, нарушивший однообразные будни гаишника, изрядно развлек его и позабавил. Подробно, смакуя каждую деталь и безбожно привирая на ходу, он описал события злополучной ночи. В конце повествования капитан посетовал, что представитель Президента – вроде бы большой и умный дядя, попался на такую идиотскую залипуху.
Андрей, ошеломленно уставившись на Ивана, держал трубку в руке, несколько на отлете, не в силах проронить ни слова.
– Алло! – вдохновенно орал Поляков. – Вы что молчите – записываете, что ли?
– Да-да, записываю. – Сыщик усилием воли взял себя в руки. – А эмм… другие очевидцы там присутствовали?
– Да вы что, сомневаетесь? Вся смена там была! Приезжайте к нам сегодня – они как раз все заступили. Они вам такого понарасскажут! А что – от представителя вам сильно влетело? Небось за такую залипуху кому-то пинка под зад дали?
Андрей смущенно прокашлялся.
– Ну, это не суть важно… Вот тут мне подсказывают – кое-что не совпадает… Вы внешность их можете описать?
– Обижаете! – возмутился Поляков. – Не совпадает… Один – чуть выше среднего, коренастый, лет тридцать, глаза зеленые. Я, кстати, его вчера встретил – он мне прогнал, будто он капитан. Его что – уже выпустили? Или опять удрал?
– Он в отпуске, – брякнул Андрей первое, что в голову взбрело, и мучительно покраснел. – Эмм… мы, знаете ли, иногда даем пациентам отпуск… ну, тем, конечно, которые поправляются. Вот…
– О блин! – страшно удивился инспектор. – Психа – в отпуск?! Ну вы там даете! А впрочем, это ваши дела. Так вот – второй: постарше, длинный, худощавый, вместо штанов какая-то тенниска – ну, сразу ясно – идиот! Да, еще у него в верхнем ряду два зуба золотых – справа… – Андрей машинально потрогал языком золотые коронки у себя во рту и нервно выдохнул. – И оба – с повязками на голове, – закруглился Поляков. – Ну разве не скажешь, что чокнутые? Нет, прав я был…
– Спасибо, – хрипло пробормотал сыщик. – Вы нам очень, очень помогли, спасибо…
– Да ничего – пожалуйста. – Очевидно, Поляков на том конце провода злорадно усмехнулся: – В следующий раз получше изолируйте своих психов, а то пристрелит кто ненароком… Все у вас?
– Да, спасибо, – поблагодарил Андрей. – Спасибо, товарищ майор.
– Ха! Майор! – язвительно буркнул Поляков. – С вами получишь, пожалуй… – и положил трубку.
Несколько минут Андрей переваривал полученную информацию – Иван не мешал. Затем сыщик потер переносицу и потерянно поинтересовался:
– Ну и что теперь? Что там предлагает твой мужик из Интерпола?
– Я скоро уеду, – признался Иван и слегка засмущался, будто бросал недавнего напарника на произвол судьбы. – Ну, я сказал тебе, почему так… А вы с ним останетесь. В общем, от тебя требуется примерно следующее…
Глава 6
Время текло незаметно. Себастьян не считал дни – незачем было. Он жил в пещере, некогда облюбованной семьей Мушаевых, несколько переоборудовав интерьер: завалил вход камнями, оставив узкий лаз, достаточный для того, чтобы человек мог протиснуться через него ползком. Снаружи лаз был совершенно незаметен – в обычное время диверсант приваливал его здоровенным булыжником. Таким образом, никто не мог напасть врасплох и убить стража Вершины.
Ежедневно он выходил на разведку – обследовал местность на предмет выявления следов нежелательных посетителей, которые могли бы попытаться залезть на вершину горы. Следов не было – в течение многих лет никто не пожелал навестить Себастьяна и доставить ему хлопоты. На десятки километров вокруг простиралась каменная пустыня, разбавленная лишь несколькими высокогорными пастбищами, на которых уединенно проживали дремучие скотоводческие кланы.
Памятуя о старом добром правиле «Не гадь в собственном доме», диверсант почти никогда не обижал «соседей». Для пополнения запасов провианта он периодически спускался в предгорье и крал овец. Это было сопряжено с довольно значительными трудностями – горцы хорошо охраняли свое мясо и шерсть. На выпасе и в кошаре – всюду нежное овечье мясо окружали здоровенные свирепые волкодавы и зоркие глаза, отягощенные стволами с картечью. Стволы имели обыкновение стрелять с удивительной меткостью даже в полной темноте – на звук, что называется, а волкодавы обладали отменным чутьем, позволявшим определить приближение вора за версту. Эти факторы заставляли диверсанта приспосабливаться к условиям существования и придумывать разнообразные ухищрения. Несколько раз его драли волкодавы, на теле остались многочисленные шрамы от картечин, вылетавших из пастушьих ружей, – но в конечном итоге Себастьян приобрел все повадки хитрого и опасного зверя, против которого крепкие клыки, собачий нюх и меткий глаз стрелка бессильны. Он стал частью этой природы, ее естественным фрагментом, не подлежащим отторжению…
Однажды ранней весной, возвращаясь из очередного рейда в предгорье, Себастьян наткнулся на троих волчат, непредусмотрительно оставленных матерью в норе, – видимо, волчица пошла раздобыть провианта для чад и удалилась на значительное расстояние.
Щенята были еще совсем беспомощные, но тем не менее вели себя очень храбро: отчаянно бросались на руку диверсанта и на полном серьезе пытались загрызть палец, которым Себастьян их дразнил. Растроганный поведением пушистого воинства, он покормил зверьков свежим овечьим мясом, обрел с ними душевный консенсус и пару часов провел возле норы, развлекаясь с живыми игрушками. Закончилось сие приятное времяпровождение весьма трагически – вернулась мамаша и без разговоров напала на непрошеного гостя. В первую же секунду схватки разъяренная мать прокусила ему до костей предплечье руки, державшей кинжал, – человек выронил оружие и вынужден был драться со зверем на равных: поднимать кинжал не было времени. Вредная фурия чуть не задрала диверсанта насмерть – в последний момент тот изловчился и сомкнул крепкие челюсти на ее шее, зарычал по-звериному и в буквальном смысле перегрыз врагу горло.
После той памятной встречи Себастьян недели две отлеживался в своем логове – долго заживали раны, полученные в драке с волчицей. Щенят он забрал с собой – оставшись без матери, они были обречены на скорую смерть. Когда звери подросли, диверсант стал брать их с собой в рейды. Волки очень быстро переняли повадки человека – вместе оказалось гораздо легче и безопаснее охотиться. Теперь Себастьяну не нужно было придумывать разнообразные ухищрения, чтобы перехитрить волкодавов и пастухов предгорья. Звери выскакивали ночью как черт из преисподней и оттягивали все внимание на себя – тем временем диверсант спокойно задирал нескольких овец и убирался восвояси.
К концу года выявилась небольшая проблемка: троица оказалась неоднородной в половом отношении. Себастьян поначалу не обратил на это внимания, но вскоре выяснилось, что у него в пещере живут два кобеля и сучка: у сучки началась течка, а кобели принялись ежедневно драться друг с другом за преимущественное право обладания дамой. Спустя два месяца на свет появились пятеро волчат, которых Себастьян, незаметно для матери, прозорливо выбросил по одному в ущелье – пока глаза не открыли. Волкопоголовье следовало регулировать, иначе в скором времени образовалась бы большая стая, справиться с которой ему было бы не под силу. Нет, так поступать он будет не всегда – настанет день, когда стареющим серым потребуется замена. Тогда он оставит в живых очередной приплод и будет учить его уму-разуму…
Шли годы. Диверсант существовал в размеренном ритме, не требующем напряжения интеллекта и исключающем проникновение извне каких-либо деструктивных факторов психологического характера. Все, что нужно, он добывал с помощью своих серых соратников. Трое первых, некогда отнятых у матери, со временем одряхлели и как-то незаметно сдохли. Себастьян не обратил на этот факт никакого внимания – рядом подрастала следующая смена из ежегодного приплода.
