Мужские разговоры за жизнь

И это правильно. Ибо все остальное, что не соответствует светлому образу Гениального Творца, надо просто сжечь.

Из общения в «Комментариях»:

— Как ты относишься к жизнеописанию другого сидельца — Георгия Жженова?

— Нормально. А что? Он, кстати, сидел в камере, где у меня кабинет был.

— А почему его творчество сейчас так пошло в массы?..

— А где оно пошло в массы, не расскажешь? Где он продается адскими тиражами? Где массы его читают?

— Если там черным по белому написаны факты, его не украшающие, и если многое — ложь?

— Я правильно понимаю: в массы идет только то, где факты и правда?

— Под «пошло в массы» понимаю всеобщее признание Солженицына, хотя есть немало других писателей, которые могли бы поиметь такую известность.

— Мне, камрад, не совсем понятно: всеобщее признание — это что? Ты вот, к примеру, сколько его книг прочитал? Подозреваю, что ни одной. Сколько прочитали твои друзья? Тоже, подозреваю, ни одной. Я вот прочитал минимум три, но среди моих знакомых никто не смог дочитать даже «Архипелаг». Ты не про «всеобщее признание» говоришь, а про раскрутку на Западе ровно одного произведения.

— С какого хрена Солженицын получил такую мегараскрутку на Западе и ее эхо в нашей стране?

— Много ли ты читал статей и книг Политковской? С какого хрена она так раскручена на Западе и в нашей стране?

— Кстати, не могли вы дать краткое пояснение на эту тему?

— Могу.

— Кто тут замешан, как вы думаете?

— Всемирный жыдо-масонский заговор.

— Помню, Владимир Владимирович лично к Солженицыну на квартиру приезжал, поздравлял (с днем рождения, кажись) — чем не признание?

— А у нас возле универа памятник Сахарову поставили — чем не признание?

— Признание. Сахаров не последний ученый был. Памятник возле универа поставлен вполне обоснованно.

— А Солженицын — охуенный писатель. Тоже обоснованно.

— Если вспомнить, что сей гражданин кроме всего прочего пережил рак 4-й стадии…

— А ну как грыжу?

— Дима, ты как считаешь: чтобы иметь мнение о писателе, обязательно его произведения читать? Или это не связанные вещи? Где-то у тебя похожая мысль звучала, не помню, где именно.

— Вообще, конечно, следует решительно отделять автора от произведения. Но если автор — пидор (в плохом смысле), то это практически невозможно.

— Сразу ма-а-ленький вопрос: как ты относишься к шестидесятникам, конкретно к Визбору? Или его творчество тебя не интересовало никогда?

— К шестидерастам? Никак. С Визбором знаком мало, слышал пару песен.

— Дмитрий Юрьевич, а вы в гражданско-правовых процессах принимали участие?

— Нет, я только в пытках и расстрелах.

— Если да — то в каком качестве?

— Дежурным палачом.

— А что тогда скажете про «Двести лет вместе»?

— Я себя обычно позиционирую как эксперта с мировым именем — разумным людям сразу понятно, что в ироническом смысле. А в Солженицыне никакой иронии нет — он на полном серьезе считает себя таковым. Данный опус — очередное тому подтверждение.

— Насколько правдоподобно там он писал?

— Это его точка зрения. Лично мне не интересная.

— Спасибо за ответ, принял к сведению. Читать, видимо, не буду.

— С точки зрения энтомологической — прикольно.

— Шаламов, на ваш взгляд, как человек и писатель?

— Я с ним не был знаком, потому что за человек — абсолютно без понятия. Произведения — атомные, написано отменно. Однако это не документалистика, если ты про это.

— Раз Солженицын сотрудничал с администрацией, значит, хороший зэк был, полезный.

— Отличный. Мы таких любим.

— Дмитрий Юрьич, можно вопрос: а что видно зоркому глазу по поводу сидения Достоевского?

— Тяжко ему сиделось, без дураков. Дворянину среди крестьян — это полный пэ, не говоря уже об остальном.

— И как ты к нему относишься?

— Нормально. Больной, конечно, был, но без этого творец не творец.

— Дмитрий Юрьевич, а как ты относишься к вопросам типа «как ты относишься»?.. Не достали ли тебя они?

— Куда деваться?

— Надеюсь, что тебе воздастся за терпение, ибо нас (молодежь) просвещать — дело хлопотное.

— Я терпеливый, как санитар из дурдома!!!