суть и позвонил корешу в Воронеж: спросил, не примет ли он пару мерзавцев на предмет с недельку отсидеться.
– Эмм… От чего отсидеться?
– Потом скажу, по приезде…
Кореш, естественно, замялся, но пригласил в гости: типа, какие вопросы, тебе всегда тут рады.
После разговора я выкинул мобильный в окно и посоветовал Разуваеву сделать пару звонков – если надо – и подобным же образом расстаться с телефоном.
– На фига? – удивился Разуваев.
Туповатая простота брата по оружию меня несколько покоробила, но я взял себя в руки и прочел короткий ликбез: при покупке телефона твои данные заносят в базу, так что если ты в розыске…
– Ну – обидел! – оскорбился Разуваев. – Что ж я, по-твоему, совсем шпалой вдаренный, чтоб телефон покупать? Он у меня изъятый, причем тридцатый или сороковой по счету, так что – пусть ищут…
Так…
– Серый, а у тебя машина есть?
– А на чем мы сейчас едем?
– Нет, своя машина – в мирной жизни.
– Да, есть.
– Изъятая?
– А то!
Ага… Часы у него «изъятые» – как-то мельком обмолвился (интересовались, откуда у бедного спеца такие дорогие часы), телефон – «изъятый», тачка – аналогично, на досуге имеет обыкновение изымать лишние деньги у спаривающихся на природе богачей… Короче, вся жизнь – сплошное изъятие. С интересной стороны открывается товарищ Разуваев…
– Кстати, спасибо, напомнил. Я мобилу искупал сдуру, эти две, что взяли у парочки, наверняка купленные в магазине, так что надо будет новую изъять, «серую».
– Ну вот…
– Не, ты че, думаешь, я полный бандос, да? Я тебе так скажу: ни разу в жизни не взял у честного человека. Ни разу, ты понял?
– Серый, мне глубоко до звезды, у кого ты брал, это твои дела.
– Не, просто чтоб было ясно. У вора и бандита можно забрать все до последней копейки. Это не дети, они умеют за себя постоять. Если забрал – значит, ты сильнее.
– А вот сейчас тачку мы взяли не пойми у кого: может, они честные.
– Честные на такой тачке не ездят. Ну и не насовсем мы ее взяли: скоро бросим – найдут быстро. И потом: у нас сейчас ситуация. Нам простительно. Мы, между прочим, через пару минут будем грабить аптеку и магазин. Так что, если есть какие-то принципы – говори сразу.
– Серый, хорош придуряться! Какие, в ж…, принципы, чего ты завелся?! Что, я не понимаю, что ли…
Насчет «грабить» – это как-то серьезно и громко: грабят обычно банки и казино. А мы просто набрали продуктов в первом попавшемся круглосуточном магазине и не заплатили.
– Денег у нас нету, – пояснил Разуваев пожилой продавщице, мимоходом поводя стволом в сторону тощего охранника, потянувшегося было за дубиной. – Поэтому берем все просто так. Водка паленая?
– Паленой не торгуем, у нас тут не ларек, – обидчиво поджала губы продавщица. – И на кого мне все это списать?
– А, это операция? – с надеждой уточнил охранник. – Вы в форме, вы… эмм… ранены…
– Мы в форме и ранены, – согласился Разуваев. – Но это не операция. Так что можете смело звонить в милицию и заявлять, что вас ограбили оборотни в погонах.
В дежурной аптеке бдел в меру нестриженный молодой человек в очках и с пожеванным томиком Стругацких, судя по виду – студент-практикант. Пока опытный в таких делах Разуваев выбирал медикаменты, студент сочувственно рассматривал нашу окровавленную форму и морщил лобик.
– Вы сотрудники… Но в госпиталь не едете, а берете для первой помощи. Что это значит?
– Мы искореняли коррупцию, а теперь за нами охотятся свои же, – зачем-то признался Разуваев. – И это не операция. Не, это операция, но на нас.
– Значит, денег не дадите?
– Не-а. Нету денег.
– Так…
– Да, как отъедем, можешь звонить в милицию – тебя ограбили.
– Ага… Ну, давайте я вам хотя бы другой физраствор дам.
– А с этим что?
– Левый. Родной Вьетнам из Химок. Вот, держите, это нормальный.
– Спасибо. Пинцеты есть?
– Не за что. Пинцетов нету.
– Щипцы?
– Тоже нету.
– А иглы кривые?
– Есть. Вот, держите. Вот нитки. Стерильные, открывать только в процессе операции. Звонить через час?
– Нет, можешь сразу.
– Ладно. Удачи вам…
– Это мы так «светимся» – ложное направление показываем? – на всякий случай уточнил я после аптеки.
– Это мы так берем харч и медикаменты.
– Нас уже ищут. Номер тачки, куда едем – уже все знают. В любой момент можем нарваться.
– Да я в курсе. Щас возьмем одежку и «серые» мобилы, потом быстренько поменяем тачку и уберемся из города.
– А перевязаться? Я скоро рухну! Плечо уже совсем онемело.
– Потерпи немного. Быстро все сделаем, потом уже перевяжемся. Тут осталось-то чуть-чуть…
Зарулили в какой-то парк – Разуваев командовал, он тут, как мне кажется, повсюду «промышлял» – притормозили группу сильно пахнущих анашой молодых таджиков, привычно охотившихся за поздними девицами на предмет группового изнасилования. У таджиков изъяли два комплекта одежды и все мобильные телефоны.
– Стрелять в спину не буду, – рыцарски пообещал Разуваев. – У вас ровно десять секунд. На старт. Внимание. Марш.
Таджики дунули во все стороны и уже на счете «восемь» исчезли из поля зрения.
– Да, вот это, может быть, простые работяги, – признал Разуваев. – Но ты мне скажи, какого буя эти простые обкуренные работяги ошиваются в половине первого в парке? Разве им не положено крепко спать в преддверии трудового дня?
– Да я ничего и не говорю. Машину мы где будем менять?
– А, щас. Поехали, тут рядом…
Разуваев – патологический врун. Все у него рядом и до всего осталось чуть-чуть. А ехали мы минут двадцать! К тому моменту, когда добрались до места, я уже так вымотался и душевно, и физически, что мне было на все наплевать: лишь бы поскорее обработать раны и упасть. Скажи сейчас Разуваев: давай взорвем Думу и вот ужо после этого отдохнем, взорвал бы не думая.
Проехали мимо двухэтажного дома с мерцающей вывеской «Казино „Дредноут“, встали неподалеку: отсюда был виден примыкавший к казино обширный двор – створки ворот распахнуты настежь, – в котором торчали десятка полтора вполне приличных на вид иномарок.
– Что у нас тут?
– Катран, как видишь.
– А кого ждем?
– Тачки во дворе видел?
