Ну вот, примерно в этот торжественный момент я и приоткрыл дверь.
Зураб успел шмальнуть в потолок – дед и ухом не повел, руки тянет, хрипит, сейчас вцепится. Зураб пятится, «ствол» выставил перед собой, сначала просто так, наобум, потом смотрю – целенаправленно поднимает его на уровень головы ветерана (дед высокий – здоровый такой, богатырь). Вижу его профиль: губы в бешенстве закусил, лицо перекошено гримасой. В какой-то момент я отчетливо понял – все, сейчас выстрелит.
Короче, выхватил я «ствол» и спокойно, как в тире, всадил Зурабу пулю в башку.
Все.
На этом моя работа в Балашихе закончилась.
Кто в курсе, уверенно скажут: и не только работа, но и жизнь кончилась. Не жилец ты, паря, на этом свете.
Кто не в курсе, сообщаю: шлепнуть на людях «вора» – это вовсе не то же самое, что, допустим, уложить рядового наркомана, который тащит в переулок девчонку. Пусть даже вор этот «апельсин» – это никого не волнует. Он «вор», за ним стоят «люди» (это они так себя называют – другие, типа того, не люди!), и тот, кто имел неосторожность совершить публично такую глупость, обречен.
Хорошо – семьи нет. Неделю я сидел под «домашним» арестом в кабинете. От дел отстранили, оружие отняли, на улицу выходить запретили. Сообщили, что будут думать, куда теперь меня эвакуировать.
Приезжали из Совета ветеранов ВОВ, заверили, что за меня встанет вся страна, судилища над геройским опером никто не допустит. Спасибо на добром слове…
Судилища надо мной никто устраивать и не собирался. Применение оружия сочли правомерным, расследование провели на диво быстро, в приказе объявили благодарность.
И все смотрели на меня как на обреченного. Какое тут судилище… И так приговорен – заочно, без права на кассацию…
Неделя прошла – приехал генерал Азаров из МВД. Вот такой я большой человек стал – такие шишки ради меня в наше захолустье наезжают!
Генерал полистал личное дело, коротко переговорил со мной. Потом зачем-то стал уточнять, сколько раз и при каких обстоятельствах я применял оружие за весь период службы.
Я ответил на все вопросы. Скрывать смысла нет, у него, как я заметил, на меня была подробная справка – видимо, наши кадровики подготовили.
– А что там за история, когда в погранвойсках служил?
Ага, и про это подняли. Ну что ж, шила в мешке не утаишь. Рассказал я и про ту историю. Потом осторожно поинтересовался: а для чего все это?
– Скоро узнаешь. – Азаров как-то неофициально подмигнул мне, вроде бы даже по-свойски. – Собирайся, тебя отвезут.
– Куда?
– А тебе не все равно? По-моему, тебе сейчас без разницы – куда.
– Ну, в общем – да. Лишь бы это было подальше отсюда. А еще было бы здорово, если бы никто не знал, куда вообще я делся.
– Это можно устроить. Собирайся…
Ну вот и все. Так я и попал в управление «Л»…
Черный Яр – небольшой город на границе Московской и Тверской областей, один из самых известных в России наукоградов. Город разделен пополам рекой Волгой, немного выше по течению – огромное водохранилище, плотину делали специально для электростанции, обслуживающей местный научно-исследовательский ядерный центр. Здесь вообще все предприятия так или иначе связаны или напрямую с научно-исследовательской деятельностью в области «ядра», или работают на обеспечение этой деятельности.
Вот на одно из таких предприятий меня и привезли. Вроде бы ехали по городу, свернули в небольшой переулок – смотрю, кругом двухэтажные старые коттеджи, опушка леса, какой-то карьер и – высоченный бетонный забор, насколько хватает глаз, убегает вправо и влево. Металлические ворота на электроприводе, застекленная будка охраны. Что за забором – не понятно, там тоже лес, ничего не разглядишь.
Проверились, заехали, дорога хорошая, «бетонка». Едем дальше, постепенно вырисовывается окружающая обстановка. Справа и слева – такие же заборы, с сигнализацией и датчиками поверху. Среди деревьев, на аккуратно вырубленных полянках, видны ангары, бетонные корпуса зданий, какие-то технические сооружения. Мимо одного КПП проехали – справа, у дороги, потом мимо второго, третьего… Получается, мало того, что на общем въезде ворота и охрана, так еще каждое предприятие имеет свою отдельно выгороженную территорию и пропускной пункт. Ничего, работает система. Я думал, это уже все в прошлом.
Место, куда меня привезли, называлось «Двадцать седьмая лабораторная площадка». Как и повсюду, здесь отдельный въезд, КПП, застекленная будка, забор с сигнализацией. Ехали мы сюда минут двадцать. Получается, все эти предприятия, объединенные общим производственным циклом, – еще один отдельный город, только уже на самом деле закрытый для посторонних глаз (Черный Яр до недавнего времени имел статус «закрытого города»).
Несколько трехэтажных бетонных корпусов, три ангара, перед ними – огромная бетонированная площадка, с желтой «вертолетной» разметкой (!) посредине. Как и повсюду, здесь везде деревья, аккуратные аллейки с фонариками, в вечернее время все светится. Если не брать во внимание отдельно стоящие ангары и площадку, вполне похоже на уютный дом отдыха. Тихо, воздух свежий, напоенный смолистым ароматом, птички поют.
В корпусе, куда меня определили, верхний этаж был жилой, там располагались номера наподобие гостиничных «полулюксов», на двоих жильцов. В номере две комнаты, гостиная и спальня, телевизор, холодильник, мягкая мебель, санузел с ванной и отдельной душевой кабинкой.
На втором этаже – офисы, библиотека и медицина, на первом – столовая, просторный конференц-зал на полторы сотни человек (он же – кинотеатр, там висел экран и стоял проектор), хорошо оборудованный спортзал и кафе-бар.
Все работало: во всех помещениях, которые я перечислил, находились люди. Людей было немного, но вели они себя вполне непринужденно и занимались кто во что горазд: кто-то там по груше лупил, трое под кольцом мячом стучали, в баре играла музыка, несколько человек беседовали, футбол смотрели, чего-то пили, из столовой аппетитно пахло, а в конференц-зале аж для четверых показывали кино «Бой с тенью». Прошелся я по второму этажу, в кабинете стоматолога кому-то зуб сверлят. Бормашина зудит, но никто не орет. Наверное, хороший доктор. Это радует. Жуть как боюсь зубы лечить. Лучше пусть ножом в ляжку пырнут, чем зуб сверлить!
В общем, все нормально, жить можно.
Меня поселили в номер, человек, который занимался мной, предупредил:
– Не распространяйся, кто ты такой. Будешь знакомиться, назови имя, этого достаточно.
– А если будут спрашивать?
– Не будут.
– Точно?
– Точно. Сам тоже дурных вопросов не задавай, тебе совсем не обязательно знать, кто кем работал и так далее. Понятно?
– Понятно.
