смешалось в кучу, что тут найдешь? Ковры и посуда остались на месте, какие-то бессребреники тут воевали. Вспомнила вдруг: Дед пару раз до этого ночевал здесь и всегда выбирал для себя самое безопасное место, если была такая возможность. Он знал цену своей жизни и дорожил ею. А самое безопасное место в «раю» – это камера для содержания пленников. Она дальше от входа, защищена хорошей перегородкой, дверь запирается. Никто не подкрадется и не перережет тебе горло. Вот он и спал там. Не очень комфортабельно, зато надежно. А если штурм был днем, он тоже должен был, по идее, спрятаться туда. Тогда бы до него добрались в самую последнюю очередь.
Я нашла камеру – в порушенном привычном интерьере это было не так просто сделать, и внимательно осмотрела ее. Взгляд мой остановился на блеснувшем в свете фонаря звене хромированной цепочки.
– Аюб, иди сюда, – позвала я. – Кажется, что-то есть…
Через десять минут мы расковыряли часть завала и вытащили кейс Деда с прикованной к ручке половинке наручников и обрывком цепочки.
– Ух ты! – выдохнул Аюб, вытирая пот со лба. – Цепь обрезали, а кейс оставили. Торопились или просто не додумались?
Я не знала кода замков, и Аюб открыл их ножом. В кейсе были деньги на текущие расходы – сто тысяч долларов, два телефона, шифровальные таблицы и списки нашего резерва – вдов и кандидатов в шахиды. Да, поторопились федералы. Наверняка бы локти кусали, если бы знали, что оставили в этой пещере.
– Если Деда нет… поделим? – затаив дыхание, прошептал Аюб.
– Тебе мало денег платят? – зло спросила я.
– Ну что ты сразу… – Аюб засмущался. – Деньги все равно без хозяина. Ты вроде как наследница… Гхм… Я – с тобой.
– Сначала убедимся, что его нет. – Я закрыла кейс – воспитывать сейчас этого дикого волка было просто бессмысленно. – Когда мы его похороним, тогда и поделим. А если он жив, мы заработаем в десять раз больше.
– Правильно сказала, – одобрил Аюб. – Пошли отсюда…
Ночь мы переждали в машине. Аюбу часто приходится ночевать в машине, она у него приспособлена для этого. Разложили сиденья, Аюб снял с заднего стеганое ватное одеяло, завел двигатель и включил печку, чтобы прогреть салон.
– А если услышат? – обеспокоилась я.
– Если они так близко, что слышат двигатель при таком сильном ветре, – нам уже ничего не поможет, – хладнокровно заметил Аюб. – И нам уже нечего бояться. Мы все равно здесь в западне…
Прогрев салон, Аюб выключил двигатель и залез под одеяло.
– Присоединяйся, красавица, – позвал он меня. – Я устал, расстроен, приставать не буду.
– Да только попробуй…
Я влезла под одеяло, повернулась к Аюбу спиной и подогнула колени – маловато было места для ночлега. Он обнял меня, прижался покрепче и прошептал на ухо:
– Опять придется тебе номер менять.
– Номер? – Я уже совсем забыла об этом, тут такие ужасные вещи случились, что какой-то паршивый номер вылетел из головы.
– Ты засветилась, когда звонила Исламу. Если его телефон цел и находится у федералов…
– Ну, вспомнил! Если доживем до рассвета и выберемся отсюда – поменяем.
– Доживем, – уверенно пробормотал Аюб. – Мы с тобой всех их переживем, верь мне. Да, если будут убивать – разбуди…
И буквально через минуту тихонько захрапел, грея мне ухо горячим дыханием. Что за человек? После всего, что мы увидели, посреди этого ужасного ущелья, в кромешной тьме – он, видите ли, почивать изволит! Может, у него нервная система атрофирована?
Я за всю ночь глаз не сомкнула. Какой тут сон? Словно сердясь на наше неурочное присутствие, жутко завывал ветер, швыряя в машину мелкими камешками, подхваченными со дна ущелья. Салон, словно живой, слегка раскачивался от порывов этого злого господина ущелий, рессоры тихо поскрипывали, будто жаловались на скверные условия ночлега. И все время мне казалось, что я слышу чьи-то шаги. Как будто кто-то подкрадывался к нам, желая прикончить и положить в пещеру к тем, кто уже умер.
Да, если в такую ночь остаться здесь на улице, к утру запросто можно замерзнуть. Я три раза вставала, включала двигатель и запускала печку – несмотря на ватное одеяло и теплого Аюба под боком, было ужасно холодно.
– Ты чего? – сонно бормотал Аюб.
– Печка.
– Угу. Молодец…
И продолжал дрыхнуть дальше. Мне бы такие нервы…
Под утро, едва светать стало, Аюб взгромоздился на меня и начал свое черное дело. Я вяло возмутилась и даже попыталась сопротивляться, но это было бесполезно – он был упорен, как танк. Никаких приятных ощущений я не получила, у меня болела душа, я была зажата и не смогла расслабиться. А этот похотливый кот, как ни странно, получил огромное удовольствие: под конец не на шутку разохался, вошел в такт и раскачал машину так, что я уже стала беспокоиться за судьбу рессор.
– Дикарь, – буркнула я, когда все кончилось. – Я немытая, чего полез-то?
– Зачем тебе мыться? – удивился Аюб. – Ты чиста, как слеза младенца.
– Уж не думаешь ли ты, что теперь будешь забавляться со мной каждый день?
– А ты что-то имеешь против?
– Я тебя пристрелю, сын индюка!
– Перед тем как стрелять, скажи мне – чтобы я успел в последний раз лечь с тобой. После этого я с удовольствием умру от твоей руки, звезда моя.
Точно, дикарь. Неисправимый…
Глава 8
Костя Воронцов
Ниже – в скобках: «На мотив „Хорошие девчата“».
Еще ниже – в скобках: «Как-то показать, что девчат больше, чем ребят. Ну, раза в три, допустим. Показать, что им (ребятам) трудно, но они стараются, потому что так воспитаны Родиной. А где это, в каком месте так? У нас тута везде мужики, баб мало. Думать…»
Потом – три здоровенных знака вопроса и опять скобки: «Рифма – зашибись. Но флот?! У нас тута нету флота. Неактуально получается. Надо что-то придумать. Может, на морпехов концы бросить? Морпехи у нас есть. Но это флот или где? Если флот, почему в горах? Спросить у Жеки, он с ними три раза дралса».
Далее – опять стихи:
В скобках: «Химера – оно воет или где? И вообще, кто оно? Спросить у Кости. „Отнюдь“ – вместе или нет? Спросить у Сереги».
Снова стих:
В скобках – глобальные сомнения и ряд предположений: «…А это точно мое? Кажется, что-то похожее где-то слыхал. Или стиль одинаковый с кем-то? Смотреть у классиков… Теперь: может, „сраку“ как-то по-другому замаскировать? Что-то не фонтан, бросается в глаза. Костя скажет – не литературно. Может так: ср…аку? Или так: с…раку? Блин, два слога всего, неудобно. И так и так – бросается. А если пару букв выкинуть – не поймут, что это такое. Да, впендюрить – „и“ или „е“? Спросить Серегу…»
Всем привет, это я, доктор Воронцов. Сегодня у нас отгул. Иванов полетел в Моздок «товар» сдавать, остальные предоставлены себе. Я выспался впервые за много недель, сходил к артиллеристам в баню – их
