– пусть выздоравливает. Но саму методику посещения «мирных» сел немного подкорректировали.
– Мадам! С вас два блока сигарет, – заявил Петрушин перед отъездом, загружая в багажное отделение «УАЗа» пол-ящика сгущенки и две литровые пластиковые бутылки с дармовым коньяком.
– Да! – с надрывом поддержал Вася, у которого сердце кровью обливалось при наблюдении за таким кощунственным актом (это по части сгуща – к коньяку Вася ровен). – Давай, гони свой дрянной табак!
Лиза, впечатленная таким мужественным самопожертвованием боевых братьев, даже не стала спрашивать, зачем нужны сигареты, и тут же послушно ополовинила запасы своего табачного довольствия.
– Нет предела мужеству советских воинов, – отметил Костя, равнодушно взиравший за телодвижениями соратников. – Может, не будем Лизу раскулачивать? Там у Подгузных еще полтора кило шоколада-сырца…
– Ты че, совсем озверел?! – тонко вскрикнул Вася.
– Табак – дрянь, совершенно ненужная вещь, – сурово нахмурился некурящий Петрушин. – А если ты не любишь горький шоколад, это не значит, что все такие!
– Да я просто пошутил, – пожал плечами Костя. – Мне вообще без разницы.
– Не надо так шутить, – пробурчал Вася. – Особенно с утра! Не видишь разве, как все плохо…
Специфика «мирных» сел состоит в том, что возле каждого из них располагается довольно внушительное подразделение федеральных сил. То ли для защиты от злобных моджахедов, то ли для того, чтобы село не переставало быть мирным – горцы уважают только силу и нельзя их разочаровывать.
В связи с этим обстоятельством группа и откорректировала методику посещения «мирных» сел. Подъехали к РОПу (ротному опорному пункту), попросили на пару часов БМП и отделение для прикрытия. Тут же произвели ритуальный акт дарения. Коньяк – командиру, сигареты и сгущ – бойцам. БМП поставили на въезде, отрегулировали связь, отработали сигналы взаимодействия. И поехали наносить познавательные визиты. Все прошло как по маслу. Даже если и были у супостатов какие-то нехорошие намерения, враждебных акций не последовало. В другом селе сделали точно так же.
– Бесстрашные вы люди, – подвела итог Лейла, когда после завершения визитов ее доставили обратно к дому. – После вчерашнего я думала, что теперь вас вообще не увижу.
– Работа у нас такая, – приосанился Петрушин. – Работа наша простая…
– Жила бы Чечня родная, – подхватил Вася. – И нету других забот.
– Марш оккупантов, – пояснила Лиза. – Спасибо за помощь, как-нибудь сочтемся…
Результатом поездки стало подтверждение той самой тревожной закономерности, которую Лиза вывела в ходе обработки Толстой-Юрта. Общая статистика за три села была такова: из тридцати восьми вдов отсутствовали пятнадцать. То есть более чем треть. И все, по утверждениям домочадцев, убыли в Турцию за товарами!
– Если в каждом селе – вот так… – всполошился Вася. – Это же целая армия!
– Не надо – в каждом селе. – Петрушин достал планшетку с картой и нарисовал круг. – Эти села, что мы проверяли, располагаются неподалеку от Сарпинского ущелья. Вот этот круг. Осталось еще три села непроверенных, включая Челуши.
– Все равно немало, – покачала головой Лиза. – Даже если добавить еще пятнадцать – с учетом имеющейся статистики…
– Получается целый взвод, – подытожил Костя. – Но это ведь приблизительные расчеты. А если вдовы пропали не только из близких к ущелью сел?
– Может, пока не будем говорить полковнику? – засомневался Петрушин. – А то ведь точно застрелится!
– Давайте так, – предложила Лиза. – Доложим, что съездили нормально, и все. Если он, как вчера, спрашивать не станет. А завтра мы его подготовим и сообщим в обтекаемой форме. Дескать, это только предположения…
– А если спросит? – усомнился Вася. – Врать будем?
– Я что-нибудь отвечу, – взяла на себя ответственность Лиза. – Это мое задание, так что вы можете расслабиться…
С утра, после того как проводили товарищей, Серега пошел к своим и обратился с просьбой в отделение РЭБ[23]. Просил дать посмотреть журналы и отслеживать в эфире все, что связано с такими наименованиями, как «Дед» и «Хасан». Обещал в долгу не остаться, но просил соблюсти конфиденциальность. Никому – ничего, в том числе и начальству.
Журналы Сереге не дали – не положено, но уверили, что пока никаких упоминаний о «Дедах» и «Хасанах» не звучало. Отслеживать обещали со всем рвением, а насчет конфиденциальности заверили: да вообще не вопрос! Служба у нас такая, сам знаешь.
Серега убыл было восвояси, но спустя десять минут вернулся – забыл сказать, чтобы слушали не только «духовские» частоты, но и каналы связи местной администрации. За эти десять минут коллеги дисциплинированно сдали боевого товарища начальству. Раз! И сдали. И правильно сделали. Это Серега сам виноват, в команде слегка расслабился, отвык от родных регламентов.
Начальник северокавказского отдела ГРУ полковник Лаптев нежно привлек к себе командированного юношу и стал его приватно расспрашивать:
– С какой целью интересуетесь, любезный?
Серега краснел и бледнел, но тайны не выдал. Не моя, мол, тайна, это сверхсекретная разработка, спонсируемая с самого верха. Лаптев весело посмеялся насчет секретности, справедливо заметив, что все секреты – у них, а у остальных – так, детские шалости. И вторично предложил лейтенанту покаяться.
Лейтенант был тверд. На зловещий вопрос «Не забыл, на кого работаешь?» твердо ответить не сумел, и по этому поводу, для успешного пробуждения сознательности, он был изолирован в кладовой и наделен термосом с кофе. И просидел там до 15.00.
Теперь плавно переходим в расположение команды.
Иванов весь день хандрил – валялся на кровати и пытался читать «Похождения бравого солдата Швейка». По тематике как раз подходит. Глебыч проспал, поскольку прибыл утром и не совсем сам, так что с полковникам они не обедали. А в 14.00 расположение команды посетил с дружественным визитом Григорий Ефимович Стерня – командир ОМОНа.
Ефимыч привез водку, мангал, мешок углей и барана, а к нему в придачу – объемный балабас (кто не в курсе – это много всего вкусного с обязательным наличием сала). Мангал он установил в столовой, собственноручно изготовил шашлыки и пригласил Иванова с Глебычем отобедать чем бог послал.
Глебыч подивился было такой неслыханной щедрости, а Иванов вообще внимания не обратил, ему не до того было. В процессе обеда Ефимыч невинно попросил одолжить ему на сутки Петрушина и Васю.
– Это опасно? – уточнил полковник.
– Да нет, ничего такого! – успокоил Ефимыч. – Ни одна волосина с их тел не упадет!
– Забирай, – махнул рукой полковник. – Хоть на трое. Вечером приедут, я им скажу.
Глебыч, однако, сразу смекнул, что тут не все просто так, и поинтересовался, для чего Ефимычу нужны наши парни.
Ефимыч начал мяться. Иванов, заметив, наконец, знаки, которые ему подавал Глебыч, буркнул:
– Ну что ты, как не родной! Забыл, кем я работаю? Все равно ведь узнаю. Давай колись, а то не дам.
Ефимыч вздохнул, выпил еще водки и начал «колоться».
Сегодня утром к нему приперся некий местный старикан, назвался Ахмедом и предложил на ровном месте заработать двадцать тысяч баксов.
– Ага! – встрепенулся Глебыч. – И сколько народу надо завалить?
Оказывается, валить вообще никого не надо. Надо выбрать хорошее место, немного посидеть в засаде, потом выскочить и пошуметь: пострелять в воздух, покричать, в общем – на испуг взять. И никакого риска.
Ефимыч сказал, что, в принципе, согласен, но потребовал посвятить его в детали. Ахмед мяться не стал, посвятил.
Двадцать пятого, в три часа пополудни, неподалеку от станицы Петропавловской состоится обмен.
