качки, побросав никчемные теперь катапульты принялись совершать нехилый забег, толкая впереди себя высоченные башни, призванные взять крепость на абордаж.
Пендальф, пусть и запоздало, но все же сообразил, что происходит, бросившись поднимать боевой дух бойцам, все еще остающимся на стенах.
— Патронов не жалеть! Мочите козлов! Мумий-троллей мочите! Мочите всех!
Бойцы, под чутким руководством старого разведчика сумевшие перестроиться в условиях изменившейся обстановки, перенесли огонь на стремительно приближающиеся стенобитные установки, в большей степени стараясь нанести урон их расчетам, что принесло замысленные Пендальфом плоды.
Однако полностью остановить абордажные башни так и не удалось — с глухим стуком одна за другой они упирались в крепостную стену, с грохотом падал с вершины такой башни понтон, крушивший мраморные плиты, и по нему, будто по мосту, вкатывались в город толпы урок.
Пендальф, чувствуя, как обстановка стремительно уходит из-под контроля, завертелся, как юла:
— Играем от обороны!
Дальнейшие указания так и остались в его голове поскольку в этот самый момент он увидел, как на встречу ему движется вдоль стеночки совершенно вменяемый Чук — похоже было, что парень не слабо пострадал во время авианалета. Зло оглядев контуженого карапуза с ног до головы, раздосадованный разведчик принялся воспитывать «малого»:
— Оперуполномоченный Чук! Какого хрена ты тут шляешься?
Тот с видом деревенского дурачка посмотрел на весьма бодро держащегося старикана и промямлил:
— Ты же обещал показать, как надо биться!
Пендальф едва не поперхнулся от такой наглости, но секундой позже хочешь не хочешь, а был вынужден удовлетворить просьбу наглеца — зашедший с тылу отряд урок, смяв сопротивление немногочисленных защитников крепостных стен, ломанулся в глубь города, выскочив прямо на прибалдевшего карапуза и его гипотетического сенсея.
Совершив умопомрачительный прыжок наперерез урке, бросившемуся на мальчугана, Пендальф одним взмахом невесть откуда взявшегося топорика ловко состриг с головы нападавшего лишние кудряшки… вместе с головой. Обернувшись к опешившему Чуку, он заявил:
— Просил — смотри! Вот стиль дракона!
Тут же развернувшись в обратную сторону, он с диким визгом засадил промеж глаз обухом все того же топора еще одному урке, наметившему себе легкую добычу. Черепок нападавшего раскололся надвое, и жертва экстренной лоботомии рухнула под ноги старика, который не забыл вновь прокомментировать свой очередной успех:
— А вот стиль обезьяны!
Отскочив в сторону, Пендальф на секунду задержал взгляд на каким-то чудом уцелевшей статуе неизвестной гондурасской байдарочницы и, ничтоже сумняшеся выломав спортинвентарь из рук сисястой истуканши, принялся вращать им вокруг собственной головы, уже через какую-то долю секунды запросто обеспечив встречу гипсовой лопасти с наглой урочьей мордой, сунувшейся к старику чуть ближе, чем того требовала ситуация.
Весело наблюдая за полетом урки, Пендал подмигнул карапузу:
— Мой коронный удар веслом! Вот примерно так их бить надо! А ты это… не маячь тут почем зря, давай-ка дуй к генералу, проверь — как он там в целом!
Пендальф ласково развернул Чука к себе спиной и легонько сообщил ему нужное направление движения и достаточное ускорение с помощью гипсового артефакта. Когда озирающийся карапуз исчез за поворотом, Пендальф отшвырнул ненужное теперь весло и ломанулся к стене — оценить обстановку.
Осторожно выглянув из полуразрушенной бойницы, он досадливо присвистнул, моментом оценив всю серьезность происходящего: покуда защитники Гондураса отбивались от вломившихся в город урок, командование неприятельской армии не теряло времени даром, стянув к крепости стенобитные орудия, спецбатальоны подрывников и отряды огнеметчиков. Кажется, дело приобретало скверный характер…
Глава шестая
МИШИН ИМПОСИБЛ
Молодым везде у нас «дорога»…
Каменная тропа постепенно превратилась в узкий лаз, пробитый в скале, — словно кто-то прорыл здесь невесть для каких целей предназначенную траншею. Попав в этот горизонтальный колодец, давно и безнадежно страдающий клаустрофобией Федор впал в легкое беспамятство, благодаря чему Голому удалось-таки заставить карапуза совершить небольшой марш-бросок.
Держась за стенки, кольценосец ковылял вслед за неутомимым проводником, совершенно не разбирая дороги, — ориентиром для него служила только хребтина Шмыги, которая, периодически исчезая за очередным поворотом, вносила легкую панику в шизофренический внутренний мир Федора. Он старательно прибавлял шагу и даже несколько раз умудрялся нагнать своего шустрого гида, однако стоило тому слегка ускориться, и все возвращалось на круги своя. Тропа-траншея долго петляла, забираясь все выше и выше, покуда за очередным поворотом Федор не уткнулся лбом в позвоночник своего экскурсовода.
Голый приподнял болтающуюся в районе груди Голову карапуза и, щелкнув ему по носу, заявил:
— Здесь и заночуем.
Федор постарался напрячь мышцы шеи, чтобы придать устойчивость собственной черепушке, и, кое- как справившись с поставленной задачей, принялся фокусироваться на происходящем.
Размытое пятно с неровными краями прямо по курсу упрямо не хотело приобретать четкие очертания, возможно, потому что и не располагало оными, Поскольку провал в скале по определению не облагает указанными свойствами, но Федору было сейчас не до геологических изысканий.
Вяло тряхнув головой, он поинтересовался:
— Это что, гостиница?
Голый, даже не пытаясь улыбнуться, подтвердил нелепую версию Федора:
— Пять звезд по турецкой классификации. Тетя Соня плохого не посоветует.
Порядком подзамерзший на горных ветряках Федор, пытаясь справиться с охватившей его дрожью, зло ухмыльнулся:
— Не могу я понять, ты что, персонаж комический или просто прикалываешься?
Голый похлопал рукой по укрепленной на каменной стене табличке «НИИ Мочи и кала. Служебный вход» и покачал головой:
— Ага, нашел клоуна. Я если и персонаж, то скорее отрицательный… причем резко.
Федор внимательно посмотрел на хмыря и удивленно переспросил:
— Да ты что! А есть в тебе хоть что-нибудь положительное?
Шмыга призадумался и развел руками:
— Практически ничего. Разве что реакция Вассермана.
Карапуз вяло улыбнулся:
— Эт тебе плюсик.
Но Голый сегодня был на удивление серьезен:
— Тогда уж пять плюсиков… А вообще речь не обо мне. Пора о себе подумать, хозяин. Пойдем счас тебя в приемном покое оформят, заведут санаторную карту… — он аккуратно подтолкнул карапуза.
Федор послушно двинулся вперед, миновав отсутствующую калитку, о которой напоминали только
