Глава одинадцатая
НУ ЧТО КРАСИВАЯ, ПОЕХАЛИ КАТАТСЯ?
Любишь кататься — люби и катайся.
Геройские сны и раньше снились Федору, но никогда еще настолько отчетливо — очнувшись в мягкой постельке, он осознал это еще четче.
Разбудил его настырный солнечный луч, подло воткнувшийся в правый глаз через неплотно прикрытые шторы. Сморщив нос, карапуз потер запястьем висок и недовольно повернулся набок, укрываясь от назойливого ультрафиолета. Сквозь узкую щелочку век он узрел поблизости от себя смутные очертания человеческой фигуры. Стараясь не раскрывать своей осведомленности, Федор принялся аккуратно расширять поле зрения, покуда не разглядел-таки сидящего на табурете человека, а разглядев, подскочил на подушках, принявшись удивленно вопить:
— Пендальф? Пендальф!
Старикан, как всегда, не расстававшийся со своей трубкой, сначала заулыбался во все лицо, а потом и попросту принялся покатываться со смеху. Очевидно, привлеченные этим приступом хохота, в комнату вломились известные любители и постоянные потребители юмора — Чук и Гек. Завидев своего розовощекого друга во вполне сознательном состоянии духа и тела, они набросились на него, запросто подключившись к веселью:
— Федор! Федор!
Пендальф уже не мог остановиться: наблюдая за обнимашками-целовашками в исполнении известного бойз-бэнда, он заходился в истерическом смехе, хлопал себя по коленям и бокам и едва успевал утирать слезы бородой.
Еще один обладатель внушительной бороды и любитель розовощеких карапузов не мог оставаться в стороне от происходящего — возникшего на пороге гнома первым заприметил именно Федор:
— Гиви?
Тот с удовольствием последовал бы примеру Чука и Гека, уже вовсю облапившим своего кореша, но появившиеся на пороге Лагавас и Агроном наверняка не одобрили бы его поползновений, а потому гном задушил свое начинание в кулаке и остановился подле похохатывающего Пендальфа. Улыбающиеся эльф и бомж тоже выстроились в ряд наблюдателей, столпившихся подле кровати, как у ринга, наблюдая за борьбой нанайских мальчиков в исполнении ширской четверки. Почему четверки? Ах, да — уставившись влюбленными глазами на своего дружка, в комнату вошел Сеня и, недолго думая, присоединился к происходящему под одобрительные возгласы старших товарищей. Пендальф, прекративший ржать и теперь только глупо улыбавшийся, потащил слишком уж увлекшихся Гиви, Агронома и Лагаваса к выходу…
На площади перед гондурасским ГУВД негде было крыжовнику упасть — цепочка курсантиков едва- едва сдерживала с помощью саперных лопаток нарядную толпу, явившуюся поглазеть на небывалое зрелище. Разгоряченные обыватели явно намеревались пробраться поближе к VIP-ложе, где расположившиеся на удобных местах особы, приближенные ко двору, вяло пожевывая бутерброды с черной икрой и потягивая «хэннэси» из серебряных стаканчиков, ожидали начала инаугурации.
Обнаружились среди «Важных И Понтовых» и рохляндская принцесска, которая, не теряя попусту времени, вовсю строила глазки оклемавшемуся-таки Эффералгану, и вся карапузская братия, и Гиви с Лагавасом, вполголоса обсуждавшие предстоящую церемонию. Причем гном на полном серьезе утверждал, что, случись ему участвовать в подобном, называться это бесчинство будет не иначе как «инагивирация». Ломая голову и язык, эльф все пытался выговорить, как будет именоваться церемония в его честь, но тут эту «великосветскую» и «высокоинтеллектуальную беседу» прервали торжественные фанфары. Взоры собравшихся обратились к высокому подиуму, задернутому тяжелым бархатным занавесом, подле которого парадным строем выстроились навытяжку разряженные гвардейцы.
Сначала по кроваво-красным складкам забегали лучи стробоскопов, потом откуда-то снизу потянуло вонючим дымом из дым-машин, и наконец под бодрое «техно» старика Вагнера шторки подались в стороны, и толпе, весь в клубах, лучах и парадном наряде, предстал Агроном собственной довольной персоной.
Лицо бомжа оккупировала плохо скрываемая улыбка, распахнуться шире которой мешала только торжественность предстоящего момента.
Когда дым слегка расползся по округе, оказалось, что главный «виновник торжества» находится на сцене не в одиночестве — Пендальф в своем парадном белом мундире являл собой верх сосредоточенности, стараясь при этом не привлекать к себе излишнего внимания до поры до времени.
Выждав, покуда в толпе закончится истерика, связанная с шоу-появлением Агронома, старик выдвинулся на передний план и, подняв руку вверх, потребовал тишины. Когда, наконец, замолкли даже Чук и Гек, настойчиво обсуждавшие степень накуренности «кандидата в президенты», Пендальф громко провозгласил:
— Предлагаю Агронома на должность губернатора Гондураса!
В этот момент из сцены плавно поднялась тумба, на которой возлежала губернаторская «кепка Мономаха», вызвавшая бурю зависти в толпе и особенно среди истинного ценителя плоских головных уборов — Вши. Не переставая лыбиться Агроном опустился на одно колено перед самозваным церемониймейстером, и Пендальф нахлобучил Кепку на весьма горделиво склоненную голову. Толпа, слегка разочарованная процессом, недовольно зашумела, и Пендальф, наклонившись к самому уху Агронома, посоветовал:
— Давай уже, речь толкни.
Агроном резко выпрямился, старательно пряча улыбку, и, вдохнув побольше воздуха в легкие, чтобы не проколоться на месте, решительно развернулся к микрофону.
Встреченный бурной овацией, он приступил к исполнению обязанностей:
— Решительно поддерживаю идею об укреплении вертикали власти. Хватит нам этих так называемых выборов. Губернаторы должны назначаться из Москвы!
Пора улучшать демографическую обстановку! Я подписал указ об отмене «этих дней», «у меня болит голова» и «сначала свадьба».
Молодым семьям — кредит на квартиру, чтобы внуки успели расплатиться!
Закончив с тронной речью, новоиспеченный владыка гондурасский двинулся принимать поздравления и выражать респекты — это давалось ему куда легче, чем ораторские экзерсисы. Довольно-таки учтиво поклонившись рохляндскому наследнику, который вроде как больше не сердился на Агронома за поруганную девичью честь сестрички, и раскланявшись с собственно некогда имевшей на него виды девахой, которая теперь была увлечена охмурением Эффералгана, бывший бомж двинулся выражать свое почтение тем, кто помог ему совершить головокружительную карьеру.
Первым, на кого «снизошла благодать», оказался Лагавас, пригласивший на церемонию кучу родственников, которые теперь благополучно оргазмировали на тему того, как «высоко взлетел мальчик» из
