очередь его бородатую физиономию, а потом уже всех остальных – мельком, урывками, потому что мы шагаем след в след. И хорошо, что он высок ростом и плечист. Мелкого Васю за его спиной вообще не видят…
– А там у тебя родственники или просто кунаки? – я продолжал необременительно общаться с Рашидом.
– Там все – мои кунаки, – на этот раз Рашид отреагировал с ходу. – Но такие, что даже лучше родственников. Ты не думай, вам совсем не о чем волноваться. Сами придете и увидите…
– Цаа хум ца го[18], – очень гармонично вставил Вася, как будто в беседе участвовал.
– Молодец, – шепотом одобрил мне в затылок Костя. – Понимает политику партии. А вы бы не только о делах, но и пошутили как-нибудь. Чтоб не в напряг. Ну, например, по поводу Васи. Да, надо ему имя придумать. Пусть будет Мустафой.
– Этого малыша будем звать Мустафой, – сказал я Рашиду. – Он сегодня маленько не в духе. Но вообще, он парень что надо…
– Цаа хум цахез[19], – уныло провозгласил Вася.
– Мустафа грустный что-то, – сказал Рашид. – Все так хорошо идет, мы скоро будем кушать чепилгаш и жижиг-галныш…
– Он просто устал, – объяснил я. – В последние несколько дней федералы нас просто достали. Житья от них не было…
Костя неплохо придумал с привлечением Васи к беседе. Точно, как будто какая-то массовка вырисовывается, и он между нами не выглядит странно молчащим буфером. Как и каждый разведчик, Вася владеет набором обиходных фраз на чеченском. Правда, этот набор предназначен для допроса в жестком режиме (все чеченцы знают русский, но когда на родном – доходчивее), но в нем встречаются и нормальные выражения, как говорит Костя, сугубо пацифистского характера…
– Со тухш ву, джалеш! – неожиданно сбился с курса Вася. – Отрядаш кюгал дал мнла ву дещ?! Вуш мича бу?[20]
– Де дика хула хун![21] – подтвердил Костя – внес свою лепту, языковед хренов.
– По-моему, у Мустафы температура, – Рашид затравленно втянул голову в плечи. – Точно, он здорово устал.
– А вот этого не надо, Вася, – прошептал я в затылок разведчику. – Мы уже подходим, могут неправильно понять…
– Это жопа, – так же шепотом пожаловался Вася. – Мы тут – как в тире, блин…
До кустов осталось метров пятьдесят, тропа стала шире. Тридцать метров… Я с трудом сдерживал себя, чтобы не рвануть во все лопатки вперед…
В этот момент из кустов на тропу вышагнул мужик с автоматом.
– Кто такие? – по-чеченски он говорил скверно, по-моему, даже хуже Васи. Автомат в руках, ствол смотрит на нас. – Стой на месте, не ходи!
– Ты, наверное, хотел поздороваться? – Рашид остановился и выровнял ствол карабина в горизонтальном положении. – Сам кто такой? Чего тут делаешь? Почему плохо говоришь – ты не нохчо, что ли?
Хорошо получилось! Как-то по-хозяйски, как будто Рашид вышел из дома и увидел в своем дворе постороннего. А вообще, мог бы и не спрашивать насчет нохчепринадлежности. Товарищ смуглолиц, хоть и коротко острижен, но видно, что зело кучеряв…
– Мы – бригада командир амир Абу, – заученно протараторил смуглолицый. – Воины джихада. Ты кто?
– Так это кунаки твоего родственника, Рашид, – я шагнул вправо и встал рядом с абреком – тропа стала шире, теперь можно. – Пусть по-русски говорят, зачем человеку язык ломать?
– Какой-такой родстник? Кто такой?
По-русски смуглый говорил не лучше. И как таких в патруль пускают? Безобразие.
– Халил зовут, – нехотя буркнул Рашид. – Зять мой. Сестра замужем.
Далее, по идее должны были последовать дурные вопросы из серии: какого черта этот родственник тут делает и почему крадется в обход?
– Халил? – смуглый слегка засомневался. – Когда жинилса? Как жина зват?
– В январе, – Рашид говорил как будто через силу. – Сестру мою зовут Земфирой. Я Рашид Музаев. Я в розыске, поэтому пришел…
– А, Земфира! – смуглый вдруг моментом успокоился, махнул рукой и громко сказал по-арабски: – Это свои. Это Халила родственник.
Это хорошо, что они не в курсе насчет Земфиры. Все правильно, Абу наверняка не со всеми подряд болтает о своих исполнительницах, тут должен быть какой-то режим секретности…
Из кустов разом встали трое. Один с «СВД», второй с пулеметом, третий с автоматом. Вот так, а мы гадали: если с пулеметом – хана, если со снайперкой – хана, а тут полный комплект. Пулеметчик, снайпер и два стрелка. Дважды хана, короче.
– Пошли, пошли, – тихонько прошептал сзади Петрушин. – Еще чуток пройти надо, узковато…
– Нам тут теперь до ночи стоять или как? – уточнил Рашид.
– Давай, давай – иды суда, – разрешил смуглый, доставая из кармана «разгрузки» рацию. – Сичас будим гаварыт…
Мы двинулись вперед. Тропа постепенно разъезжалась, через пятнадцать шагов доставало места для троих. Еще несколько шагов – вот они кустики! – и мы практически на дистанции штыкового боя…
– «Орел», пусть Халил к трубке подойдет, – сказал смуглый в рацию по-арабски. – Тут его родственник пришел. Пусть пару слов скажет.
– Ладно, – шепеляво ответила рация на том же языке. – Подожди, я сейчас позову…
Мы расположились напротив патруля арабов, буквально в двух метрах. Можно работать. Все четверо супостатов пялились на Петрушина. Точнее, на его косынку, скрывавшую лицо. Петрушину места в шеренге не хватало, он пытался втиснуть свои могучие габариты между мной и Костей и потому получилась секундная заминка…
– У Халила тут целое море родственников, – неприятно осклабившись, сказал по-арабски пулеметчик. – И никто из них понятия не имеет, как поступает Халил со своими женами.
– Точно, – подтвердил снайпер и не менее гнусно ухмыльнулся. – Давай скажем, пусть этот платок снимет…
Я точно знаю, что Рашид в арабском шарит так же, как я в санскрите. То есть ни слова не понимает. Видимо, шутников подвела интонация и глумливые ухмылки. Они же не знали, что Рашид – скорбящий брат, для которого теперь любой кучерявый ассоциируется с самым страшным злом этого мира. А уж гнусно ухмыляющийся кучерявый – и подавно…
– Шакалы! – глухо рыкнул Рашид, вскидывая карабин.
– Ту-дух!
Снайпера отшвырнуло назад. Выстрел получился такой громкий, что на миг все в буквальном смысле оглохли. Отвыкли от такой грубости, наши «ВАЛы» совсем не так работают.
В следующую секунду наши «ВАЛы» негромко стрекотнули вдогон списанному с вооружения собрату, и патруль арабов перестал существовать. Случилось все в мгновение ока, даже эхо от Рашидова выстрела рассеяться не успело.
– «Сокол», это не у тебя? – тревожно вопросила по-арабски рация. – Ты слышал, где там стреляли? «Сокол»?
– Запрашивают насчет выстрела? – уточнил Петрушин.
– Угу, – кивнул я. – Слышали, но направление точно не определили.
– Ты сдал всех нас, – Петрушин колюче прищурился на Рашида. – Тебе русским языком сказали – карабин молчит! А ты что?
– Так получилось, – виновато развел руками Рашид. – Ты видел, как он смеялся, шакал?
– Я видел, – кивнул Петрушин. – И я тебя понимаю. Но оправдать не могу… Короче, так. Если слышали,
