— Не валяй дурака, Хурос, — сказал он. — Займемся делом.
Старик оказался не так прост, к его левой ноге под коленом был привязан короткий кинжал. Выхватив его из ножен, он приставил его к животу Кармоди.
— Я выпущу из тебя кишки, — зло прошипел он и, не отнимая руки, обошел кругом свою кровать. Кармоди не двинулся с места, он только лениво улыбался.
— Если ты прикоснешься ко мне этой булавкой, — сказал он, — я вырежу свои инициалы на твой роже. Хурос остановился, лицо его было багровым.
— Убирайся с моей земли, — прохрипел он и добавил еще что-то по-гречески, кажется, не очень учтивое.
— А чего ты взбесился? — спросил Кармоди, и это был резонный вопрос.
— Я пришел к тебе не для того, чтобы любоваться видом с горы.
Облизнув черным языком пузыри на губах, старик сплюнул мне, прямо под ноги.
— А ну, забери своего шпиона. Это он сказал явно зря, потому что в ответ Кармоди небрежным движением правой руки отбросил старика назад и завел его руку за спину.
— Теряем время, — сказал он кратко. — Пора кончать официальную часть. Раскалывайся, или я сломаю тебе вот это, — он дернул старика за руку. — Ясно? — Хурос завопил от боли. — Мистер Смит, посмотрите, нет ли здесь кого лишнего.
Я вошел в сарайчик и осмотрел собранное там барахло — в основном это была сломанная мебель. Пахли здесь примерно, как в вокзальном туалете. Я открыл крышку ободранного чайника, заглянул в какую- то шкатулку, потом вышел вон.
— Никого. Пошли отсюда, Кармоди.
— Даю тебе последний шанс, потом начну ломать, — сказал Кармоди, еще сильнее загибая назад руку старика. Тот упал на колени, вместо слов послышался скрип ржавой дверной, петли.
— Рашас, — пролепетал он. — Рыбак.
Оттолкнув старика, Кармоди наблюдал, как тот встает.
— Адрес?
Разминая затекшую руку, старик невозмутимо потребовал:
— Десять долларов.
Открыв бумажник, я протянул требуемую банкноту.
— Он живет за городом, на западе, — прохрипел Хурос. — Спросите рыбаков, они подскажут, где. А ты ведь почти сломал мне руку…
Кармоди открыл 44-калиберный, опустошил барабан и швырнул пистолет на землю.
— Поехали, мистер Смит, — сказал он. Уже сидя в машине, я поглядел на него искоса и сказал:
— А ты крутой парень, Кармоди. Одна его щека отъехала, изображая улыбку.
— Мы с Хуросом старые приятели; однажды он меня продал сухопутной полиции, причем даже не заработал на этом как следует. С тех самых пор он меня и ждал, думал, я вернусь, чтобы перерезать ему глотку. У греков своя психология. Сейчас он подсчитывает денежки и смеется над нами. Я его немножко «попортил», он считает, что мы квиты.
— Прекрасно, — ответил я. — Уж кто мне сейчас совсем не нужен, так это новые враги.
7
Вдоль дороги, которая уходила от центра города на запад, лепились деревянные хижины, сушились сети и вытащенные на берег лодки. Побитые непогодой доки, казалось, вздрагивают от каждой накатившейся волны. Оставив машину на обочине, мы подошли к группе мужчин, стоявших у опрокинутой лодки. Они молча ждали нашего приближения, не выражая ни радости, ни огорчения. Кармоди поздоровался по-гречески, сказал пару слов о погоде (как я понял) и получил в ответ несколько кивков. Потом я услышал имя «Рашас». Последовало молчание, еще более угрюмое, чем раньше, а один рыбак даже украдкой перекрестился.
— А может, деньги освежат их память, мистер Смит? — спросил Кармоди, и в ответ я вытащил традиционную десятку.
Никто не протянул за ней руку. Кармоди поговорил еще немного. Люди смотрели друг на друга, на свои ноги, переводили взгляд на море. Потом один взмахнул рукой, указывая направление, другой взял банкноту из моих пальцев. Сомкнув строй, мужчины двинулись куда-то, видимо, к ближайшему кабачку.
Кармоди кивком показал на одинокий сарай за поворотом пляжа.
— Наверное, вон там.
— Мне показалось, не очень-то они любят этого Рашаса.
— Они его боятся, а почему — не признаются. Я повел машину вдоль дороги, потом свернул на грунтовку, что вилась среди дюн, и остановился позади домишка, на который указали местные жители. Он выглядел даже поосновательнее, чем остальные: на задний фасад было набито несколько новых досок, счетчик на столбе указывал, что в доме есть электричество. Обогнув дом, мы подошли к парадной двери. С крыльца прямо к берегу был перекинут небольшой дощатый помост, который уходил в море футов на пятьдесят. К этой «пристани» был привязан крепкого вида тридцатифутовый бот.
— Похоже на то, что Рашас отлучился, — заметил Кармоди, когда на стук в дверь не ответили. Он повернул ручку, приоткрыл дверь и заглянул внутрь: никого. — Ушел куда-то.
— Не так уж далеко ушел, — ответил я, указывая на док, где появился человек — худой и жилистый. Голову его венчала импровизированная чалма, сооруженная из подручного тряпья, а ноги были босы. Изо рта торчала сигарета в черном мундштуке.
— Что надо? — спросил он низкими хриплым голосом.
— Ты — Рашас? — спросил Кармоди.
— Так точно.
— Моя фамилия Кармоди.
— Я вас знаю, мистер.
— О'кей. А это мой друг Смит. Он кое-что ищет, может, ты сумеешь дать совет.
— Он что-то потерял?
— Нет, меня интересует, где можно купить золотую монету определенного типа, — вступил в разговор я. Не торопясь с ответом, Рашас прошел по доку и спрыгнул к нам. Он тщательно изучал мое лицо, щурясь от дыма своей сигареты.
— Пройдемте в дом.
Мы последовали за ним.
В домишке стояла аккуратно заправленная корабельная койка, по стенам висели полки с книгами, стол был покрыт газетой. Почетное место в единственной комнате занимал большой сверкающий стереотелевизор, со старых почерневших балок на потолке свисали трубки дневного света. Рашас жестом пригласил садиться и сам уселся за стол. Погасив сигарету в пепельнице-раковине, он продул мундштук и убрал его.
— Вы разговаривали с этими, — он кивнул в сторону пляжа.
— Они не очень-то разговорчивы, — ответил я. — Может, вы нам поможете?
— Помогу — чем? Вытащив из кармана свой трофей, я спросил:
— Когда-нибудь видели такую? Бросив взгляд на монету, Рашас спросил:
— А что в ней особенного?
— Это я и хочу знать. И готов заплатить за информацию.
— Вы могли бы поспрашивать людей, — сказал Рашас.
— Я их уже спрашивал. Вы — последняя инстанция. В ответ он гордо кивнул.
— Да, это я знаю. Всегда приходят ко мне со своим грязными делами. А почему? — Он наклонился ко мне через стол. — Я вам отвечу: потому что я Рашас, который ничего не боится. — Он откинулся назад с видом человека, который действительно ничего не боится.
— Это хорошо. Значит, вы не побоитесь сказать мне, что вам известно об этой монете.
