числе и винтовки, рано или поздно обнаружит полиция, но это не имеет значения, поскольку снайперы получили ее в стерильном состоянии, а каждый из них достаточно профессионален, чтобы в таком же состоянии ее и оставить.
Вспыхнула еще одна лампочка. Снайпер Один занял позицию, к выстрелу готов.
Приникнув к биноклю, я заметил, что на террасе появились новые люди. Похоже, вновь прибывшие составляли что-то вроде передового отряда – десять мужчин, все белые, в строгих двубортных костюмах. По виду это были политики и государственные служащие.
Краем глаза заметив вспышку, я опустил взгляд на коробку. Третья лампочка. Снайпер Три получил от меня соответствующий сигнал. Биг Бен пробил три раза.
Мне вдруг сразу стало спокойнее, и теперь хотелось лишь одного: чтобы все побыстрее кончилось и я добрался «Евростаром» до парижского Северного вокзала, а оттуда в аэропорт Шарля де Голля. К девяти утра я тихо-мирно пройду регистрацию на рейс «Американ эрлайнз» до Балтимора, а там увижусь с Келли и наконец улажу наши дела с Джошем.
Наше «стрельбище» заполняли люди. Латиноамериканцев легко было отличить от остальных – они намного лучше одеваются: носят хорошо скроенные костюмы, умело повязывают галстуки.
Дасэр должен был появиться минут на десять позже всех прочих. Согласно плану, он помнется у дверей и позвонит по телефону, что позволит нам засечь его. А после выйдет на террасу и укажет цель.
Когда он появился в дверях, у меня в поле зрения уже толклось множество людей. В Дасэре метр шестьдесят пять росту, на нем был темный деловой костюм и ярко-красный галстук – главная его отличительная черта. У снайперов имелось подробное его описание, впрочем, проще всего его было узнать по неизменно красной физиономии.
Вытащив из кармана мобильник, Дасэр прислонился к стене, давая нам возможность разглядеть галстук.
К нему приблизился молодой официант с уставленным бокалами подносом, но Дасэр отослал его прочь. Наш начальник не пьет и не курит.
Закончив телефонный разговор, Дасэр протиснулся сквозь толпу и остановился у группы сбившихся в кружок мужчин. Я различил лица некоторых из них. Четверо-пятеро показались мне явно латиноамериканскими. Но когда один латиноамериканец обернулся в мою сторону, я понял, что это китаец.
Ему было за пятьдесят, и ростом он оказался выше Дасэра. Как он попал в состав южноамериканской делегации, оставалось для меня загадкой, впрочем, мне было куда интереснее, как с ним поздоровается Дасэр. Все ограничилось обычным рукопожатием. Китаец представил Дасэру стоявшего справа от него, спиной ко мне, человека невысокого роста. Они обменялись рукопожатиями, и Дасэр положил руку ему на левое плечо.
Как ни неприятно мне это признавать, но сработал Дасэр отлично. Он даже развернул мишень лицом к реке, показывая на новое колесо обозрения и на мосты по обеим сторонам от здания Парламента.
Мишень наша, стало быть, тоже китаец, хотя бы отчасти. Юноше было никак не больше шестнадцати-семнадцати лет. Нарядный блейзер, белая рубашка, синий галстук – молодой человек, на свидание с которым любой родитель с удовольствием отпустит дочь. Вид у него был счастливый, даже восторженный, он улыбался всем и каждому. Отвернувшись от реки, юный китаец снова присоединился к общему разговору.
Меня охватило ощущение, что я вляпался в историю, куда более дрянную, чем предполагал до сих пор.
Разговор на террасе продолжался и после того, как Дасэр простился с этой группой людей, махнул рукой еще кому-то и исчез из поля моего зрения. Вряд ли он сейчас уйдет – это выглядело бы подозрительно. Он просто не хочет быть рядом с юношей, когда мы его завалим.
Секунду спустя вспыхнули все три лампочки. Снайперы ждали, когда у них в ушах прозвучат три гудочка.
Мне все еще было не по себе, однако рефлексы брали свое. Смахнув крем для бритья, я положил пальцы на обе кнопки. И уже почти нажал их, когда все три лампочки погасли.
Я снова одним глазом прилип к биноклю, не отнимая пальцев от кнопок. Китаец обнял юношу за плечи – должно быть, это его сын, – и оба направились к заставленному закусками столу.
Неведомо почему меня одолели сомнения, и я попытался встряхнуться. То, что творилось в моей голове, решительно не делало чести профессионалу.
Юноша набрал на тарелку еды, оглянулся на отца – не хочет ли тот чего-нибудь. Я вглядывался в его молодое лицо, пока он размышлял, какая закуска лучше всего подойдет к стакану кока-колы.
Все три лампочки снова загорелись. А как же иначе?
И в это мгновение планы мои изменились – я решил сорвать стрельбу, а потом найти кого-нибудь, на кого можно будет свалить неудачу. Остановиться я уже не мог.
Кто еще видит картину в целом, снайперы знать не могли, не похоже также, что завтра утром мы встретимся с ними за чашкой кофе, чтобы подробно обсудить происшедшее. Придется мне одному объясняться с Дасэром.
Юноша уже вернулся в толпу, поближе к отцу. Все три лампочки погасли. Прав я или нет, но мне пора было действовать.
Не спуская глаз с юноши, я дважды нажал кнопку связи со снайперами и одновременно со вторым нажатием – кнопку детонатора. Потом я послал третий сигнал снайперам.
Взрыв на другом берегу Темзы прозвучал оглушительным громовым раскатом. На террасе поднялась паника, отец юноши стал подталкивать его к дверям. Потом в поле зрения возник Дасэр. Лицо его выражало озабоченность, не имевшую, впрочем, никакого отношения к взрыву, зато более чем имевшую к тому, что мишень не поражена.
Дасэр бросил взгляд в мою сторону. Где именно я нахожусь, он не знал, но меня пронзило чувство, что он смотрит мне прямо в глаза.
Мне еще предстояло все это расхлебывать, и я понимал, что должен придумать для Дасэра такую историю, чтобы комар носа не подточил. Но не сегодня: пора уже было отправиться на вокзал Ватерлоо. Мой «Евростар» отходил через час и пять минут.
Чтобы вытащить антенны, я слегка приподнял окно. Прохожие застыли на месте, глядя на облако черного дыма, нависшее над крышей Министерства обороны. Закрыв окно, я как можно быстрее уложился, справившись с предусмотрительно сделанной поляроидом фотографией, расставил по местам грязную чашку из-под кофе, модель каботажного судна.
Снаружи творилось нечто странное.
Я выглянул в окно, и увиденное мгновенно насторожило меня. Вместо того, чтобы глазеть на столб дыма, люди смотрели в сторону больницы. Они таращились туда, где располагались позиции снайперов, вслушиваясь в глухие хлопки – шесть или семь коротких, отрывистых, единичных выстрелов… Потом под окном поднялся крик, смешавшийся с завыванием быстро приближавшихся полицейских сирен.
Я поднял окно, отодвинул сетчатую занавесь, высунулся наружу и вгляделся в территорию больницы. С набережной туда уже свернула вереница полицейских машин. Одновременно полицейские торопливо выстраивали оцепление.
Дело худо, причем так худо, что хуже и некуда. То, что я видел, было спланировано и подготовлено заранее. Полиция хоть и суетилась, но вела себя слишком организованно, чтобы это можно было счесть импровизированной реакцией на прозвучавший несколькими минутами раньше взрыв. Нас подставили.
Еще три выстрела. Следом вспышка и звук взрыва. Это накрыли позицию Снайпера Три.
Похоже, я следующий.
Я опустил окно. Мысли в голове обгоняли одна другую. Единственный, кроме меня, кто знал о расположении снайперов, – это Дасэр, которому необходимо было развернуть мишень лицом к ним. Где буду находиться я, он не знал, поскольку этого не знал и я сам. И все же ему было известно достаточно много.
