– Мое – и бью! Хочу и бью! Я ей наказывал – у чужих ничего не брать! А она?!
– Так свои не дают, – угрожающе хмыкнул Белян. И уточнил для острастки: – А я, значит, чужой?
– Чужой! – И рыжий Аульв в подтверждение этого кинулся на Беляна, отводя руку для сокрушительного удара.
Белян поднырнул, подхватил ту руку, сделал пол-оборота,
Земля содрогнулась. Кряжистый Аульв, перекатившись пару раз, утвердился на карачках, потряс головой, как пес, выходящий из воды. Шлепнул себя по голенищу сапога. Принял что-то вроде низкого старта.
Белян изготовился встретить бросок.
Но Аульв вдруг осклабился, цокнул языком и погрозил сопернику пальцем. Как равный отдает должное равному в поединке. Причем в потешном поединке, а не смертельном. Мол, ну ты молодец, друг, хоть и чужой. Ценю! Еще поборемся. Но потом, не сейчас.
От костров раздались одобрительные возгласы. Но что именно одобряли, не совсем ясно. То ли бросок Беляна, то ли реакцию Аульва.
Белян вернулся к своим, стараясь по пути все же не показать Аульву спину. Бочком, бочком.
– Ай, молодца, братка! Чистый берсерк! – одобрил Сивел.
– Скорее, рыцарь опоньский! – поправил Ленок. – Молодца-то молодца, но теперь держись востро, Белян.
– Чего так?
– А думаешь, он так просто сдался? У него просто ножа с собой не оказалось. Видел, как он рукой за сапог цапнул?
– Думаешь?
– Да знаю.
– Вообще-то похоже на то… Что ж, сам с ножом стану ходить.
– А лучше и с дубиной, она тебе сподручней, – подсказал Ленок.
– А еще лучше с нами ходи, братка. В одиночку поостерегись.
– Что, и до ветру – с вами? – хмыкнул Белян.
* * *
– Торд, завтра надо начинать погрузку леса, – глаза Орма выдавали нетерпение.
– Завтра и начнем, хозяин. Все готово.
– Придется делать остановки по пути. Мяса нужно заготавливать, пока будет возможность.
День клонился к вечеру. Молодая листва блестела клеем в косых лучах заката, птицы смолкали. Море вздыхало, уходя от берегов, а водовороты баламутили песок.
Кнорр мягко покачивался у самых камней, едва не касаясь днищем обкатанных галечников. Берег еще был чист от водорослей и манил к себе свежестью и чистотой.
Аульв был весел и всячески старался выразить приятие.
– Поработали вы как следует, – говорил он, сидя у костра и покуривая трубку, привычку к которой он перенял у склерингов.
– Будете вспоминать иногда, – ответил Орм.
– Не иногда, а всегда. Нам почти ничего не пришлось строить, а это большое подспорье на новом месте, когда все силы отбирает сев и огород. А без них тут не прожить. Медноголовые не дадут.
– Все ж советую тебе с ними не ссориться. Мы мир заключили, а вам его продолжить. Они нам сильно помогли в голодное время.
– Этого обещать не могу. Уж слишком злости на них у меня накопилось.
– Их много, и всех тебе не осилить. Ты и так расколол старую колонию. Что теперь будет там, на острове?
– Они меня больше не интересуют. Вот если бы вы остались, то доброе дело было бы. А этим я теперь не помощник. Сами выбрали свою судьбу.
– Все ж не понять мне. Столько лет ты прожил с ними… Может, отвезти им приглашение? Мы ж будем мимо плыть.
– Не согласятся. Да и мне они на кой?!
Да, прав был Белян, прав. Рыжему переступить через любого, даже через родного – раз плюнуть.
– А привет мы все-таки передадим, зайдем.
– Твоя воля, – Аульв усмехнулся как-то неопределенно. Чужая душа потемки.
* * *
Двор затих. Звезды ярко просвечивали между облаков, плывущих в серебристом свете луны. Море серебрилось рыбьей чешуей, тихо плескалось у камней.
В эту последнюю ночь Белян никак не мог заснуть. Заранее переживал морское путешествие, душа его заранее тосковала по тверди земной. Он вышел из душного дома на свежий воздух. Туман стлался, роса обильно выступила.
Белян вышел в калитку, на морскую сторону. Зачем-зачем! До ветру хотя бы! Да, в одиночку, но не будить же брата по такой ерунде.
Присел, целиком скрывшись в низко стлавшемся тумане. Покряхтел с натугой, изгоняя из себя лишнее. За собственным кряхтением вдруг расслышал какой-то чужой, приглушенный звук. Привстал, застыл в нелепой и уязвимой позе. Вроде от моря звук? Вроде тени зыбкие?
Ничего не видать, все тонет в «молоке». Надо бы сходить, проверить. Да много ли пройдешь со спущенными штанами!
Подтянул, повязался ремешком. Снова вслушался, всмотрелся.
Никого. Или почудилось? Если б склеринги, то собаки тревогу бы подняли. Но – тихо. А если свои, то свои и есть свои. Может, тоже кому приспичило. Немудрено. Варево, коим питаться приходится, изрядно погано.
Пойти доспать, что ли? Завтра в путь…
* * *
Заря расцветила море и горизонт пурпурным и лиловым.
Очумелые со сна люди потянулись к ручью. Помылись, наскоро перекусили, нестройно двинулись к морю.
Что такое?! Почему?!
– Никак наше судно затонуло! – прищурился Торд. – О, дьявол! – выругался Торд и побежал к береговой черте.
На мелководье после отлива лежал кнорр, наполовину уйдя под воду. Мачта наклонно чернела в утреннем воздухе. Водовороты бурлили вокруг судна, оно слегка вздрагивало, как сильно подраненное. Плачевный вид…
– Что могло случиться, Торд? – забесновался Орм, поспевший к месту.
– Все проверил, все прощупал своими руками… своей рукой. На совесть все сделано было… – по-мужски причитал Торд, по инерции щупая пальцами борта. Будто пульс искал у завалившегося кнорра или температуру определял. – Не иначе, злые козни Ньорда! Не иначе!
– Иначе! – осенило Беляна. – Иначе! Злые козни, да. Только Ньорд тут ни при чем! – И, склонившись к уху Орма, зашептал о вчерашнем, ночном.
– Неужто Аульв худое задумал? – прогундел себе под нос Орм. – То-то он давеча усмехался как-то, когда со мной говорил.
– Да за это вешать надо! – рявкнул Торд, для которого кнорр был, будто дитя собственное, вскормленное и выращенное. Все ж таки Торд кормщик…
– Успеется. Это всегда успеется, – дальновидно угомонил Орм кормщика. – Виду не подавай. Сзывай людей. И которых с Аульвом – тоже. Нам всем не потянуть. Тащим судно на берег, пока отлив. А там и глянем, что да как.
Люди Аульва и так уж собрались почти все на берегу. И было их, между прочим, поболее, чем у Орма. Сам рыжий сокрушенно охал, всплескивал ручищами, хлопал себя по бокам. Но в глазах мелькала подлая хитринка.
