Соня повесила трубку. В душе у нее остался какой-то неприятный осадок: недоумение, раздражение и… страх.
На следующий день Надежда с работы позвонила Зинаиде Павловне исключительно из добрых побуждений, потому что за ночь полностью успокоилась и решила, что никакого криминала в смерти ее соседки нет и быть не может, а следовательно, и Зинаида Павловна в этом смысле не может представлять для Надежды никакого интереса.
Телефон долго не отвечал, так что Надежда слегка забеспокоилась – вчера Зинаида сказала ей, что из дому не выйдет, будет лежать. Наконец Зинаида ответила, и голос ее настолько Надежде не понравился, что она тут же крикнула, что приедет, и поскорее повесила трубку, не слушая слабых возражений.
Действительно, по голосу было ясно, что Зинаиде очень плохо. Зная по прошлому, что она никогда не умела притворяться и не страдала мнительностью, Надежда всполошилась, наскоро объяснила сотрудникам, что ей нужно срочно навестить заболевшую Зинаиду Павловну, и улизнула с работы на два часа раньше. Начальник, который тоже помнил Зинаиду, не посмел протестовать. Дамы собрали еще какие-то деньги на цветы.
Цветы Надежда решила не покупать, сама не зная почему. Просто она представила, как нюхает затхлые гвоздики или приторные розы, и ее замутило. Неизвестно отчего встал вдруг перед глазами Зинаидин «Каменный цветок». Сегодня он не вызвал в душе Надежды положительных эмоций.
Лифт не работал, и Надежда сбежала с пятого этажа пешком, о чем пожалела где-то между вторым и третьим: ноги подкашивались и перед глазами ходили красные круги. Она пошла медленнее, страшно удивленная: никогда раньше такого не случалось. То есть бывали минуты слабости, после гриппа, например, иногда и руки не поднимешь, но вообще Надежда для своих сорока с лишним лет (не будем уточнять точное количество этих лишних лет) была женщиной здоровой и физически крепкой, никогда не жаловалась ни на сердце, ни на давление. Тем более что в этот раз она не поднималась по лестнице, а спускалась.
Еле выбравшись из проходной, Надежда остановилась передохнуть. Тут ее узнала и окликнула Бронислава Моисеевна.
Бронислава Моисеевна, или тетя Броня, как почти все называли ее за глаза, когда-то давно работала в институте старшим техником, потом ушла в распространители театральных билетов, потом торговала косметикой и эзотерической литературой, а в последнее время увлеклась своим садовым участком и переквалифицировалась на торговлю семенами. И никогда она не забывала родной институт: перепадали в свое время сотрудникам и билеты на труднодоступные гастроли, и дефицитная тогда косметика, а сейчас Бронислава просто заваливала их всевозможными семенами и удобрениями. К слову сказать, продукция, которую она предлагала, всегда была хорошего качества: семена всходили чуть ли не стопроцентно, плоды и цветы вырастали красивые и радовали глаз и желудок.
Тетя Броня не спеша раскладывала на шатком столике пакетики с семенами. В проходной было пустынно: общий поток начнется часа через полтора, к тому времени Бронислава должна быть во всеоружии.
– Надежда, не проходи мимо! – заговорила она. – Сейчас март месяц, самое время вспомнить про огород. Помидорную рассаду посадила?
– Здравствуйте, Бронислава Моисеевна, – Надежда отдышалась и присела на стульчик возле мешка с удобрениями. – Какая там рассада? Кот же у меня все ест!
Бейсик жрал все зеленое, даже горькие помидорные ростки. Надежда подозревала, что он сожрал бы и колючий кактус, но муж не разрешал ей ставить такие эксперименты над котом. Сан Саныч сказал, что если Надежда только посмеет принести домой кактус, он с ней немедленно разведется, а потом натравит на нее активистов из общества защиты животных. Надежда отказалась от этой мысли из страха быть съеденной заживо озверевшими защитниками животных.
– Ах да, я и забыла. Ну я тебе потом готовую рассаду достану, – утешила ее Бронислава. – А пока… вот, смотри-ка. – Бронислава протянула маленькую картоночку.
В картонку была вделана ампула, запаянная в полиэтилен.
– Что это?
– Как – что? Апрель на носу, надо кусты и деревья обрабатывать от тли, клещей или еще какой гадости?! воскликнула Бронислава. – Вот, это самое лучшее средство и есть! Американское… И стоит, между прочим, недорого.
У Надежды возникли кое-какие сомнения насчет американского средства. Но тля доставляла матери на участке множество хлопот: если не обработаешь ранней весной кусты смородины, никакого урожая не получишь.
– Даже от колорадского жука помогает! – соблазняла Бронислава.
Мелкие строчки сливались перед глазами, к тому же текст был по-английски. Надежда мучительно рылась в кладовках и закромах своей памяти, выуживая оттуда сохранившиеся со школьной и институтской скамьи жалкие остатки английского. Кое-как она разобрала, что чудодейственное средство уничтожает любые виды насекомых и прочих сельскохозяйственных вредителей, включая даже какого-то особенного жука, название которого Надежда перевести не смогла, но для себя решила считать его колорадским. Это воодушевляло, но Надежда любые гербициды и инсектициды всегда рассматривала с двух точек зрения: помогут ли они ее цветам и ягодам и не отравится ли ими драгоценный кот Бейсик, который норовит обнюхать и облизать все, что только подвернется под руку, точнее, под лапу.
Поэтому в инструкции она в первую очередь выискивала слова вроде «осторожно», «опасно» или «внимание». И здесь она нашла такие слова. Дальше шел неудобоваримый английский текст, в котором удалось разобрать, что применять средство нужно в резиновых перчатках, после работы тщательно смыть остатки с одежды и инструментов и при появлении симптомов отравления немедленно обращаться к врачу. Далее перечислялись эти самые симптомы, и Надежда, сама себе удивляясь, сумела перевести слова «головокружение», «утомляемость», «головные боли».
Надежда тут же представила себе утомленного Бейсика, жалующего на ужасную головную боль и бредущего по тропинке между тюльпанами, качаясь от невыносимого головокружения, и поняла, что чудодейственное американское средство совершенно ей не подходит.
– Я сегодня спешу, а завтра все возьму и семена тоже, – сказала она Брониславе Моисеевне и заторопилась к выходу.
На улице Надежде немного полегчало: ушла одышка и перестали плавать перед глазами красные мухи.
– Весенний авитаминоз! – произнесла она вслух и немного успокоилась. – Или – экология?
Где-то в глубине души шевельнулась мысль о возрастных изменениях в организме, но Надежда эту мысль безжалостно подавила в зародыше.
Зинаида открыла дверь страшно бледная, и халат в этот раз на ней был не парадный – шелковый с малиновыми кистями, а самый обычный – темной старушечьей фланели.
– Зинаида Павловна, вы врача вызывали? – всерьез испугалась Надежда.
– Да приходила тут, – Зинаида слабо махнула рукой, – слушала меня, слушала, давление даже не померила. Приходите, говорит, завтра с утра анализы сдавать. Какие анализы, когда я до кухни-то дойти не могу!
– Вы ложитесь, а я чай принесу.
Заметив, как дрожат у Зинаиды руки, сжимавшие чашку, Надежда стала перебирать в памяти телефоны знакомых врачей. А то эти, из участковой поликлиники, запросто уморят!
– Зинаида Павловна, перечислите мне ваши недомогания, болит что-нибудь?
– Нет, Надя, так ничего не болит, только голова. Болит и кружится, ходить не могу. И слабость такая, что ноги с кровати не спустить. Еле до двери дошла, чтобы тебе открыть.
– Глаза у вас красные – режет?
– Глаза режет, – покорно согласилась Зинаида, – на свет смотреть не могу.
«Слабость, головокружение, головная боль, – соображала Надежда. – Где я только что про это читала?»
Когда до нее дошло, что Зинаида перечислила признаки отравления американским средством от
