Капитан как-то странно на нее посмотрел.
— Хм… ну да.
Катер прибыл незамедлительно. Корделия пожала всем руки, поблагодарила экипаж за поездку и перешла на катер.
Стюардесса катера встретила ее со стопкой одежды в руках.
— Что это? Боже мой, да ведь это новая форма Экспедиционного корпуса! Наконец-то! Что ж, лучше поздно чем никогда.
— Почему бы вам не надеть ее прямо сейчас, — предложила стюардесса, широко улыбнувшись.
— Почему бы и нет. — Все последнее время она носила эскобарскую военную форму, и та уже успела порядком ей надоесть. Она развернула небесно-голубую ткань, увидела сияющие черные высокие сапоги и рассмеялась. — Бога ради, зачем ботфорты? На Колонии Бета лошадь встретишь разве что в зоопарке. Хотя, надо признать, смотрятся они дьявольски шикарно.
Обнаружив, что других пассажиров на катере нет, Корделия переоделась прямо в салоне. Стюардессе пришлось помочь ей натянуть ботинки.
— Того, кто их придумал, надо бы заставить лечь в них спать, — пробурчала Корделия. — А может, он в них и спит.
Катер начал снижаться, и она поспешила к иллюминатору, горя желанием поскорее увидеть свой родной город. Наконец рыжеватая дымка рассеялась, и они аккуратно спустились к космопорту и подрулили к посадочному узлу.
— Похоже, тут сегодня куча народу.
— Да, президент собирается произнести речь, — сказала стюардесса. — Это так волнительно. Хоть я за него и не голосовала.
— Душка Фредди смог собрать такое количество публики на какую-то свою речь? Тем лучше. Я смогу затеряться в толпе. Эта форма такая яркая, а мне сегодня хотелось бы остаться невидимой. — Она явственно ощущала, как на нее наваливается смертельная усталость, и гадала, как долго эта слабость продлится. Пусть доктор Спрейг и заблуждалась относительно фактов, но в принципе была права; Корделии еще предстоит расплатиться с эмоциональным долгом, который до поры до времени таился, свернувшись узлом где-то в животе.
Двигатели катера в последний раз взвыли и замолкли. Корделия встала и неловко попрощалась с улыбчивой стюардессой.
— Надеюсь, меня там не поджидает встречающая д-делегация? Сказать по правде, я вряд ли смогу вынести это сегодня.
— Вам помогут, — заверила ее стюардесса. — Вот он идет.
В катер, сияя широкой улыбкой, вошел человек в цивильном саронге.
— Здравствуйте, капитан Нейсмит, — поприветствовал ее он. — Я Филипп Гоулд, пресс-секретарь президента. — Корделия была потрясена: пресс-секретарь — должность на уровне кабинета министров. — Для меня большая честь познакомиться с вами.
В этот момент она явственно ощутила, как под ней разверзается пропасть.
— Вы, часом, не затеяли там какой-нибудь цирк? Я п-просто хочу попасть домой.
— Ну, президент запланировал выступление. И у него есть кое-что для вас, — добавил он ласково, словно обещая ребенку конфету в обмен на хорошее поведение. — На самом деле, он надеялся на несколько совместных выступлений с вами, но это мы можем обсудить позднее. Конечно, мы не думаем, что героиня Эскобара может испытывать страх перед большой аудиторией, но на всякий случай мы заготовили для вас несколько реплик. Я постоянно буду рядом с вами и подскажу, что делать. — Он протянул ей портативный считыватель. — Постарайтесь выглядеть удивленной, когда будете выходить из катера.
— Я и вправду удивлена. — Она пробежала глазами текст речи. — Это п-просто ворох лжи!
Гоулд выглядел встревоженным.
— У вас всегда был этот небольшой дефект речи? — осторожно спросил он.
— Н-нет, это сувенир от эскобарской психослужбы и п-прошлой войны. Но кто с-сочинил всю эту ч- чушь? — Ей сразу же бросилась в глаза строчка «трусливый адмирал Форкосиган и его шайка бандитов». — Форкосиган — храбрейший человек из всех, с кем мне доводилось встречаться.
Гоулд крепко взял ее за руку повыше локтя и повел к выходу из катера.
— Нам пора идти, чтобы попасть в выпуск новостей. Может, вы просто пропустите этот пассаж, ладно? А теперь улыбайтесь.
— Я хочу увидеться с матерью.
— Она с президентом. Все, выходим.
У выхода из катера их встретила плотная толпа людей, вооруженных съемочным оборудованием. Все они разом начали выкрикивать вопросы. Корделия затрясло: волны дрожи возникали где-то внизу живота и разбегались по всему телу.
— Я никого из них не знаю, — прошипела она Гоулду.
— Не останавливайтесь, — прошипел он в ответ сквозь улыбку, которая не покидала его лица. Они поднялись на превращенный в трибуну балкон, с которого открывался вид на огромный вестибюль космопорта. Зал был набит ярко одетыми и празднично настроенными людьми. Они расплывались перед глазами Корделии. Наконец она различила в толпе знакомое лицо — свою мать, улыбающуюся и плачущую одновременно. Корделия бросилась к ней в объятия, к восторгу прессы, поспешившей запечатлеть эту трогательную сцену.
— Вытащи меня отсюда побыстрее, — горячо зашептала она на ухо матери. — У меня сейчас начнется истерика.
Мать чуть отстранилась, не понимая, продолжая улыбаться. Затем ее сменил брат Корделии, за спиной которого взволнованно и гордо теснилась его семья; они восхищенно таращились на нее.
Корделия разглядела членов своего экипажа, тоже одетых в новую форму, — они стояли рядом с какими-то правительственными чинами. Парнелл поднял большие пальцы вверх, ухмыляясь как полоумный. Ее вытолкнули на трибуну, где уже стоял президент Колонии Бета.
Душка Фредди показался ошеломленной Корделии просто гигантом, огромным и громогласным. Наверное, поэтому он так хорошо смотрелся на головиде. Он схватил ее руку и поднял кверху; толпа восторженно загудела. Корделия почувствовала себя полной идиоткой.
Президент великолепно произнес свою речь, ни разу не заглянув в подсказчик. Эта речь была полна все теми же ура-патриотическими заклинаниями, которые опьяняли людей перед ее отлетом, и едва ли одно слово из десяти имело хоть какое-нибудь отдаленное сходство с правдой — даже с бетанской точки зрения. Не спеша, с высочайшим артистизмом президент подводил дело к награде. Сердце Корделии неровно заколотилось, когда до нее дошло, к чему он клонит. Она повернулась к пресс-секретарю.
— Это д-для моего экипажа, за плазменные зеркала? — безнадежная попытка скрыться от неумолимой правды.
— Они свои уже получили. — Он когда-нибудь перестанет улыбаться? — А это лично для вас.
— П-понятно.
Выяснилось, что медаль вручалась ей за собственноручно совершенное убийство адмирала Форратьера. Правда, Душка Фредди избегал грубого слова «убийство», предпочитая более обтекаемые формулировки, как, например, «освобождение человечества от чудовища порока».
Речь подошла к концу, и сверкающая медаль на разноцветной ленте, высшая награда Колонии Бета, была торжественно возложена президентом на шею героини. Гоулд поставил ее перед микрофоном и указал на светящуюся зеленую строку телесуфлера, висящую в воздухе перед ее глазами.
— Начинайте читать, — прошептал он.
— Меня слышно? О… хм… О народ Колонии Бета, моей возлюбленной родины, — пока что все вполне терпимо, — Когда я покинула тебя, чтобы прийти на п-помощь Эскобару, нашему другу и союзнику, и встретиться лицом к лицу с угрозой барраярской т-тирании, я и не предполагала, что мне уготована… уготована куда б-более благородная м-миссия…
И в этот момент она перестала следовать сценарию и лишь беспомощно наблюдала за собой, словно за обреченным суденышком, погружающимся в морскую пучину.
— Не вижу ничего б-благородного в том, чтобы зарезать этого придурочного садиста Форратьера. И я
