постоянно искал компромисс между этими двумя группами. Винниченко уже догадывался, что реальная власть незаметно перетекла в руки Петлюры и не только потому, что стрельцы контролировали столицу...
Винниченко стал опасаться военного переворота или покушения на свою жизнь со стороны военных, которые открыто высказывали свое недовольство его политикой и его «подозрительной» штатской «особой». По Киеву позли слухи о бессудных расстрелах большевиков, что проводили то ли команды стрельцов, то ли глава Следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией Ковенко. В пригородах Киева были найдены три трупа большевиков, расстрелянных без суда и следствия.
Лидеры стрельцов, по свидетельствам генерала Грекова, «вели себя вызывающе, полудиктаторски и выступали за Петлюру». Виктор Андриевский, свидетель январских событий в Киеве, вспоминал, что офицеры и просто киевские обыватели искали «козла отпущения», виновника всех бед Директории, и Винниченко полностью подходил для этой роли. Люди пересказывали свежеиспеченные анекдоты о «товарище Володе и его супруге — товарище Розе Лифшиц, что угнездились в гетманском дворце» (о чете Винниченко), приписывая жене Винниченко непомерную тягу к роскоши и связь с руководством большевиков. Тогда в Киеве можно было услышать такие речи: «Нужно выкинуть Винниченко с его женой! Именно она ведет всю политику. Она договорилась с большевиками. Она сама большевичка и продает Украину своим московским приятелям!»
Сама логика войны ведет к тому, что во время решительных боев, введения военного или осадного положений усиливается военная власть. В ожидании созыва непредсказуемого Трудового конгресса Петлюра, возможно, всерьез стал готовиться к перевороту. Он решил, что если конгресс окажется большевистским и выскажется за ликвидацию самостоятельности Украины, разогнать конгресс силой или арестовать наиболее «советских» лидеров конгресса, вместе с премьером Чеховским и Винниченко.
Для того чтобы ограничить влияние Петлюры в армии, Винниченко и Чеховской решили назначить новым военным министром, вместо любимца Петлюры генерала Осецкого, волевого, независимого и авторитетного генерала Грекова.
10 января командующий Левобережным фронтом полковник Болбочан докладывает в штаб Петлюры о военной катастрофе Запорожского корпуса, о сдаче Люботина и отходе на Полтаву и Лозовую. Болбочан начал вести «свою игру», избегая решительного боя и отдавая уезд за уездом Красной армии. Возможно, такие действия были связаны с настойчивыми требованиями полковника немедленно заключить военный союз с белоказаками и белогвардейцами. Возможно, непредсказуемый полковник сознательно стремился к военным неудачам, которые, по его мнению, ускорили бы кризис Директории и переход к союзу с «белыми», поляками и Антантой.
«Пусть Киев начнет шевелиться, пусть все откровенно посмотрят опасности в глаза и тогда увидят, что нужно идти не на компромисс с большевиками, а решительно с ними бороться», — утверждал Болбочан. Петлюра пытался «выпрямить» фронт, посылая на Левобережье «свежие» полки из новобранцев, но они были плохо организованы и распадались еще в походе, а остатки этих полков Болбочан приказывал разоружать — по причине их «большевистского разложения».
Во владениях Болбочана практически перестали действовать законы Директории, а «порядки» были больше похожи на военную диктатуру Деникина, только с примесью «национального колорита». Такой политикой Болбочан настроил против себя большинство полтавских и харьковских эсеров, эсдеков, «незалежных» эсдеков, «бороть-бистов», но главное, против Болбочана выступили крестьянские массы. На Полтавщине в начале января 1919-го вспыхнуло настоящие крестьянское восстание против режима Болбочана.
А 15 января восстали против Директории две ее собственные Днепровские дивизии атамана Зеленого и атамана Данченко. Первая — по причине нежелания выступать на фронт против «красных», вторая — из- за нежелания выступать на фронт против польской армии. Эти дивизии стояли под Киевом и создали непосредственную реальную угрозу столице. Только к 24 декабря сечевым стрельцам удалось разгромить эти дивизии. Хотя победа над ними была относительной — фронт оголился, повстанцы затаились и могли в любой момент вновь взяться за винтовки.
«Необъявленность» войны, государственный хаос, активная агитация большевиков приводили к неподчинению приказам Петлюры, к общему разложению в армии, к «безобразию» частей, которые превращались в разбойничьи банды. Андриевский писал: «Атмосфера безвластия, вечного страха перед большевиками, что со всех сторон все ближе подходили к Киеву, губительно отражались на настроении общества. Вокруг, с разных сторон, все громче слышались нарекания на власть».
16 января Болбочан, разуверившись в обороне Полтавы, отводит свое войско дальше на запад, на Кременчуг. В свое оправдание он докладывает Петлюре, что подкрепления, которые шлет Киев, «я не имею времени разоружать, потому что это сброд, а не войско...». Болбочан еще мечтает о союзе с Антантой, о «трех дивизиях французов», которые, по его мнению, способны спасти Украину. Отведя войска на Кременчуг, Болбочан предал интересы республики, потом проигнорировал приказ Главного атамана оборонять «до последней возможности» железную дорогу Полтава—Киев. Вместо сопротивления «красному» наступлению Болбочан открыл прямой путь Красной армии на Киев.
Уже на заседании Трудового конгресса Винниченко обрушился на Болбочана, на которого свалил не только «реакционность», «правый заговор», «самостоятельные переговоры с Донским правительством», но и вину за потерю Левобережья. В январе ходили упорные слухи о том, что Болбочан, которого поддерживают часть офицеров, партии хлеборобов-демократов, хлеборобов-собственников и «заговорщик» Михновский, собирается провести государственный переворот.
25 Января 1919 года Петлюра был вынужден отдать приказ об аресте Болбочана.
После отвода «болбочановских» войск (5 тысяч бойцов) Полтавскую железную дорогу и киевское направление осталось прикрывать только 4 тысячи бойцов. Столько же прикрывало Черниговскую железную дорогу. В Киеве, в резерве, находилось еще 6 тысяч человек.
Всего около 8 тысяч петлюровцев противостояли наступающим на Киев 17 тысячам красноармейцев. К «красному» наступлению присоединились 4—5 тысяч полтавских и черниговских крестьян-повстанцев и перебежчиков из армии УНР. Огромную опасность для Директории составляла потенциальная возможность большевистского восстания в рабочих районах Киева. Эта опасность заставляла постоянно удерживать в Киеве не менее четырех тысяч «надежных штыков».
Петлюра требовал, еще с начала января, немедленно огласить войну Советской России, угрожая, что если этого не случится, то он не может ручаться, что уже в конце января большевики не будут в Киеве. Но Винниченко все ждал вестей от своей делегации в Москве.
Так и не дождавшись этих вестей и не видя хотя бы приостановки наступления «неизвестных» войск, Директория 16 января все же объявила войну Советской России. Интересно, что даже премьер Чеховской не был проинформирован о решении Директории начать войну и узнал о ней из газет. Он заявлял, что «как верующий человек» не имеет права посылать войска на войну, продолжал протестовать против войны, предлагая пойти на любые уступки большевикам.
Но «красные» уже обосновались в Полтаве и Чернигове... Директория была вынуждена передать Петлюре единоличное управление всеми военными делами, в которые больше не имели право вмешиваться даже члены Директории. Этим решением Винниченко думал обезопасить свой имидж в случае полного поражения армии и предстать перед большевиками только как «чистый политик».
В день объявления войны случилось еще одно заметное событие. Совет сечевых стрельцов, части которых были единственной реальной военной силой в столице, предложил изменить правление УНР и вместо Директории утвердить военную диктатуру — военный триумвират в составе Петлюры и галичан Коновальца и Мельника. Эта диктатура, по мнению стрельцов, призывалась для организации обороны страны и установления военного союза с Антантой.
На государственном совещании, которое было немедленно собрано, в связи с ультиматумом стрельцов, требовалось решить, по какому пути пойдет УНР: диктатуры военной, диктатуры пролетариата или продолжит старую политику шаткого демократизма. Был еще один путь — передать власть Трудовому конгрессу, но его еще нужно было собрать. К удивлению стрельцов, против диктатуры высказалось большинство собравшихся. Сам Петлюра не только отказался от нее, но и заявил, что своей рукой застрелит того, кто будет требовать смены демократии диктатурой. Растерявшись от демарша стрельцов, министры и «директора» предложили было ввести в состав Директории Евгения Коновальца, но стрельцы почему-то
