Джекки тоже узнала Каштанова и в ужасе шлепнулась в озеро. Вода обожгла ее.
– Вечно я на вас натыкаюсь! – возмущенно закричала она из воды. – Это вы нарочно здесь залегли!
– Да, у меня вошло в привычку путаться у вас под ногами! – мрачно отозвался Каштанов, поднимаясь с земли.
Находиться в воде было немыслимо.
– Антон Михайлович, умоляю, уйдите, вода ледяная! – запричитала Джекки.
– Зачем вы сюда прибыли, ну-ка? – И доктор приблизился к берегу.
– Вы сами сказали, что это дивное место. Мы приехали отдыхать, – сочиняла Джекки. – Ой, я коченею! – Это она не сочинила.
– Коченейте на здоровье! – отмахнулся Каштанов. – Это полезно.
– Вы не доктор, вы садист!
– Ледяная ванна отучит вас врать! – продолжал Антон Михайлович. – Выкладывайте, зачем приехали?
– Умереть от простуды! – Джекки уже стучала зубами. – Караул! Владик! – закричала она. – На помощь!
Владик бросился на выручку:
– А ну, вали отсюда, старый распутник!
Владик попытался скрутить доктора и потащить прочь, но получилось наоборот. Каштанов заломил молодому парню руку за спину и победоносно заявил:
– Хирурги – народ крепкий!
После чего крикнул Джекки:
– Продолжайте закаляться!
– Ах так! – крикнула в ответ Джекки. – Мне на вас чихать! – И действительно чихнула. Затем выпрямилась в полный рост и зашагала к берегу.
Теперь уже Каштанов деликатно отвернулся, зато Владик смотрел на обнаженную Джекки, как зачарованный...
Вагончик лодочника представлял из себя весьма экзотическое тесное помещение. Стены его были оклеены дешевой клеенкой в цветочек. Половину площади занимал небольшой топчан, покрытый ветхим одеялом. Под крошечным окном, в которое смотрелся восхитительный пейзаж, был вмонтирован махонький столик. На нем находились закопченный чайник, несколько копеечных разномастных тарелок, граненые стаканы, две алюминиевых ложки и одна вилка. Один из стаканов был наполовину заполнен крупной сероватой солью. Под столом валялись спасательные жилеты. На стене висели красные спасательные круги, потрескавшиеся от старости. Над столом был прибит незастекленный шкафчик, в котором под вбитыми в ряд гвоздями выделялись выкрашенные белой краской загадочные цифры. На гвоздях на грязных засаленных веревочках висели ключи. Цифры под гвоздями обозначали номера лодок, которые запирались замками на ночь...
Наша компания с трудом вместилась в обиталище сторожа. Каштанов, вспомнив, что он врач, набросил на плечи Джекки, которую бил колотун, казенный ватник и приказал Владику:
– Бегите на турбазу в буфет и возьмите водки! Я не хочу, чтобы она умерла от воспаления легких! Но хочу, чтоб вы оба исчезли отсюда навсегда, чтоб я вас больше никогда не видел!
Оператор исчез.
Джекки и Антон Михайлович остались вдвоем.
– Итак, – начал Каштанов, – чем обязан вашему назойливому вниманию?
– Вы находитесь во всероссийском розыске, Антон Михайлович. По телевидению уже объявили, что исчез выдающийся ученый. И тут я натыкаюсь на вас, когда вы воруете булочки. Как вы думаете, что бы на моем месте сделала любая хорошая журналистка?
– Логично, но противно. Сейчас я понял, какая вы на самом деле добрая! Кормили обедом, везли на вокзал, часы купили...
Вернулся Владик с двумя бутылками спиртного и какой-то закусью.
Антон Михайлович налил Джекки полный стакан:
– Выпейте до дна!
– Столько я не могу!
– Я доктор и лучше знаю, сколько вы можете!
– Вы не доктор, а изувер! Вы морозили меня в ледяной воде!
– Джекки, не ломайся! – поддержал лодочника Владик. – А то на самом деле схватишь воспаление легких.
Джекки залпом маханула стакан...
Через полчаса расстановка сил была такова: пьяная Джекки, хорошо подвыпивший Владик и абсолютно трезвый Каштанов.
Владик недоумевал:
– Слушайте, доктор, имея столько долларов, чего вы ошиваетесь тут, а не в каком-нибудь Париже?
Каштанов, который принимал весла от отдыхающего, не обратил внимания на слова про какие-то доллары и объяснил:
– У них здесь заболел лодочник, а, кроме меня, его подменить некому!
– В Париже тоже можно подменять лодочника, – вмешалась в беседу Джекки, – они там тоже болеют.
– Откуда вы это знаете? – спросил Каштанов.
– У меня высшее образование! – похвасталась Джекки.
– В институте вы изучали лодочников? – допытывался Антон Михайлович. – Да, кстати, какие у меня доллары?
– У вас два миллиона, – выдал информацию Владик.
– О... – со смешком произнес доктор, не подозревавший ни о чем. – Раз я такой богач, давайте поделим мои два миллиона на троих!
– Я – за! – спьяну брякнул Владик.
– А я против! – возразила принципиальная Джекки. – Я не умею делить два на три. И вообще... я такая несчастная... – Ее совсем развезло. – Вечно мотаюсь. Дочку забросила, маму больную забросила... Какая я скотина!.. Личной жизни нету. Никто меня не любит.
– Как никто? А я? – воскликнул оператор.
– Ты не считаешься. Ты – коллега, товарищ. – Джекки попыталась встать, пошатнулась. – Домой хочу! К дочке! Поехали!
Владик забеспокоился и усадил ее.
– Ты не можешь вести машину, ты пьяная. А я не умею.
Джекки вдруг трезво посмотрела на Каштанова:
– Антон Михайлович, вы что, действительно не знаете, что из вашего фонда похитили два миллиона?
– Как? Кто сказал?
– Я точно знаю.
Каштанов пытался сообразить, в чем дело...
Джекки так покачала головой, что доктор понял – это правда.
– Теперь я понял ваши гнусные намеки про Париж. А я-то при чем?
Тобольская встала и выпрямилась в полный рост.
– Деньги почему-то исчезли вместе с вами!
– Как вы смеете подозревать меня! – мгновенно взбесился Каштанов.
– Не мое дело заниматься подозрениями, – хладнокровно ответствовала Джекки, – я веду журналистское расследование.
– Я был бы вам весьма признателен, если бы вы пошли вон отсюда! – сквозь зубы процедил Антон Михайлович...
Жигуленок Тобольской ехал, если можно так выразиться, не совсем по прямой, а слегка
