Владик, слегка пошатываясь, кинулся на пристань к судье.
Антон Михайлович тотчас снова приблизился к Джекки.
– Я жду, – сказала Джекки, прикрыв микрофон рукой.
– Чего? – не понял Каштанов.
– Жду того, что вы обещали!
– Чего именно? – переспросил Каштанов.
Болельщики и просто зеваки проходили рядом, публика была веселой и оживленной. На Джекки и доктора никто не обращал внимания. Известно, что лучший способ уединиться – это затеряться в толпе.
– Как вы могли забыть? – укорила Джекки. – Вы же обещали признаться мне в любви! Признавайтесь!
– Здесь? Сейчас?
– Да! – потребовала Джекки, и Антон Михайлович сказал:
– Я тебя люблю, Женя!..
– Вот наконец дан старт! – совсем другим голосом сказала в микрофон Джекки. – Вперед вырывается велосипед под номером три, это спортсмены из Самары... – Джекки повернулась к Антону Михайловичу и своим обычным, нет, необычно теплым голосом призналась:
– Я вас тоже люблю!
– Пожалуйста, – попросил Каштанов, – говори мне ты!
– Я тебя тоже люблю, Антон Михайлович! – повторила Джекки.
Она забыла о гонках, о водной баталии, которая разворачивалась за спинами влюбленных.
– Знаешь, Женя, – заговорил Каштанов, – человек может пройти мимо всего. Может упустить удачу, деньги, успех, но он не имеет права пройти мимо любви! Это преступление против самого себя!..
– И против меня! – закончила его монолог Джекки.
Прибежал запыхавшийся Владик:
– У, ё-мое! Я же камеру не выключил!
Он нажал на кнопку, и красная лампочка на съемочном аппарате погасла.
– Значит, все, что сейчас происходило между нами, – с легкой улыбкой констатировала Джекки, – снято на пленку. Об этом будет знать вся студия. Ну и пусть себе знают!
– Еще один кадр для компромата! – злорадно потер руки оператор.
– Любовь не может быть компроматом! – И Джекки подумала, что еще несколько дней назад она подобных слов не произнесла бы...
Опустился вечер. Каштанов повел Джекки на дальний причал.
Праздник шумел, светился чуть вдали. Оттуда доносилась музыка оркестра и гул толпы. Парочки, обнявшись, сидели на пирсе, свесив ноги к воде.
Капитан катера, положив в карман гонорар, сказал со вздохом:
– Ох и подведете вы меня под монастырь! Летать вдвоем запрещено. Вы хоть плавать умеете?
– Еще как! – бодро сбрехнул Антон Михайлович.
Капитан проверил у летунов крепление парашютных строп и строго распорядился:
– Делаем так: вы принимаете позу «кенгуру».
– Какую позу? – не поверили своим ушам Каштанов и Джекки.
– «Кенгуру». Объясняю: вы, девушка, прижмитесь к нему спиной, а вы, мужчина, обнимите ее крепко сзади и держите. Когда трос натянется, ни о чем не думайте – прыгайте! И вот вы уже в воздухе! Все понятно?
– Все! – хором ответили влюбленные.
– Я пошел! – сказал капитан. – Будьте готовы!
Пока капитан заводил старенький катер, а тот чихал, стонал и кашлял, к Каштанову примчался сын. Момент он выбрал, прямо скажем, малоподходящий.
– Папа, срочно дай сто пятьдесят долларов! Я проигрался...
– Не дам! – отказал отец. – Во-первых, у меня их нет...
– А что же мне делать? – в отчаянии воскликнул Никита.
– Ты уже большой мальчуган, выкручивайся!
Катер сдвинулся с места, стропы натянулись.
Джекки и Антон Михайлович побежали к краю.
– Может, дать ему денег? – крикнула на ходу Джекки.
– Нет, – не согласился доктор, – пусть проигрывает то, что сам зарабатывает.
Вслед за воздухоплавателями, оттолкнув Никиту, помчался Владик. Влюбленные взлетели в воздух, а безутешный страдалец закричал:
– Не улетай без меня, Джекки!
Каштанов и Джекки парили над водными просторами, над рыбаками на лодках и рыбаками на берегу, над островами и островками, над старинным монастырем.
Джекки восторженно глядела на раскинувшиеся внизу просторы.
– Какое невероятное ощущение!
– Да, чудесно, – поддержал Каштанов, от страха зажмуривший глаза. – Но вообще-то я боюсь высоты! Панически боюсь!
– Вы что, дразните меня? – не поверила спортивная Джекки.
– Какое там! – воскликнул перепуганный доктор. – Помираю от ужаса! Просто жуть какая-то!
– Зачем же вы тогда полетели?
– Н-н-не знаю, – заикался Антон Михайлович. – Ради тебя... хотел бы-бы-быть на высоте!..
– А мы на высоте! – воскликнула Джекки.
– Я не в том смысле... соответствовать хотел... – И вдруг Каштанов завопил: – Караул! Спасите!
– Антон, держи себя в руках! – прикрикнула Джекки, которая находилась в своей стихии.
Каштанов нашел в себе силы пошутить:
– Лучше я буду держать тебя!
И он еще сильнее обнял любимую.
Неожиданно ветер стих. Перегруженный парашют обмяк и стал валиться вниз.
– На помощь! – орал Каштанов. – Мы тонем! Помогите!
Летуны мягко шлепнулись в озеро.
– Держись за меня! – прокричала Джекки, вынырнув из воды. – Ты где? Я тебя вытащу!
– Рядом с тобой! – голова Антона Михайловича тоже показалась на поверхности, и он схватился за Джекки. – Я хорошо за тебя уцепился. Но... ноги мои стоят на чем-то твердом.
В этот момент в небо с площади Крушина взлетел праздничный фейерверк. Разноцветные шутихи на несколько секунд освещали озеро, наших героев, стоявших по грудь в воде, и гасли.
На смену погасшим взлетали новые огни. Из города доносились радостные крики толпы, музыка духового оркестра и треск пиротехнических залпов.
– Я тоже стою! – засмеялась Джекки. – Это, очевидно, мель. Отпусти меня!
– Не отпущу!
– Как же мы тогда освободимся от этого чертова парашюта! – резонно возразила Джекки.
Они начали избавляться от строп.
Подплыл катер и в нескольких метрах от них остановился.
– Ребята, вы как? – прокричал капитан. – Залезайте на катер. Я вас отвезу обратно.
– Спасибо, не надо! – отказался осмелевший Каштанов. – Нам и здесь хорошо.
Они уже отцепились от парашюта и, обнявшись, побрели к берегу.
Фейерверк закончился. Наступила тьма.
– Ты действительно не умеешь плавать?
– Как топор! И воды тоже боюсь! – И Каштанов добавил обеспокоенно: – А вдруг мы попадем в глубокий омут?
– А тебе не кажется, что мы уже в омуте? – намекнула Джекки.
– Оказывается, в тихом омуте водятся не черти, а пленительная ведьма.
