В тот день, когда отпуск Каштанова окончился и ему надо было выходить на работу, хирург появился в клинике. Фамилия его по-прежнему красовалась на дверях, ведущих в приемную. Секретарша при виде вошедшего шефа, обалдев, всплеснула руками:
– Антон Михайлович! Да вы ли это? Вас узнать нельзя.
– Идет? – полюбопытствовал Каштанов.
Лицо его было гладко выбрито. От усов и бороды не осталось следа.
– Не то слово! – секретарша была в восхищении. – Помолодели-то как! Да вы просто киноартист...
Предоставим читателю решать, на какого артиста стал походить герой нашего сочинения.
В кабинете Иван Павлович принимал поздравления Каштанова:
– Поздравляю тебя с назначением, Ваня. Думаю, ты недолго будешь и.о.
– Это все благодаря вам, Антон Михайлович! – прочувствованно сказал новый руководитель Хирургического центра. – Надеюсь, вы мне поможете тянуть этот неподъемный воз...
– Давай начнем с того, что снимем с двери табличку с моей фамилией и приступим к передаче дел.
Каштанов машинально, по привычке, смотрел на мониторы, где показывали текущие операции.
Только теперь взволнованный Ваня обратил внимание на то, что его бывший шеф тщательно выбрит.
– Вы все это истребили? – Он обвел жестом свое лицо.
И только теперь Антон Михайлович обратил внимание на лицо Вани. И увидел, что его бывший зам, а ныне шеф за время его отпуска отрастил усы и бороду, точь-в-точь такие же, какие прежде носил Каштанов.
– А ты все это отрастил?!
Оба засмеялись, Каштанов приобнял молодого хирурга и сказал:
– Вот видишь! В природе ничто не исчезает бесследно.
Капитан милиции Варвара Петровна Муромова в форме при полном параде, с загипсованной правой рукой и забинтованной левой, висящей на белой повязке, ударом ноги распахнула дверь в кабинет директора Хирургического центра.
Каштанов оцепенел:
– Что с вами, Варвара Петровна? Неужели бандитская пуля?
– Если бы бандитская! Свой попал!
– Сейчас мы вас госпитализируем! – предложил Иван Павлович.
Следователь отрицательно помотала головой:
– Антон Михайлович, докладываю – преступник мною задержан... – Но продолжить доклад не удалось.
Толпа осатаневших журналистов ворвалась в кабинет.
Каштанов не успел охнуть, как банда оккупировала все помещение. Видео– и кинокамеры, фотоаппараты, микрофоны и диктофоны нацелились на Каштанова, и он понял, что отступать некуда.
– В чем дело, дорогие средства массовой информации? – И весело добавил: – Должен сообщить вам, что я уже не директор Хирургического центра.
Вперед выступила корреспондентка радио:
– Антон Михайлович, расскажите, пожалуйста, как поймали того, кто похитил два миллиона из вашего фонда? И второе: за что, как вы думаете, вас сняли с поста директора центра?
– Здесь присутствует следователь капитан милиции Муромова. Она блестяще провела расследование кражи. А на второй вопрос я отвечу позже.
Варвара Петровна зарделась от удовольствия. Теперь вся корреспондентская техника уставилась на героиню, и та принялась упоенно вещать о схватке с бандюгами.
По двору Хирургического центра бежали опоздавшие Джекки и Владик с видеокамерой.
В кабинете корреспондентка радио выдвинула вперед диктофон:
– Кто он?
– Директор-распорядитель Каштановского фонда, – ответила Муромова.
– А как технически ему удалось это проделать? – спросил один из газетчиков.
– Он подделал две подписи – Антона Михайловича и главного бухгалтера. Потом на основании фиктивных договоров перевел эти деньги из банка на счета фиктивных фирм. А липовые фирмы обналичили доллары...
Каштанов увидел, что в кабинете появились еще два журналиста – Джекки и Владик. Они расположились в задних рядах.
– А деньги нашли? – поинтересовалась очередная журналистка.
– Деньги? Деньги, конечно, нет. С деньгами наша страна всегда была в сложных взаимоотношениях.
Дальше Каштанов не слышал, что рассказывала Варвара Петровна, не помнил, что отвечал на вопросы сам. Он видел только Джекки, которая старалась не смотреть на него.
– Отдай кассету! – процедила Джекки Владику.
– Ни за что!
– По-моему, достаточно, пощадите Антона Михайловича! – сказал Иван Павлович, принявший на себя руководство импровизированной пресс-конференцией.
– У меня к Антону Михайловичу последний вопрос, – нарушила молчание Джекки. – Тут говорили, что вы были в отпуске. Как вы его провели?
Каштанов ответил не сразу и тихо:
– Во время отпуска я должен был совершить поступок, но у меня не хватило силы воли. Я себе не могу этого простить.
– Какой именно поступок? – немедленно вмешался кто-то из журналистов.
– Это мое личное... – грустно улыбнулся доктор.
Когда журналисты покидали кабинет, и Джекки вместе с ними, к Каштанову подошел Владик.
– Вам просили передать! – И он вручил Антону Михайловичу видеокассету.
А в предбаннике Варвара Петровна и Джекки встретились. Посмотрев на опрокинутое лицо журналистки, Муромова сказала как бы сочувственно:
– Не сложилось? Обидно.
Показывая на загипсованную руку, Джекки ответила в тон:
– Не срослось? Прискорбно...
– У меня-то срастется! – парировала милиционерша.
– А у меня сложится! – задиристо произнесла Джекки и направилась к лифту.
Появление Джекки, с которой не удалось перемолвиться ни одним словом, разбередило душу Антона Михайловича. Он хотел рвануть за ней, объяснить что-то, но не осмелился. После возвращения он еще не был дома, отсиживался неделю у Никиты на даче, жене трусливо не звонил. Не звонил также и Джекки. Насколько все ему было ясно в профессиональных делах, настолько же было не ясно в сердечных. Каштанов пребывал в состоянии душевной смуты, неразберихи, разброда и никак не мог принять решения.
После того как окончился первый рабочий день, Антон Михайлович, еще не оправившись от невстречи с Джекки, автоматически спустился вниз и по обыкновению сел в свою служебную машину. Он мучительно думал, что же ему предпринять, на что отважиться. Поздоровавшись с водителем, он не сказал ему, куда ехать, и тот, естественно, привез его к дому. Рефлекс ежедневного возвращения по этому маршруту был столь силен, что Антон Михайлович, погруженный в раздумья, даже не обратил внимания, что направляется домой.
Каштанов привычно открыл замок, вошел – и тут очнулся. Ему показалось, что он ошибся адресом. Ничего не напоминало его прежнее жилье. Антон Михайлович даже вышел обратно на лестничную клетку и взглянул на номер квартиры. Номер был тот же. Тогда он снова вернулся в квартиру.
Евроремонт был закончен. Две стенки – одна между кухней и гостиной, другая между ванной и уборной – были снесены. Новые оконные рамы, светлые жалюзи, белые стены, белая новая мебель. Было как бы красиво, но крайне неуютно, совсем как на картинке из рекламного журнала для богатых. Каштанов прошел в свой кабинет. Неумолимая воля Полины Сергеевны и беспардонные руки ремонтников похозяйничали и здесь. Все вещи доктора, его книги, фотографии, картины были сгружены на пол. Белые голые стены, новые
