— Что? — изумленно воскликнул его друг. — Ты с ума сошел — говорить такие вещи.
Но это было в стиле Леонарда Морриса — говорить такие вещи, как все чаще убеждался молодой Рекс. А когда он стал старше, это все чаще стало расстраивать и беспокоить его. Из книг и от своих учителей он получал информацию о реальном состоянии вещей и о том, какие события в прошлом привели в конце концов к этому лучшему из миров.
В раннем возрасте он любил уединение. Настолько, что это вызывало удивление у его сверстников касты Технологов. Его никогда не привлекали спортивные зрелища, ему было скучно пассивно наблюдать, как другие часами упражняются, не любил он и сам гонять мяч по полю.
К счастью, для него, дом отца располагался по соседству с Национальным заповедником Таоса — Пуэбло — единственной оставшейся индейской резервацией, сохранившей образ жизни американских индейцев до прихода белого человека. По крайней мере, этот заповедник претендовал на это. Сотни тысяч зевак-туристов приезжали ежегодно, чтобы осмотреть деревню индейцев, Пуэбло, с ее пятиэтажными саманными постройками; поглазеть на священное церемониальное помещение, кива, куда им запрещалось входить; уставиться на стоические лица аборигенов Таоса, обрамленные длинными заплетенными волосами, на их шерстяные накидки, подобно тому, как на их предков смотрели мужчины Коронадо, появившиеся здесь спустя двадцать лет после того, как Кортес штурмовал Мехико-Теночтитлан и завоевал ацтеков.
В действительности, у большинства аборигенов были свои квартиры в одном из двух высотных жилых зданий в городе Таос, в нескольких милях от Пуэбло. Они приезжали в деревню ежедневно, переодевались в псевдоиндейские костюмы и принимали участие в действиях «Краснокожий», включавшего выслеживание небольшого стада бизонов, а также церемониальные танцы и заклинания в кива. Рекс Моррис вскоре узнал, что индейцы Таоса тайно презирали все это шоу, но он, конечно, бывал здесь. Его отец был известен местным индейцам как победитель вирусных болезней и несравненный врач. Его сделали почетным членом племени. Невзирая на то, что ему были присуждены почти все международные научные почетные звания в его области, он прошел через эту примитивную церемонию с большим достоинством.
Таким образом, Рекс имел возможность скакать на полудиких мустангах, гулять и охотиться в горной области Тванинг, делать вылазки в Санди де Кристос, ловить рыбу в местах, обычно не доступных для белых. Для Техната Северной Америки это был образ жизни, канувший в далекое прошлое.
И напарниками его были чаще индейские парни его возраста из Пуэбло, а не городские мальчики из касты Технологов. В действительности, индейцы не занимали никакого положения в технатовском обществе в силу того, что они как бы находились под опекой правительства, однако уже в раннем возрасте Рекс понял, под влиянием учителей и своих белых сверстников, что если бы они были отнесены к какому-нибудь рангу, то только к рангу Исполнителей. Самое большее, на что могли рассчитывать некоторые из них, — это ранг Инженера, но, конечно, никто из них, даже их вожди, не попал бы в ранг Технологов.
Мчась верхом на мустанге по прериям, которые начинались сразу же за Пуэбло, Рекс Моррис был поглощен только своими волнениями, связанными с преследованием крупного северо-американского зайца, которого он гнал, вооруженный примитивными луком и стрелами, воодушевляемый пронзительными возгласами своих полуодетых индейских друзей.
Но все это было до осознания им неортодоксальности своего отца.
Случилось так, что, несколько лет спустя после подслушанного им спора с Майком Уитоном, разговор на эту тему повторился. Ситуация была почти такой же.
Трое известных ученых, все занимающие почетное положение в классе Технологов, приехали с востока, чтобы проконсультироваться у отца Рекса. Его представили им, при этом он изнывал от традиционных банальностей, высказываемых взрослыми в адрес молодежи. Вскорости он удалился в своею берлогу, чтобы позаниматься. Он мог остаться, но по всей видимости предстоял один из тех разговоров, что были выше его понимания.
Он растянулся на своей кровати с биографией Говарда Скотта, пионера Техната, в руках, но не мог сосредоточиться из-за гула голосов, доносившихся из соседней комнаты. Наконец, он с возмущением отложил книгу и приоткрыл свою дверь.
Его отец в ударе.
— Нет, вы поняли меня неправильно, Фред. Первоначальная идея была довольно хорошей. Очевидно, наиболее способные к управлению то ли индустрией, то ли правительством, должны управлять ими. Общественно-экономическая система, не обеспечивающая этого, не жизнеспособна. Ошибка Техната заключалась не в том, что он увековечил правило наиболее достойных, а в том, что он сохранил правило классов. Теоретически, каждый, рожденный Исполнителем, может дослужиться даже до ранга Высшего Технолога, но в действительности, переход в высшую касту почти не возможен. Дети Технологов становятся Технологами следующего поколения.
Профессор Темпль произнес самодовольно:
— Каков отец, таков и сын.
Рекс Моррис мог представить себе, что отец в этот момент тряхнул головой.
— Нет, вы ошибаетесь, профессор. Генетика не срабатывает так, как людям бы хотелось. Принцип «каков отец, таков и сын» я бы переформулировал так: «какова родословная статистика отца, такова и родословная статистика сына»; и нет никаких гарантий относительно индивидуума. Никто не может гарантировать, что дети гения будут яркими личностями, так же, как и нельзя утверждать, что кухаркины дети не достигнут высоких результатов в следующем поколении. Возьмем к примеру Авраама Линкольна, в роду которого не было никаких знаменитостей. Сам он гений, а отец его, как и другие его предки, по сути дела никто. Да, генетика, это своего рода вероятностная игра в кости.
Другой голос прервал его:
— Если бы Линкольн не женился на этой слабоумной Мэри Тодд, его дети были более талантливы.
А другой голос добавил:
— Александр Великий был сыном Филиппа Македонского, и оба они были гениальными полководцами.
Леонард Моррис сказал нетерпеливо:
— Я не утверждаю, что это невозможно, я просто говорю, что нет никакой гарантии. Наполеон был величайшим генералом всех времен, а его сын, принц Рима, был настолько несведущим, что не мог справиться с командованием отрядом.
— Скажите мне, пожалуйста, джентльмены, как много вы можете назвать великих художников, писателей, ученых, государственных деятелей, чьи дети стали столь же известными?
— Можно назвать таких, — сказал чей-то голос. — Дюма-отец и Дюма-сын, оба французские писатели.
— Совсем немного, — настаивал Леонард Моррис.
Снова раздался голос профессора Темпля:
— Послушайте, Леонард, вы что, нападаете на правительство?
— Разумеется. По моим оценкам, четверо из пяти человек в ранге Старшего Инженера и выше некомпетентны. А ситуация сейчас такова, что даже те, кого можно считать компетентными, обычно работают в той области, которую они не знают или которая их мало интересует, и их способности пропадают впустую.
— Это опасные настроения, Моррис, — сказал какой-то голос несколько запальчиво.
— Если мы не будем обсуждать этого, кто же тогда будет? — спросил отец Рекса.
— Что же вы предлагаете в качестве альтернативы? Впервые в истории мы имеем общество, в котором покончено с бедностью. Люди счастливы. У нас нет более угрозы войны, депрессий или других бедствий, от которых мы страдали прежде.
А профессор Темпль с насмешкой в голосе сказал:
— Ну и что же вы, посадите в правительстве Исполнителей, этих подонков общества?
В голосе старшего Морриса чувствовалась некоторая бесшабашность.
— В некотором роде, да, я бы так сделал. Посадил бы в правительстве Исполнителей и Инженеров.
Трое его собеседников рассмеялись. Один из них сказал:
— Вы, конечно, шутите.
