полк стоит на северной окраине Толва-ярви. На самом деле полк находился в пяти километрах севернее, на восточном и северном берегу Хирвас-ярви, куда он отступил после боя у Варолампи.
За ночь удалось подтянуть полковую артиллерию и навести хоть какой- то порядок в частях и восстановить дисциплину. В 8 утра 12 декабря Панин наконец передал приказ Беляеву немедленно продолжить наступление и доложить о ходе наступления к 10 утра. Панин также обещал поддержку ВВС. После получения этого приказа Беляев перенес свой КП в район расположения 609-го стрелкового полка. Туда же вскоре прибыл командующий 1-м корпусом комдив Панин для того, чтобы лично проконтролировать ход наступления. Беляев начал артподготовку в 09.15 утра, но в связи с тем, что советских самолетов в воздухе до сих пор не было видно, в 10 утра принял решение отложить начало наступления на несколько часов. В ту же минуту по позициям 609-го стрелкового полка открыла огонь финская артиллерия — это началась финская артподготовка.
План финского наступления предусматривал одновременный удар по всем трем полкам 139-й дивизии. На севере против ослабленного 718-го полка действовала боевая группа Малкамяки, состоящая из 1-го батальона 16-го полка и 9-го отдельного батальона. В центре против 609-го полка должны были наступать 2-й и 3-й батальоны 16-го полка. В резерве для развития успеха Паяри держал 10-й отдельный батальон, 7-й самокатный батальон и 8- ю роту 37-го полка. На южном фланге против 364-го стрелкового полка, оборонявшего остров Котисаари, в бой пошли две роты 112-го отдельного батальона. Они должны были захватить южную часть острова и начать зачистку острова в северном направлении.
Наступление должно было начаться в 09.45 на южном фланге и в 10 утра в центре. Для проведения артподготовки в центре были выделены четыре батареи (двухбатарейный 3-й дивизион б-го полка полевой артиллерии, 5-я батарея 12-го полка полевой артиллерии и 9-я батарея 13-го полка полевой артиллерии), а также станковые пулеметы.
Боевая группа Малкамяки начала наступление на северном фланге с задержкой — ночью батальоны заблудились в тайге и вышли на исходные позиции с опозданием. Финские офицеры переоценили способность финнов совершать длительные лыжные марши по бездорожью в тайге.
Йоуко Луосто, командир взвода, 1 батальон 16-го пехотного полка:
«…специальная группа отправилась делать лыжню для батальона. Сначала мы попытались сделать две лыжни, но это оказалось слишком сложным, и мы все пошли по одной. В полной темноте мы шли вперед через лесную чащу. Мы долго ждали, пока проделают лыжню. Это был вообще первый лыжный марш нашей роты в ту зиму. Такого бурелома я раньше не встречал. Там и в светлое время суток было без топора не пройти, что уж говорить о ночи. Ветки хлестали по лицу, голова стукалась о деревья, лыжные палки и лыжи цеплялись за валежник.
О боевом задании мы ничего не знали, знали только, что нужно идти по азимуту. О предстоящем наступлении мы не имели ни малейшего представления.
Только на рассвете мы вышли на берег Хирвас-ярви. Только тогда мы услышали, что сейчас пойдем в наступление.
На нас сразу набросился какой-то старикан в маскхалате:
— Какого черта вы так облажались с маршем и задерживаете все наступление?
— Идите-ка своей дорогой, — огрызнулся лейтенант Ние-минен.
— И нервы поберегите, — добавил я.
Оказалось, что это был какой-то майор (скорее всего майор Мялькямяки). Да, мы опоздали, но не по своей вине. При расчете времени марша забыли учесть, что мы не могли по бурелому идти с той же скоростью, как на «лыжне Финляндии».
Для того чтобы наверстать график, 9-й батальон решил срезать путь по льду озера Хирвас-ярви. Согласно первоначальному плану, озеро нужно было обойти по берегу. Как только начался огневой бой, Малкамяки приказал 9-му отдельному батальону вернуться на исходные позиции. После этого Малкамяки отослал донесение Паяри о провале наступления. Однако Малкамяки оценил ситуацию абсолютно неверно. Решивший срезать путь 9-го отдельный батальон вышел на восточный берег озера и разгромил штаб 718-го полка, который стоял отдельно от батальонов. Случилось это потому, что батальоны 718-го полка уже выдвигались на западный берег озера, чтобы днем нанести удар по Толва-ярви с севера, согласно советскому плану наступления на 12 декабря. В перестрелке был смертельно ранен командир 718- го полка. Батальоны 718-го полка видели марш финского 9-го батальона по льду, но приняли финнов за своих и огня не открывали. После этого 718-й полк начал неорганизованный отход на юго-восток. Остатки полка сосредоточились в районе дамбы Кивисалми. Противники разошлись в разные стороны, причем обе стороны считали, что потерпели неудачу.
Йоуко Луосто, командир взвода, 1 батальон 16-го пехотного полка:
«… — Рота — вперед! закричал Ниеминен.
— Первый взвод, вперед! — повторил я команду.
Я бросился на лед озера. Мой взвод атаковал в первой линии.
Та-та-та-та-та, с противоположного берега сразу был открыт бешеный пулеметный огонь.
Мы попадали на лед, покрытый водой. Проклятый артобстрел! Из пробоин во льду пошла вода и покрыла лед озера. Было крайне неприятно лежать в ледяной воде на морозе. Я прокричал:
— Короткими перебежками — вперед!
Я сам бросился вперед и снова упал на лед. Брызги полетели во все стороны. Огонь теперь звучал как адская симфония. Казалось, что все пулеметы мира стреляют по нам. Пули летели роем. Грохот и треск закладывали уши. Пролетающие мимо пули обдавали лицо горячим воздухом. Снаряды крошили лед, на нас сыпалась ледяная крошка и лилась вода.
Слава богу, что пулеметчики стреляли с неверно выставленным прицелом — они целились слишком высоко. А то всех бы нас положили.
Я осмотрелся. Оказалось, я слишком далеко выдвинулся, взвод остался позади.
— Первый взвод — вперед! — закричал я изо всех сил, стараясь перекричать грохот боя.
Мои ребята пошли вперед. Справа от меня бросился на лед пулеметчик. Солдат спокойно установил пулемет, передернул затвор и начал поливать.
Я снова прыгнул вперед.
Фьють! Фьють! Пули свистели вокруг моей головы, но не попадали.
Мне кажется, что я не боялся. Мне даже стало вроде как забавно, когда я понял, что русаки тратят патроны зря и берут слишком высоко. Я был уверен, что в меня не попадут. Конечно, было напряжение боя, но это был не страх. Может быть, какая-то его форма.
Но несколько солдат уже упали, сраженные пулями. Кого-то ранило, и он кричал о помощи. Солдат рядом со мной получил пулю прямо в середину каски, в лоб. Без единого звука он ткнулся лицом в снег.
Дзынь! Тут же что-то ударило меня по голове. На секунду я потерял сознание. По голове как бревном ударили. Пуля попала в край каски по касательной. Но я этому не придал значения и был готов к бою. По какой-то причине это не вывело меня из равновесия. Может, из-за того, что я был еще ребенок. Боялся только в темноте, где обитают всякие чудовища…
Ширина северной оконечности Хирвас-ярви — около 400 метров. Я сумел пробежать уже более четверти этого расстояния. Сильный огонь, гибель товарищей и крики раненых уже охладили наступательный дух моих солдат.
Я подумал, что пока мы добежим до противоположного берега, перекрестный пулеметный огонь положит всю роту до последнего солдата. Наши пулеметы не стреляли, я не знаю, где они были. Артиллерия работала южнее, в центре нашего наступления. Дальше наступать было нельзя.
Слева от меня шел второй взвод, третий и четвертый наступали во второй линии. Но второй взвод не полез дальше, как мы, а добежал до малюсенького островка на озере и залег среди камней и кустов. На льду остались мы одни. Я заметил там же среди камней командира роты. Я прокричал:
— Лейтенант Ниеминен! Продолжаем атаку?
— Продолжаем!
У Ниеминена был приказ наступать по льду, и он выполнял приказ. Я тоже.
— Первый взвод — вперед!
Мне снова удалось проскочить через пулеметный огонь невредимым. Но огонь не ослабевал, а наоборот, усиливался, хотя это и казалось невозможным. Но в моем взводе смерть пожинала свою жатву, и
