Мать, молча забрав сына, повела его в соседнюю комнату. Один из парней зашёл в комнату, положил на стол большой пакет с продуктами, и стопку денег.
Потом подошёл ко мне пожал руку. Запоминающим взглядом посмотрел в лицо. У меня были другие заботы. Попрощавшись со всеми я, отправился домой.
Так иногда и случалось, что я провожал соседа. Парни, сопровождавшие его, сами просили меня об этом, устав с ним воевать.
Позже я узнал, что сосед вор в законе 'Клим' был местным авторитетом. Благодаривший меня парень, ' Помидор', его правая рука и исполнитель.
Встречаясь на улице, они здоровались со мной. Реакция других людей на это знакомство была, как сами понимаете, не однозначна.
А случай столкнувший меня с отцом Зины, произошёл так.
Я зашёл в 'Гастроном', купил бутылку подсолнечного масла, хлеб и колбасу.
Держа всё это в руках, прижимая к груди, направился к столику у витринного окна, что бы сложить покупки в сетку.
В магазин заходила женщина с двумя малыми детьми. Я резко остановился, пропуская их. В спину почувствовал толчок. Пытаясь сохранить равновесие, взмахнул руками. Бутылка с подсолнечным маслом выпала из моих рук и разбилась.
Я оглянулся. Трое здоровых мужчин лет тридцати на взводе стояли сзади. Толкнувший меня держал в руках бутылку водки и свёрток.
Они собирались гулять, дальше.
Отодвинувшись в сторону, не горя желанием раздувать конфликт посторонился, пропуская нетерпеливых покупателей. Но откушавшие водки люди, сочли этот мой жест доброй воли за свою неотразимость. Толкнувший меня мужчина, сделал шаг вперед. Он приподнял ногу, собираясь дать мне этой ногой по одному месту. Как теперь говорят на вопрос:
— По какому?
Отвечу просто:
— Без комментариев!
И здесь я вспомнил Булгакова и его роман 'Мастер и Маргарита'. Пролитое масло, приняло его ногу. Он упал, толкнув металлический столик. Со звоном осыпалась витрина. Стекло не выдержало, удара металлической крышки стола.
Разбившаяся бутылка водки, дополнила лужу подсолнечного масла. Её амбре заполнило воздух. Двое оставшихся мужчин, осознали утрату. Виновнику нужно отомстить! Они двинулись ко мне, назначив виновником происшедшего. Я приготовился получить возмездие, за не совершённый проступок. Но не просто так, а с отдачей добрым людям. Наверное, уже тогда я был самаритянином.
За своей спиной услышал знакомый голос.
— Ах, сейчас они набьют ребенка!
Дурачась, произнёс 'Помидор', всплесну руками. Его и четверых здоровых парней с фиксами и татуировками увидел я, оглянувшись.
— Тетеньки!
Пропищал двух метровый 'Слон'
— Защитите дитя! Не хотите! Конечно оно сердешное не ваше!
Собравшаяся толпа молчала, подозрительно поглядывая, на резвящихся здоровяков.
— Придется, нам. Слабым и не мощным встать грудью, перед этими здоровяками!
Тяжело вздохнув, к игре вернулся 'Помидор'.
— Думаю, набьют они нас! Да, ладно. Должен же кто-то порадеть за дитя неразумное!
Проревел 'Слон'. При этом он сгрёб за грудки одного из мужчин, а ногой придавил, лежащего на полу. Один из оставшихся парней, схватил третьего мужчину за плечо и сильно сжал его. Лицо последнего показало удовольствие от этого действия.
— Ой! Ё, моё!
Произнёс 'Помидор', наклоняясь ко мне и близоруко щурясь.
— Да это кажется 'Племянник'! Как нам повезло, что я узнал тебя! Да ' Дядя' нам бошки оторвёт, если его обидят! Ну, мужики вам не повезло!
— Начальник! Сколько стоит, заменить стекло витрины?
Обратился он к отцу Зины, стоявшему среди толпы зевак в белом халате.
— Шестьдесят рублей.
Печально ответил, тот.
Сумма по тем временам приличная. Уборщица за месяц работы получала тридцать пять- сорок рублей.
'Помидор' достал из кармана пачку денег купюрами по три рубля, отсчитал двадцать штук. Протянул отцу Зины. Потом добавил, ещё две троячки.
— Это начальник рабочему классу на водку и закусь. Доплата за скорость пусть стараются! И за бутылку масла. Давай принеси!
Одна из продавщиц принесла масло. Двое парней помогли мне, сложить всё в сетку.
А 'Помидор' занялся мужчинами:
— Ну, мужики! Вам не повезло! За хамство, мы вас немного попинаем. Детей обижать нельзя! А стольник нам в воскресенье отдадите. Долг, платежом красен!
С силой стукнув по голове одного из мужчин. Все пленные закивали головами. Прониклись, ситуацией.
— Ой! Ну, и дурень же я! Такие бабки должны. А кто поручится? Ты 'Слон' подпишешься за них?
'Помидор' продолжил свой монолог.
— По зенкам вижу, что нет! Вот попадалово!
Он, посмотрел на одного из парней и мотнул головой. Тот без церемоний вывернул карманы, покорно стоящих мужчин. На пол посыпалась мелочь. Забрав паспорта у мужчин, он протянул их 'Помидору'. Просмотрев их, 'Помидор' опустил, все паспорта мужчин в свой карман. Сопровождаемый весело смеющимися парнями, я покинул магазин.
Отец Зины знал этот контингент, он понял всё. Сделал свои выводы. Об этом случае мы никогда не вспоминали. Только иногда я ловил на себе его внимательный взгляд.
Так в учёбе и тренировках летели дни. Я продолжал свой путь, начертанный судьбой.
Через год я снова оказался на развилке дорог с большим камнем на обочине.
' Налево, пойдёшь………., направо, пойдёшь………..'
Вообще сегодня с высоты прожитых лет хочу сказать. Я верил, что путь каждого человека предначертан и верю в это сейчас.
Нашей шумной компании было скучно. Мы уже ощущали себя личностями, поэтому гуляли до двенадцати часов ночи.
Танцплощадка в парке имени Рыльского была местом нашего обитания и самоутверждения. Собиралось нас человек двадцать-тридцать. Довольно солидная компания. Этим составом мы не навязчиво третировали местных аборигенов.
Если они не трогали нас, то конечно мы трогали их. Преимущество в количестве вдохновляло. Как я понимаю, надоели мы всем. А самоуверенность влечёт за собой, потерю бдительности и прокол.
Одному из нашей компании не бедные родители на день рождения, когда ему исполнилось шестнадцать лет, подарили плащ. Чудо французского производства переливалось на солнце всеми цветами.
Я о таком и мечтать не мог. Мы отметили день рождения, полюбовались плащом.
Через пару дней наш красавец имел не осторожность, отойти в кусты, припекло бедняге. Как это и водится притеснённые аборигены, решились на 'партизанские' действия. Дали парню в ухо, пару раз. Ему хватило. Один особо отважный мстителей бритвой махнул по плащу. Чудо французского текстиля такого варварства в отношении себя не выдержало. Ткань расползлась, явив миру белый утеплитель. Шикарная вещь была безнадёжно испорчена.
Пылая праведным гневом и обидой за потерю товарищем такой прекрасной вещи.
