лишним и чужим.
Прокатившаяся по стране волна репрессий работников торговли инициированная Генеральным секретарём КПСС Андроповым затихла с его смертью. Кого расстреляли. Кого посадили. При сменившем его Черненко. Те начинания слабо продолжались. Об этом не говорили. Но запущенная машина продолжала работать и дальше. Новый Генеральный секретарь решал глобальные проблемы мирового масштаба. Не до земных проблем было. Пришедшие к власти демократы тоже обходили этот вопрос стороной. Оно и понятно! Безвинно пострадавших тогда не было. Просто не дали подняться до самого верха. Остановились на стрелочниках. Воровали везде. Система взяток и поборов пронизывала всю власть. Тянулась снизу вверх. Эти раковые метастазы поразили всё общество. Затронули только две отрасли. Торговлю да хлопок. Результатов испугались все. Всё и вернулось на круги свои.
Сужу по своей работе. От мастеров и прорабов тоненькие струйки денег шли к начальнику участка. Этот поток становился глубже и шёл в управления СУ. Далее в тресты и министерства. Везде из общего потока что-то прилипало к рукам всех передаточных звеньев. Это не умерло. Оно так и осталось. Перестройка изменила немногое. Уменьшилось количество лиц на нижних стадиях. Появилось понятие 'откат'. Всё остальное так и осталось. Верха и чиновники как получали, так и получают свою мзду.
До 1995 года работал и видел, что ничего не менялось. Наверно это и есть то, что не умрёт никогда. Пока жив последний чиновник, который что-то решает. Это и есть государство, государственная власть? Те, кого избирает народ для руководства собой? Если да? То это прискорбно. Но тогда такими понятиями и нравами жила огромная страна и её народ.
Меня это всё касалось напрямую. Сам был участником этого процесса. Вспомнил об этом просто, что бы знали о жизни страны того периода.
Вот и вернусь назад. Когда ударным трудом встретил 1986 год. До моей круглой даты 50-ти лет произошло много событий.
Сначала в апреле в ночь с 25 на 26 взорвался четвёртый блок Чернобыльской АЭС. До этого получил однокомнатную квартиру на проспекте 60 лет ВЛКСМ в городе Новом Уренгое. Вечерами по телевизору смотрел репортажи из Чернобыля. Сказать, что эти репортажи волновали меня? Не могу. Далёкие события проходили стороной особо не затрагивали. Да и во всём за героизмом людей просматривалась странность. Судите сами.
Атомная станция. Реакторы. А пожарные тушат пожар водой и не имеют костюмов радиационной защиты? Реактор взорвался. Кругом радиация. А женщин и детей из города Припяти в трёх километрах от горящего реактора эвакуируют через полтора дня. Да и других несуразностей заметных простому человеку было море. Но эти странности держал в голове. Сталинское воспитание сидело в моём поколении крепко. Вот и смотрел, как страна борется с мирным атомом. Честно поднимал руку на партсобраниях. Поддерживая все решения партийных собраний. О перечислении однодневного заработка в помощь пострадавшим. И другие. Партия решила? Вопросов нет! Надо так надо! Потом мне стало не до этого.
4 мая пришла телеграмма от соседа матери.
'Срочно вылетай. Умерла мать'
Телеграмма пришла днём. Мне позвонили с почты. Уже через два часа, схватил все имеющиеся наличные деньги, вылетел на Тюмень. Прямой самолёт на Москву ушёл утром. Ночью был в Москве в квартире родителей. Здесь прошла вся их жизнь. Отсюда унесли отца. Теперь предстояло проводить в последний путь мать.
Сидел и думал о жизни родителей. Они всю жизнь бились, боролись с трудностями. Пытались изменить свою жизнь. А ради чего? Этот вопрос так и остался без ответа. Добились ли они того к чему стремились? Или нет? Довольны ли они своей прожитой жизнью? Все ответы ушли вместе с ними в могилу. Кусочек земли размерами 2.5х 1.6х 2 метра. Туда ушли и миллионы других людей. Обретя вечный покой.
За этими раздумьями пришло утро. Позвонил в квартиру соседей. Таких же стариков, как и родители. Узнал адрес морга, где лежало тело матери. А дальше началась обычная беготня по инстанциям. Оформление документов, справок, разрешений. Оказалось это не так и просто. Жить нелегко. А умереть? Система бумажной волокиты в стране была на высоком уровне. Впервые столкнулся с ней и был в шоке.
Очень помогли с профсоюзной организации завода. Если бы не они? Даже не знаю. Справился ли бы за три дня? А так всё успели решить за два дня. Мать в гробу последние дни провела в своей квартире. Здесь прошла её жизнь с отцом. Отсюда она проводила его в последний путь к вечному пристанищу. Теперь туда же предстояло проводить её. И предстояло сделать это мне. Вот здесь впервые почувствовал своё одиночество. Но понимал, так сложилась жизнь. Впервые искренне плакал. Хотя жалел только себя. Смотрел на лежавшую в гробу мать и не узнавал её. Мне было трудно поверить, что эта маленькая старушка в гробу и есть моя мать. Помнил её крепкой, здоровой женщиной. Такой она и осталась в моей памяти.
Похоронили мать рядом с отцом. Как она и просила. Теперь они навечно были рядом. Вместе. Как и прожили всю свою жизнь. На моём погосте осталось одно не занятое место. Моё. С моей кончиной погост заполниться и мой род уйдёт.
Эти мысли возникли и оформились позже. Когда коротал дни в одиночестве. В подвалах и старых выселенных домах. Кутался в разные тряпки. Старался согреть своё зябнущее тело. Тогда об этом и думал. А в тот момент у гроба матери у меня в душе просто была пустота. В душе и сердце.
Памятник отцу в своё время поставил солидный. Мраморная полированная плита 2х2 стояла вертикально. Она опиралась на такой же из чёрного мрамора брус. Он покоился на широкой тоже из чёрного мрамора плите. В левом углу стоящей плиты была фотография отца. Под ней большими буквами было написана фамилия имя отчество. Ниже стояли цифры. Дата рождения и смерти. Теперь в правом углу ниже фотографии отца укрепили фотографию матери. Под ней сделали такую же надпись, как и под фотографией отца. Внизу в правом углу так и осталась старая надпись 'Скорбящие'. Хотя остался один. Менять её не захотел. На лежащей плите основания выбили слова:
В жизни вы вместе невзгоды делили,
Познали и радость и скорбь,
Теперь вы на веки в могиле почили,
И в этом теперь моя скорбь…
Поминки, 9 дней и 40 дней справил. Северный отпуск длиной в 56 дней позволил мне это. На сорок дней народа пришло немного. Человек двадцать. Это были старики, работавшие и жившие рядом с родителями. 40 дней отметил в арендованной столовой.
Тогда ещё не было приватизированных квартир. Квартиру родителей забрали и там жили другие люди. Дачу подарил соседям. С ними родители дружили. Взял взамен с них обещание. Ухаживать за могилой родителей. Пока они были живы, могила всегда была ухожена. Стояли свежие цветы. Ещё пять лет посещал могилу родителей и это видел. На шестой год меня встретила неухоженная могила. Из этого и понял. Они умерли. Или уже не имели сил ходить. Старые люди имели понятие о чести и держали слово. Пока были силы. Пока были живы.
После смерти матери вернулся к старому образу жизни. Работа. Отпуск с путёвкой в дом отдыха и жизнь холостяка. Тогда был здоров. У меня были деньги и это меня не тяготило. Не обременительные отношения с женщинами. Притягивали разнообразием и праздностью. Было хорошо! О будущем даже не думал. На сберкнижке лежало 122 тысячи рублей. По тем временам сумма огромная. Её хватало мне до конца жизни. Моим детям и внукам. Их у меня не было. Увы! Такое светлое безоблачное будущее. Оказалось, это было только в мечтах. Это светлое будущее и мечты растаяли. Жизнь распорядилась иначе.
Свой юбилей 50 лет встретил сам. Вместо родных были только их могилы. Обширного погоста. Участь не радостная. Но об этом старался не думать. Просто радовался жизни. Не тяготился ей. Да и причин тяготиться жизнью в то время у меня не было. Был здоров. Была хорошая работа с хорошей зарплатой. Две квартиры. Одна в Уренгое. Вторая в Рузе. Сберкнижка с солидной суммой и много женщин вокруг меня. Они скрашивали мой досуг. Заставляя радоваться жизни. Разве это не счастье?
Вокруг кипела бурная жизнь. И я имел место в ней.
По приказу нашего Министерства в Новом Уренгое создали трест. Структурно он был пока из трёх СУ.
