– Как после многолетнего пользования? – спросил Эл.
– Именно так. Давно он у вас?
– Сегодня купил.
– Это исключено, – сказал мастер. – Или вам подсунули…
– Я знал, что беру – сказал Эл. – Знал, еще не сняв упаковку… Новый, только что с завода магнитофон – изношен полностью, – повернулся он к Джо. – Куплен за игрушечные деньги, которые магазин согласился принять. Ничего не стоящие деньги, ничего не стоящая вещь – в этом что-то есть.
– Сегодня вообще плохой день, – сказал мастер. – Утром я проснулся, а мой попугай лежит мертвый…
– Отчего он умер? – спросил Джо.
– Просто умер. Лежит твердый, как дощечка… – Мастер посмотрел на Эла. – Я вам скажу еще кое-что, если вы не знаете. Ваш магнитофон не просто изношен – он еще и устарел лет на сорок. Теперь не используют ни резиновых валиков, ни пассиковых передач. Запчастей вам просто не найти – разве что кто- нибудь сделает их вручную. А какой в этом смысл? Проклятая машинка – доисторическая. Выкиньте ее и забудьте.
– Да, этого я не знал… – Вслед за Джо Эл вышел из мастерских. – Это уже не просто процесс распада, это что-то новенькое. Возникают проблемы с питанием. Какие продукты годятся в пищу через столько лет?
– Консервы, – сказал Джо. – Я видел множество консервов в том супермаркете в Балтиморе.
– И понятно почему, – сказал Эл. – Сорок лет назад продукты в основном консервировали, а не замораживали. Да, ты прав – это может оказаться нашим спасением. – Он помолчал, потом добавил: – Но за сегодняшний день все вокруг съехало с двух лет до сорока. Завтра утром все может оказаться уже столетней давности. А такого срока хранения никакие продукты не выдержат – в банке ли, без банки…
– Китайские яйца, – сказал Джо. – Тысячелетней давности яйца, их закапывают в землю.
– И все это происходит не только с нами, – продолжал Эл. – Вспомни ту старуху в Балтиморе. То, что происходит, отразилось на ее азалии… – Неужели весь мир пострадал из-за взрыва на Луне, подумал Эл. Почему это отражается не только на нас?
– Войдя сюда… – начал Джо, но Эл перебил:
– Подожди секунду. Я думаю: а что, если Балтимор существовал лишь тогда, когда мы там были? И супермаркет «Для счастливчиков» исчез, как только мы вышли из него? Тогда получается, что взрыв на Луне подействовал только на нас.
– Это старый философский парадокс, не имеющий практического смысла, – сказал Джо. – Поскольку невозможно доказать, так это все или не так.
– Для той старухи это имело бы практический смысл, – сказал Эл. – Да и для остального человечества, пожалуй, тоже.
– Нас догоняет мастер, – сказал Джо.
– Смотрите, что я нашел в инструкции, – заговорил мастер. Он подал Элу буклет, тут же отобрал его и стал листать. – Вот где говорится, кто изготовил эту дрянь и кто производит гарантийный ремонт.
– «Сделано Рансайтером, Цюрих», – вслух прочитал Эл. – Гарантийная мастерская на территории Североамериканской Конфедерации: Де-Мойн… То же, что и на спичках. – Он передал буклет Джо. – Надо ехать в Де-Мойн. Теперь это уже ясно. «Интересно, почему именно Де-Мойн?» – подумал он. – Ты не помнишь, какая-нибудь связь между Рансайтером и этим городком есть?
– Рансайтер там родился, – сказал Джо. – Прожил там до пятнадцати лет. Он как-то говорил об этом.
– Значит, после смерти он туда вернулся. Неизвестно, правда, каким образом… – Теперь он одновременно и в Цюрихе, и в Де-Мойне, подумал Эл. В Цюрихе находится его тело, в мозгу которого происходят метаболические процессы, но контакт установить невозможно. В Де-Мойне Рансайтера в физическом смысле нет, но именно там с ним можно установить контакт… в общем-то, контакт уже установлен, пусть и односторонний – с помощью, скажем, вот этого буклета… А тем временем наш мир опрокидывается в прошлое и забытая реальность выходит на первый план. В конце недели мы можем проснуться и увидеть, как вниз по Пятой авеню катятся дребезжащие древние автомобильчики. «Тралли Доджерс», вспомнил он – и удивился, что вспомнил. Забытый звук, пришедший из прошлого… эманация давно прошедшего, но действительность тает под ее воздействием. Ему стало не по себе. – «Тралли Доджерс», – повторил он вслух. Сто лет тому назад. Название запало в память, теперь он не смог бы забыть его, даже если бы захотел.
– Откуда вы это знаете? – спросил его мастер. – Этого уже никто не помнит. Это старое название «Бруклин Доджерс».[2] – Он пристально посмотрел на Эла.
– Пойдем наверх, Эл, – сказал Джо. – Убедимся, что все в порядке, и рванем в Де-Мойн.
– Да, надо поторапливаться, иначе мы рискуем затянуть наше путешествие, – согласился Эл. Средства передвижения тоже подвержены регрессу, подумал он, на смену ракетным кораблям приходят самолеты, сначала реактивные, потом поршневые. Не пришлось бы возвращаться на поезде, а то и дилижансом… Или регресс не зайдет так далеко? Магнитофон сорокалетней давности мы уже имеем. Да, может дойти и до дилижансов…
Они быстро направились к лифту. Каждый был погружен в свои мысли. Джо нажал на кнопку. В нетерпении они ожидали подхода кабины.
Лифт остановился с громким лязгом. Машинально Эл распахнул железную дверь – и обнаружил, что стоит перед открытой кабиной с поручнями из полированной латуни. Скучающего вида лифтер в ливрее сидел на стульчике и держался за рычаг, равнодушно глядя на них. Но то, что испытал Эл, равнодушием никак не было.
– Не входи! – сказал он, оттаскивая Джо назад. – Ну-ка, сосредоточься, вспомни, каким был тот лифт: гидравлика, автоматика, полная бесшумность…
Он осекся. Вместо лязгающего подъемного приспособления перед ними возобновил свое бытие прежний лифт. Но Эл продолжал ощущать тайное присутствие той древней кабины – будто она притаилась, невидимая, рядом, готовая подставить себя, как только они отвлекутся… Она хочет вернуться, понял Эл. Она намерена вернуться. Мы можем оттянуть этот момент – самое большее, вероятно, на несколько часов. Нарастает момент ретросилы – назовем ее так. Архаика врывается в наш мир интенсивнее, чем мы думали. Шаг становится равным веку – тому лифту никак не меньше ста лет. Но какой-то контроль мы сохраняем. Вернулся современный лифт. Если бы мы действовали все вместе – не два, а двенадцать сознаний…
– Что ты там увидел? – спросил Джо. – Почему ты не пустил меня в лифт?
– Ты что, не видел этого лифта? Это же был тысяча девятьсот десятый год! Открытая кабина, лифтер на стульчике…
– Ничего такого я не видел, – сказал Джо.
– Но хоть что-то ты видел?
– Вот это, – Джо ткнул пальцем. – Нормальный лифт, я вижу его каждый день, приходя на работу. Его я и видел. – Он вошел в кабину и, повернувшись к Элу, внимательно посмотрел на него.
Наше восприятие начинает различаться, подумал Эл. Что бы это могло значить?
Внезапно это показалось ему зловещим. Каким-то неясным, шестым, десятым чувством он ощутил, что это самая катастрофическая, самая смертельная перемена из всех, что происходили с ним и вокруг него с момента смерти Рансайтера. Венди Райт чувствовала то же самое, пронзило его…
И пришел холод – тот холод, что прикоснулся к нему в последние минуты пребывания на Луне и не оставлял с тех пор, постоянно напоминая о себе. Холод искажал очертания предметов, заставляя их поверхности вздуваться пузырями и лопаться. Холод втекал в поры и щели, замораживая сердца вещей, делая хрупкими те стержни, которые поддерживали души предметов. То, что Эл видел теперь, было ледяной пустыней с вмороженными кое-где валунами. Ветер гулял там, где только что была иная реальность… ветер намораживал и намораживал лед, и валуны почти исчезли под его наслоениями… и темнота воцарилась там, куда не достигал его взгляд, и лишь слабые проблески…
Но ведь это все разыгралось только в моем воображении, подумал Эл. Вселенная вовсе не погребена подо льдом, темнотой, ветром и холодом, все это только мнится мне, мерещится… Странно, подумал он, неужели во мне действительно заключен целый мир? Мир, ограниченный моей телесной оболочкой? Никогда
