известно, учатся.
Прочувствовав на собственном желудке плохое качество крови подобных граждан, я учла первый неудачный опыт и в следующий раз действительно была разборчивее. Но мне пришлось здорово помотаться по улицам, прежде чем я отыскала одинокого мужчину, торопливо шагавшего и не оглядывавшегося по сторонам. Я забежала вперёд и легла на тротуаре, притворившись, что мне плохо. Когда он склонился надо мной, я вцепилась в него мёртвой хваткой и напилась крови до отвала. Я так наелась, что на следующую ночь осталась дома, так как была не голодна.
Мучила ли меня совесть оттого, что я убиваю людей? Признаюсь: это было невыносимо. Вы можете назвать мои слёзы крокодиловыми, но мне они казались вполне настоящими. То, что осталось во мне от человека (а по-видимому, кое-что всё-таки осталось), превращало каждую мою охоту в трагедию. Когда мне стало совсем невмоготу жить таким образом, я попробовала перейти на кровь животных. Я поймала кошку, но её кровь по сравнению с человеческой была как дешёвая некачественная подделка под дорогое марочное вино. К тому же, мне в рот попала шерсть, и пришлось долго отплёвываться после трапезы. Кровь животных насыщала плохо, не восстанавливала сил, и, питаясь ею, можно было лишь влачить жалкое существование. Кроме того, животных ловить было трудно: они чуяли опасность и убегали. Зато беспечные и лишённые звериного чутья люди представляли собой весьма лёгкую добычу. Только однажды я получила отпор, выбрав слишком крепкого и сильного мужчину. У меня не получилось с первого раза его обездвижить: его реакция оказалась слишком быстрой, и он отпихнул меня. Но я, мучимая голодом, не сдалась и полезла снова, за что чуть не поплатилась: он схватил меня и крепко удерживал. Я вонзила зубы в его руку, прокусив её глубоко, до крови, и он, закричав от боли, выпустил меня. Почувствовав вкус его крови, я уже не могла остановиться. Я ударила его по голове валявшейся на земле пустой стеклянной бутылкой. У него был крепкий череп, и от удара он не потерял сознание, но был слегка оглушён, и мои зубы вонзились ему в шею. Кровь у него была прекрасная, и я напилась вволю, прогнав голод на двое суток. Но потом я решила больше не рисковать, вступая с жертвой в борьбу, а выбирала в качестве добычи людей помельче и послабее.
3.2. Герой-одиночка
Рыща в поисках добычи, я проходила через парк и услышала звуки, которые встревожили меня. Слух мой за последнее время чрезвычайно обострился, и я сразу поняла, что в беде молодая девушка, что на неё навалился тяжёлый и сильный мужчина. Не знаю, почему, но я не раздумывая бросилась туда.
Девушка лежала на земле, и мужчина душил её шарфом. Он был так поглощён своим делом, что не видел и не слышал ничего вокруг. Я сообразила, что впервые в жизни вижу настоящего маньяка, и на какой-то миг в ужасе застыла. Подобное я видела только в кино, и ощущение, что я попала в какой-то фильм, вогнало меня в ступор.
Мыши сидели по своим норам, и на десять километров вокруг не нашлось ни одного героя, ни одного рыцаря, ни одного заступника. Никого, никого, никого. Никого, кроме хищницы, которой по «профилю» полагалось не спасать, а убивать.
Моя рука вцепилась ему в волосы и резко дёрнула его голову назад, а клыки впились в его кадык. Вгрызаясь всё глубже, они добрались до гортани и рванули. Хрящи были мне не нужны, и я выплюнула их на прелую прошлогоднюю листву. Мужчина был ещё жив, и я высосала из него примерно литр крови, а потом оттолкнула обмякшее тело. Рядом кашляла полузадушенная несостоявшаяся жертва. Не моя — его. Из-за деревьев уже мерцали огоньки жёлтых глаз шакалов, и девушке не следовало видеть их челюстей за работой.
Я стала намного сильнее физически, и пронести девушку сотню метров до скамейки мне не составило труда. Усадив её, сначала я хотела уйти, но потом передумала, решив, что опасно оставлять её одну, да ещё и в таком состоянии. Дабы не испугать её своим окровавленным лицом, я умылась из большой лужи и только после этого присела рядом с девушкой, чтобы подождать, пока она немного придёт в себя.
Бедняжка долго кашляла, потом отдышалась и обвела вокруг мутным взглядом. Увидев меня, она сильно вздрогнула и откинулась на спинку скамейки.
— Вы кто? — прохрипела она.
— Герой-одиночка, — усмехнулась я. И добавила: — Всё хорошо, не бойтесь. Этот человек ушёл. Кажется, я его спугнула.
Похоже, из-за своего состояния она не видела, ЧТО я с ним сделала.
Девушка между тем затравленно озиралась.
— Он может быть ещё здесь…
— Нет, вряд ли, — сказала я. — Можете не бояться. Он к вам больше не сунется. Я не позволю. Если вам лучше, то позвольте вас проводить. Идти одной небезопасно.
Девушка была так потрясена, что не отказалась от моей компании. Пока мы шли, она боязливо жалась ко мне и вздрагивала от каждого шороха и тени. От неё исходило живое тепло, мне очень нравился её запах и хотелось прижать её к себе, как милого пушистого зверька, но я обнимала её за плечи аккуратно и вежливо, стараясь к ней не прижиматься, чтобы не напугать.
По дороге я поинтересовалась, как её зовут.
— Катя, — ответила она.
— Откуда же вы идёте в такой поздний час, Катя?
— У подруги был день рождения… Засиделись.
— Подруга обязана была позаботиться о вашей безопасности. Она должна была вызвать вам такси.
Выяснилось, что именинница сама так набралась, что ей было уже не до гостей. До Катиного дома мы добрались благополучно, и она принялась дрожащим голосом благодарить меня. Я уже собралась уходить, но она предложила подняться к ней на чашку чая.
— К тому же, я за вас буду беспокоиться… Как вы пойдёте одна?
Сама не зная почему, я поднялась в её квартиру. Она поставила чайник и достала чашки. Взглянув на меня при электрическом свете, она сказала:
— Вы такая бледная…
— Не беспокойтесь, — ответила я. — Это мой обычный цвет лица.
Катя выразила беспокойство о том, как я буду сама добираться домой. Она предложила вызвать такси, но я отказалась.
— Я прекрасно доберусь и так, не волнуйтесь за меня. Я могу за себя постоять.
— Неужели вы не боитесь? Вокруг столько всяких отморозков!
— Я ничего не боюсь.
Она налила чай, но я встала.
— Спасибо, Катя… Я не пью чай. Кроме того, мне уже пора идти. У меня ещё дела.
Она стала уговаривать меня остаться.
— Куда вы так торопитесь? Что у вас за дела в такой час?
Я зачем-то сказала:
— Вообще-то, Катя, я монстр ещё пострашнее того, который на вас напал. Вы могли бы стать моим обедом, но я не трону вас, потому что вы очень милая девушка, и мне не хочется причинять вам зло. Я очень вас прошу: больше никогда, слышите, никогда не ходите одна после наступления темноты. Я-то, конечно, при встрече вас узнаю и не трону, но есть ещё другие. Они вами с большим удовольствием полакомятся. Будьте осторожны.
Сказав это, я ушла, не дав ей времени опомниться. Наверно, она приняла меня за сумасшедшую.
3.3. Скины
