– Как угодно, – сказал Пойндекстер, натягивая на себя одеяло.
Дипломат стал жевать сандвичи. Оба молча смотрели друг на друга.
Выражение лица комиссара Гоемона становилось все более мрачным, что вовсе не свидетельствовало о печали. Он осматривал комнату Буэнвентуры Диаза, нагнулся над двумя или тремя лежавшими возле кровати книгами, чтобы прочитать заголовки. Его коллеги обошли комнату, втягивая носами воздух.
– Смотрите, – сказал один из них. – Вот анархистская брошюра: «Черное и красное». Название говорит само за себя.
– Вы идиот, – заметил Гоемон. – Это роман Стендаля.
– Извините, – сказал коллега, – но вы ошибаетесь. Я говорю «Черное и красное». Речь идет об анархистах в революционной Испании.
– Дайте–ка посмотреть. Да вы правы. Забавно. Действительно, я перепутал. Захватите это, я спускаюсь.
Внизу Гоемон подошел к управляющему Эдуарду и показал ему фото Буэнвентуры.
– Да–да, это он, – побледнев, сказал управляющий.
– Здесь у тебя играют, – сказал Гоемон.
– Что?
– Здесь по ночам играют в покер. Кто приходит сюда ночью играть в покер?
– Я не знаю.
– Так я тебе скажу. Американцы. Покер – это игра проходимцев и американцев. Надеюсь, что у тебя здесь нет проходимцев.
– Могу поклясться, комиссар.
– Значит, американцы. Американские дезертиры.
– Клянусь, я не знаю.
– Перестань клясться, – сказал Гоемон.
В этот момент в кабинет управляющего Эдуарда вошел вновь прибывший полицейский.
– Я принес снимки дружков испанца, зарегистрированных у нас, – сказал он.
– Садись, – сказал Гоемон Эдуарду. – Посмотри эти снимки.
– Все, что зависит от меня, комиссар, кл… обещаю сделать.
– Давай.
Гоемон положил на стол две пачки снимков. С одной стороны – американских дезертиров, с другой – французских друзей Буэнвентуры Диаза. Управляющий Эдуард смотрел очень внимательно. Он уверял, что узнал нескольких американских дезертиров. Затем он ткнул пальцем в снимок из другой пачки.
– Вот этого я знаю, я уверен.
Гоемон посмотрел на регистрационный номер снимка и справился в картотеке: Треффэ, Марсель, род. 3. 4. 41 в Париже, член Объединенной социалистической партии, 1960–1962, член Анархистской ассоциации пятнадцатого округа (группа Энрико Малатеста), 1962–1963, член Рабоче–Студенческого союза пятнадцатого округа, 1968, и т. д.
Полицейский наклонился к уху Гоемона.
– Этого не было на пленке.
– Я знаю.
Управляющий Эдуард просмотрел другие фотографии, но больше никого не узнал.
– Этот тип часто приходил сюда? – спросил Гоемон, крутя снимком Марселя Треффэ перед носом управляющего.
– Да, раньше он бывал часто, два–три раза в неделю.
– Когда раньше?
– В прошлом году. Вернее, я имею в виду весной.
– А до весны?
– Не уверен.
– А потом?
– Тоже приходил, но реже.
– Когда вы его видели в последний раз?
– Представьте себе, в начале недели. Во вторник, нет, в понедельник вечером, как мне кажется. Они поссорились, если вас это интересует, господин комиссар.
– Поссорились?
– Во всяком случае, мне так показалось. Они оскорбляли друг друга, Диаз и этот тип. В комнате Диаза. Я как раз находился на этаже, и я слышал, как они ругались.
– На сексуальной почве?
– Нет, скорее на политической, как мне показалось. То есть я слышал, как один называл другого марксистом или революционером, я точно не помню.
– Все это подозрительно, – сказал Гоемон.
– А почему вы разыскиваете Диаза? – спросил управляющий Эдуард.
– Не твоего ума дело. Никто его не разыскивает, понятно?
– Понятно, комиссар. Но если он вернется, я позвоню вам?
– Да, позвони.
– У меня не будет неприятностей?
– Посмотрим, – сказал Гоемон. – Твой отель – это притон.
– Но я клянусь вам, что это не так. Откуда мне знать, что происходит в номерах? Я не имею привычки подслушивать у дверей.
– Во всяком случае, пока ты на правильном пути, тебе нечего опасаться, – сказал Гоемон. – Если ты увидишь одного из этих типов, что на снимках, быстро звони нам, хорошо?
– Да, да.
Зазвонил телефон. Полицейский взял трубку, послушал, протянул ее Гоемону.
– Да, – сказал Гоемон. – Вы уверены? С тысяча девятьсот шестьдесят второго? Это многое объясняет. Да, я понимаю. Я записываю.
Полицейский подал ему бумагу для записей. Гоемон быстро набросал: Эполар, Андре, дата рождения и дата возвращения во Францию, адрес («Этот не терял зря времени», – прокомментировал он про себя.) Он поблагодарил и повесил трубку, взглядом приглашая полицейского пройти в холл.
– Они опознали и другого типа на пленке. Он числится в картотеке со времен коммунистического Сопротивления. Во время алжирской войны он входил во Фронт национально–освободительного движения. Адрес уже есть. Поехали.
Полицейские остановились на улице Руже де Лиля, почти перекрыв машинами узкий проезд. Гоемон с двумя полицейскими поднялся наверх. Третий зашел к консьержке и потом присоединился к своим коллегам. Они обошли и обыскали всю квартиру, обнаружив в глубине шкафа китайский пистолет–автомат.
– Министр будет доволен, – сказал один из полицейских. – Речь идет о международном заговоре.
Гоемон смерил его мрачным взглядом, и тот умолк.
Один полицейский остался в квартире.
Гоемон с двумя офицерами полиции, пользующимися его доверием, отправился в пятнадцатый округ. Была уже ночь, когда они постучали в квартиру Треффэ. Преподаватель философии открыл дверь после второго звонка.
– Какого…
Гоемон толкнул дверь сильным ударом ноги. Треффэ отлетел назад. Трое полицейских быстро вошли в квартиру. Как только дверь за ними захлопнулась, комиссар схватил Треффэ за волосы и с размаха ударил головой о стену, В следующую секунду Треффэ получил сильные удары в печень и пах. Он упал на колени, и его вырвало. Гоемон отступил назад, чтобы рвота не попала на него, затем подскочил к Треффэ сзади и ударил его по голове. Молодой человек обмяк и завалился к стене. Он еще пытался защищаться. Гоемон наступил ему на руку, снова схватил его за волосы и поволок его таким образом в комнату. Там он уперся
