Когда мы переплыли Ангару, на другом берегу увидели уже знакомых туристов из Кирова. Они, избегая парома по причине его дороговизны, переправились через Ангару в более узком месте с помощью рыбаков, во множестве на лодках там имеющихся. Обрадовавшись нашей встрече, мы достали гречку и тушенку, сварили огромное количество каши на нашем примусе, приобретённом в редакции «Вольного ветра», и слопали эту кашу.
«Мотаня» уже стояла и ждала нас, собираясь стартовать в пол-третьего ночи. Мы залезли в бич- вагон, постелили коврики на пол и уснули.
Ночью некие туристы-иностранцы спрашивали, этот ли поезд пойдёт на Слюдянку. Потом они залезли в бич-вагон и долго бормотали. Наконец, кто-то спросил: «A gde zdes sy-den'ya?» Мы объяснили, что сидений тут нет. Удивлённые иностранцы вылезли искать вагон с сиденьями. Мы же, удивляясь, сколь много туристов отовсюду, уснули. Кроме нас, в бич-вагоне были наши новые знакомые из Кирова, а также парень с девушкой из Иркутска.
Проснулись от скрипа и скрежета. Это маневровый тепловоз, тронувшись, повлачил за собой наш бич-вагон и два пассажирских. Лёжа на полу теплушки, мы слушали шум и грохот колёс. Наши друзья тоже проснулись и радовались мудрейшему путешествию.
Левая (по ходу поезда) дверь теплушки была открыта. Мы ехали, и в течение пяти часов по левую сторону был Байкал. Дорога была буквально вырублена в прибрежных скалах. Средняя скорость поезда — 20 км/час, и мы вполне успевали радоваться красивым утренним видам. Через каждый километр попадались палатки, прямо на берегу Байкала. Предрассветный туман окутывал их росой и сыростью. Обитатели некоторых уже, однако, проснулись и, зевая, выглядывали из палаток и махали нам рукой. Мы тоже махали им в ответ, высовываясь из теплушки. Другие — в 3-4-5 утра — ещё и не ложились, они жгли костры и пели песни. Эти были активны, и по многочисленным углям костра можно было догадаться, что народ сидел целую ночь. Всего туристов было много, наверное, порядка ста палаток, по одной на километр. Иногда проходили тоннели, они отдавали сыростью. Никакого встречного движения по этой однопутной ж.д. не было — этот поезд был, видимо, единственным, и, кстати, останавливался по требованию пассажиров.
На одной из остановок туристы из Кирова выпрыгнули и подошли к маневровому тепловозу:
— Остановите нам, пожалуйста, перед речкой Шабартуй!
Машинист согласился, и мы поехали дальше. У реки Шабартуй, впадающей в Байкал, поезд остановился, машинист вышел, подошёл к бич-вагону и сказал:
— Вот, ребята, Шабартуй. А я бы вам, мужики, посоветовал лучше стать на мысе Ангасольский, там всегда туристы останавливаются.
Кировцы согласились ехать до Ангасольского, и машинист вернулся в тепловоз и поехал дальше. На мысу кировские друзья и покинули поезд сей.
(Естественно, что все услуги поезда бесплатны. Проезд в теплушке никак не оплачивается и не преследуется. Между тем, некоторые цивильные люди пользуются нормальными вагонами.)
Наконец, «мотаня» прибыла на станцию Слюдянка. Это уже не глухие места, это Транссиб: каменный вокзал и десять-пятнадцать путей, забитых товарняками.
Переписав расписание электричек, мы в последний раз вышли на берег Байкала. Было утро. Байкал был велик. Мы побросали монетки в воду — за себя, за наших друзей, за водителя, подвозившего нас в Решоты, посмотрели на Байкал и — отправились на трассу.
Справа от трассы, то есть от узкой улицы, представлявшей трассу, шёл бесконечный деревянный забор, скрывавший одноэтажные домики и огородные участки местных жителей. Слева от трассы проходили какие-то толстые трубы. Все эти явления (заборы, трубы, огороды…) казались довольно протяжёнными, поэтому мы решили не тащиться до конца городка, а стопить прямо здесь.
Первая машина, которая нам попалась — «Скорая помощь» (больных в ней не содержалось, только водитель и доктор). С ней мы проехали километров двадцать. Трасса круто поднималась в горы, железная дорога временами показывалась далеко внизу, ещё ниже периодически поблескивал Байкал. Наконец, «Скорая» нас высадила и ушла в какой-то городок. Ещё километров тридцать, до первого бурятского посёлка Выдрино, нам помог преодолеть молодой водитель на быстроходном джипе с весёлой музыкой.
В районе Выдрино на трассе находился целый базар. Человек двадцать, в основном женщины, продавали клубнику, картошку, молоко и другие продукты питания. Следом за ними (если смотреть по ходу нашего движения) стояло четыре машины — три легковых и рефрижератор. Место для автостопа было неудачным — такое столпотворение людей — и мы решили пройти дальше по трассе мимо продающих и покупающих.
В тот момент, когда мы проходили мимо водителей, они оживились и подозвали нас к себе.
— О! Путешественники! Идите к нам, поговорим! Клубникой угощайтесь!
Оказалось, один из водителей (звали его Володя) недавно видел меня по телевизору (в программе «До и после»). И тут — вот совпадение! — я появляюсь в натуральном виде, идущий с рюкзаком по дороге. Остановились, вокруг нас сразу собралось всё «население» машин.
Водители были, оказывается, из Читы, целыми семьями (с детьми причём). Они ездили в Бурятию, чтобы закупить там клубники (которая в Чите не растёт). Закупив её в большом количестве, они погрузили её в машину-рефрижератор и двигались обратно. Разговорились; мы рассказали о ходе нашего путешествия. Водители подарили нам банку тушенки, хлеб и картошку, а тот, кто видел меня по телевизору, неожиданно протянул стотысячную бумажку.
— Не в обиду, возьми. Пригодится.
Мы были весьма удивлены (деньгу взяли). Полезная-таки вещь известность.
Пока мы лопали клубнику, среди водителей разбирался вопрос, можно ли нас провезти по трассе (легковые машины были загружены, и ехать можно было только в холодильнике). Но вот в двух машинах люди уплотнились, в одну посадили меня, во вторую — Андрея, рюкзаки были спрятаны в туманное брюхо холодильника, и мы поехали.
…Когда едешь в составе каравана машин, скорость движения обратно пропорциональна квадратному корню из числа машин. Пусть независимая машина проезжает за час около 80 километров; тогда пара машин проедет 56 километров, три машины — 47 километров, наш караван из четырёх машин проходил за час километров сорок. Нас согласились провезти километров триста — до самого Улан-Удэ. До Читы нам и не требовалось, так как мы должны были отклониться от трассы, посетить Иволгинский дацан, столицу буддизма неподалёку от Улан-Удэ.
В машине, в которую подсадили меня, ехал муж, жена и маленькая девочка. Мы с девочкой ехали на заднем сиденье, девочка периодически спала и толкала меня ногами во сне.
Трасса проходит вдоль Байкала, в 100-200-300 метрах от берега, него, то поднимаясь вверх, то круто спускаясь вниз. В отличие от трассы, железная дорога, идущая тоже вдоль Байкала, старалась сохраниться на одном уровне и виляла то влево, то вправо и периодически пропадала из виду.
Потом Байкал окончательно исчез, пошли горы, горы… Неожиданно слева от трассы показалась живописная река Селенга: широкая, величавая, в окружении зелёных и жёлтых гор и холмов, с большими деревнями по обоим берегам. Трасса продолжала прыгать вверх-вниз.
На каждом высоком перевале кусты и деревья были обвешаны платочками, тряпочками, ленточками. Водитель, проезжая перевал, притормаживал и бросал на землю новенькую сигарету, или конфету, или монету. Я удивлялся на это явление.
— А это, ну как объяснить: бурятский бог, или шаман. Мы-то хоть русские, а земля не наша, бурятская. Вот, бурятскому духу нужно оставить символический подарок. А вот подбирать эти монетки никому нельзя.
Долго ли, коротко ли — трасса привела нас в столицу Бурятии, в город Улан-Удэ. Караван машин с
