общественного воздействия. После этого постановления Кристобаль Хозевич неделю пропадал в кабинете Федора Симеоновича, который отпаивал его эликсиром Блаженства, а его лаборатория, забросив все дела выращивала и таскала в кабинет свежие огурчики.
Не останавливаясь мы прошли к зданию, где проходили заседания Тройки и вошли в помещение. Я посмотрел на часы. До начала заседания оставалось три минуты. Я огляделся.
Прямо напротив двери стоял стол для членов Тройки, но их самих пока не было. Слева располагался стол, над которым к стене была привинчена табличка «Научный консультант», выполненная золотой краской на темно-синем стекле. Справа, к моему удивлению я увидел стол, над которым к стене была привинчена табличка «ВРИО научного консультанта». «Кто-то озаботился организацией моего рабочего места», — подумал я. Рядом с моим столом стояла пустая скамейка, над которой к стене была привинчена табличка «Представители».
У дальней стены под табличкой «Дела» на рассохшихся стульях сидели одиннадцать человек, пятерых из которых я узнал по недавней встрече во второй аппаратной Алдана.
На некотором расстоянии от этой группы в одиночестве сидело козлоподобное существо ростом, я прикинул на глаз, не менее двух с половиной метров. Огромные изогнутые рога касались потолка, на котором были отчетливо видны царапины в свежей побелке. Поросшие короткой шерстью ноги оканчивались раздвоенными копытами, длинные и также поросшие шерстью передние лапы — длинными когтями. На голове шерсть свалялась и торчала неопрятными клоками.
За стоящим слева у огромного привинченного к полу сейфа столом, обложившись грудой папок, сидел комендант Колонии Зубо и что-то упоенно строчил. Мы подошли к нему. Я кашлянул.
— Посторонние, — произнес комендант, и поднял голову.
— Представители, — солидно ответил Витька, протягивая ему заявку, командировочное предписание и институтский пропуск с фотографией и печатью.
Комендант взял пропуск и тщательно проверил соответствие Витькиной физиономии фотографии в пропуске. Найдя сходство удовлетворительным, он проверил соответствие фамилии, имени и отчества в пропуске вписанным в командировочное предписание. Не найдя расхождений он подтянул к себе журнал регистрации представителей и аккуратно вписал туда номер и дату командировочного предписания, должность, фамилию, имя и отчество Витьки. Расписавшись в соответствующей графе, он вернул Витьке пропуск и предписание и стал вдумчиво изучать представленную Витькой заявку. Не найдя ошибок в ее оформлении и убедившись в наличии исходящего номера и даты, он зарегистрировал заявку в журнале учете заявок, отложил ее в сторону и встал.
— Очень приятно, — он протянул Витьке руку. — Зубо моя фамилия. Комендант. Прошу занять свое место, — показал он рукой в сторону скамейки для представителей.
Сев он вперил пустой взгляд в Эдика. Эдик протянул ему заявку и свои документы, и процедура в точности повторилась.
Когда подошла моя очередь, я солидно сказал:
— Здравствуйте, товарищ Зубо, — и протянул ему заявку.
Зубо взял заявку и растеряно поглядел на стол. Не найдя там моих документов он вчитался в заявку. Дойдя до моей фамилии, он поднял голову и посмотрел на меня.
— Здравствуйте, товарищ Привалов, — поднявшись и пожав мне руку, сказал он. — Мы тут для вас место оборудовали. Заседание Тройки отложено на двадцать минут. Пока ознакомьтесь с копией дела. — Он подтянул к себе еще один журнал и, развернув его ко мне, передал мне ручку, — распишитесь в получении.
Проверив подпись, он расписался в графе «Выдал» и протянул мне толстую папку с аккуратно подшитой стопкой листов.
— Вот, прошу ознакомиться. А это фигуранты дела, — он начал тыкать пальцем в каждого, сидящего у дальней стены и называть его имя. Последнего он просто назвал козлоногим.
Взяв папку, я сел за свой стол, прислонив врученную мне Модестом бутыль к ножке стола, и углубился в чтение. Мне надо было сформулировать свою позицию и прикинуть, какая линия поведения может привести к успеху. Ребята, понимая это, тихо сидели на своей скамейке. Минуты стремительно бежали.
Вдруг комендант встрепенулся, подбежал в двери и широко открыл ее. В комнату вошли все четверо членов Тройки, наши славные представители крапивного семени.
Первым демократично шел, белый, холеный, могучий председатель Тройки Лавр Федотович Вунюков, держа в руке объемистый портфель крокодиловой кожи. Пройдя на свое место он сел, распахнул портфель и начал выкладывать на стол различные предметы — номенклатурный бювар крокодиловой кожи, набор авторучек в сафьяновом чехле, коробку «Герцеговины Флор», зажигалку в виде Триумфальной арки и призматический театральный бинокль.
Рудольф Архипович Хлебовводов, желтый и сухой, как плетень, сел слева от Лавра Федотовича, а рыжий рыхлый Фарфуркис демократически устроился на жестком стуле напротив коменданта, вынул толстую записную книжку в дряхлом переплете и сразу же сделал в ней пометку.
Научный же консультант профессор Выбегалло, равнодушно оглядел нас, уселся за свой столик и стал вычесывать из бороды остатки завтрака.
Лавр Федотович убрал портфель под стол, разложил в привычном порядке вынутые предметы и, оглядев присутствующих, сказал:
— Есть мнение начать заседание. Другие мнения будут? — Немного подождав, он добавил, — Товарищ Зубо, доложите существо дела.
Комендант встал, взял в руки папку с надписью «К докладу» и прокашлялся. В этот момент Фарфуркис заорал, тыча пальцем в мою сторону.
— Ты чего это? Ты зачем бутыль притащили? Тут вам не здесь, чтоб водку пьянствовать и безобразия нарушать. Тут заседание. Дела государственного значения и значимости. А вы бутыль притащил. Ты куда смотрите, — набросился он на коменданта, сделав пометку в записной книжке.
Комендант побледнел и прижал руку к сердцу.
— Вы мне это прекратите, — солидно сказал я. — Нечего балаган устраивать. Это, я вижу, у вас в голове вместо работы только и мысли о выпивке. Ку дэ мэтр[8], вот вам во всем бутыль и чудится. Арс лонга, вита брэвис![9] — За годы работы в институте я уже достаточно хорошо овладел французским и другими иностранными языками по Выбегалло, используя справочник, составленный завкадрами товарищем Деминым, к которому я получил доступ после оформления соответствующей формы допуска, и научился использовать его в подходящих случаях.
Я извлек из под стола врученную Модестом бутыль и водрузил на стол.
— А мы тут имеем специальный контейнер для перевозки материальных объектов, каковые в количестве трех экземпляров согласно описи доставлены для рассмотрения в рамках слушаемого дела в соответствии с прилагаемой сопроводительной. Каковые экземпляры надлежит принять по описи до начала производства разбирательства по настоящему делу. Сэ нон э вэро, э бэн тровато[10].
Я вынул из внутреннего кармана пиджака сопроводительную, развернул ее и положил на стол. Фарфуркис подбежал к столу, взял сопроводительную и прочитал ее, беззвучно шевеля губами. Затем он прочитал ее еще раз, проверил наличие даты, исходящего номера, подписей и печатей. Положив сопроводительную на стол, он набросился на коменданта:
— Ты чего стоишь. Принимай. А то так до вечера провозимся.
Комендант шагнул ко мне, протягивая руку к бутыли. Я отвел его руку и сказал.
— Вы, я вижу, товарищ Фарфуркис не знакомы с порядком приема-передачи материальных ценностей, стоящих на учете. Вот и товарища, — я кивнул в сторону коменданта, — ввели в заблуждение несвоевременным распоряжением, каковое он обязан исполнять в соответствии с должностной инструкцией. А может быть, вы это сделали не по незнанию? Может, вы умышленно отдаете такие распоряжения, чтобы после иметь возможность заявить о том, что заседание проведено с нарушением инструктивных указаний? Кво вадис[11], товарищ Фарфуркис? Квоусквэ тандэм?
