– Я люблю его давно. Он улетит, а я все равно буду любить. И он будет знать, что на земле остался человек, который любит его и ждет.
– Он тебе не поверит.
– Поверит, я знаю,
– Ты сумасшедшая… подумай, что говоришь. Двести пятьдесят лет. Ты три раза успеешь умереть.
– Нет.
– Что – нет?
– Я буду его ждать.
4
Шелестят невидимые в ночи листья серебристых тополей.
С черного купола неба мириады звезд смотрят на землю, и двое с земли смотрят на них.
Ласковые девичьи волосы зацепились за завиток голубого пламени.
– Я такая счастливая, что тебя люблю. Больше мне ничего-ничего не нужно. Я только хочу, чтобы ты взял мою любовь с собой Туда. Я знаю, вам не разрешают брать ничего лишнего. Но мою любовь ты возьмешь, Хорошо?
– Хорошо. Возьму.
– Она большая, как этот мир… и она не весит ничего. Ты легко спрячешь ее вот здесь… под значком, там ее никто не заметит. Даже твой командир… Ты будешь вспоминать о ней изредка, и тебе, может быть, не так будет трудно.
– А ты, что ты оставишь себе?
– О, мне останется еще много. Я буду тебя ждать… Ты улыбаешься?
– Нет, я не улыбаюсь.
– Значит, ты мне веришь?.. Я буду тебя ждать… Очень ждать…
Мягкая, как шелк, трава. Над головой Млечный Путь из пылающих звезд…,
Первый день и первая ночь… второй день и вторая ночь…
Его значок звездолетчика был известен всюду, во всех уголках земного шара, им нигде не отказывали ни в чем.
Они брали двухместный турболет, летели, на крохотные островки Тихого океана. Купались в мохнатом зеленом прибое, ели жареных осьминогов. Спали тут же в тростниковых хижинах на берегу. Соленый ветер шумел лиственной крышей, дерзко врывался в хижину и замирал у их изголовья.
Девятый день и девятая ночь… десятый день и десятая ночь…
Они входили в сумрак индийских храмов, где свирепые каменные боги смотрели в далекое будущее пустыми глазницами. По ночам в джунглях ревели павианы. Она не могла уснуть, лежала с открытыми глазами. Слушала, как рядом бьется его сильное спокойное сердце, и улыбалась счастливо во тьму.
Двадцать пятый день и двадцать пятая ночь…
Они жили в палатке на берегу сибирской горной реки. Слушали вечный ропот ее на порогах. Ели неспелые орехи, и губы их потом долго хранили скипидарный привкус кедровой смолы. Каждое утро поднималось солнце, и каждый вечер оно стремительно опускалось за горизонт. Миллионы часов на земле неустанно отсчитывали крупинки времени, утекающего в Ничто…
Время текло быстро, как вода из разбитого сосуда. Наконец, на дне его не осталось ничего.
Солнце поднялось и опустилось в двадцать девятый раз…
– В шесть часов мне нужно быть на корабле.
– Я знаю.
– В восемь часов отлет.
– Я не забыла… Я помнила об этом все двадцать девять дней.
Последний раз прижалась к его груди. Щеку что-то укололо вдруг, больно, очень больно. Она улыбнулась себе и прижалась еще сильней.
– Иди! – сказала она.
– Ты придешь на космодром?
– Конечно.
– Прощай…
– До свидания, мой хороший…
Он бережно распутал ее локон, зацепившийся за значок.
И ушел.
Она осталась одна на пороге открытых дверей.
Только в Бесконечности Космоса нет ни начала, ни конца. Но все отмерено на Земле…
5
Погасли клочья пламени на каменных плитах. Ветер развеял серо-дымчатое облако, ушедшее в зенит. Только па экранах радаров командного пункта еще подрагивало светлое пятнышко.
Потом исчезло и оно.
Техники разобрали обожженные стартовые фермы. На их месте положили стальную плиту с памятной датой, – с этого места стартовал в будущее звездолет «Поток». Ждите его, потомки!
Прошел год… другой… третий… Неутомимо мчалась по орбите Земля. Осенние ветры сдували с памятной
