— Вот именно, — сказал я. — Поэтому надо скорей в Таллин.
Мы собрали остатки ужина, завернули его в газету. Написав записку: “Анна Тимофеевна! Мы уехали в Таллин. Спасибо!” — Ант придавил ее этим свертком. Вышли, осторожно захлопнули дверь квартиры и сели в машину.
Примерно полчаса мы ехали молча, не говоря ни слова. Я смотрел на шоссе. Лес по обочинам в свете фар изредка сменялся травяными пустошами с огромными валунами. Изредка над пустошью мелькала в свете фар табличка на двух языках типа: “Аакси”, “Пылльмаа” или “Коорпу” — знакомые названия хуторов. За табличкой обычно виднелись два—три аккуратных домика. Глядя на них, на сменяющий их лес, на ленту асфальта впереди, я пытался разобраться в последних событиях. Собственно — пока наша поездка в Печорск не принесла никаких серьезных результатов. Если не считать, конечно, моей, пока довольно сомнительной, догадки о том, как был убит Голуб, да еще показаний Савина. Но “собеседник” Голуба, которого Савин видел в марте прошлого года, вполне мог быть кем-то посторонним. Он запросто мог не иметь никакого отношения к Голубу, а оказаться, скажем, случайным соседом за столиком в вокзальном ресторане. Да, серьезных результатов пока не было. Но все-таки что-то из поездки в Печорск мы вынесли. Хотя бы догадку, что этот тихий городок вполне мог быть облюбован Голубом — а может быть, и кем-то еще, — для встреч, разговоров и даже сделок.
В пять утра мы въехали на окраину Таллина. Рассвело, но улицы были абсолютно пусты, если не считать голубей да компании, возвращавшейся, верней всего, из какого-то варьете. У управления я остановил машину Мы предъявили пропуска и прошли наверх. Сейчас, конечно, в управлении никого нет, кроме ночных дежурных. Но так как мы с Антом “в приказе” и числимся ведущими по особо важному делу, нам автоматически и в любое время суток открыт доступ к любой технике Мы сразу прошли в НТО, в помещение, где стояла ЭВМ “криминальной памяти”. Дверь нам открыл Леня Ковальчук — ночной дежурный по отделу Его длинное узкое лицо сейчас выглядело заспанным. Я подумал, — Леня наверняка дремал в кресле, которое стояло в углу.
— Привет. Что-то вы раненько, ребята.
— Леня, очень нужно, — Ант тряхнул его за плечи. — Проснись.
— Дашь ЭВМ? — Мы поздоровались за руку. Леня потянулся. Явно его дрема еще не прошла.
— Берите. Вы же в приказе. Работать мне?
— Садись в свое кресло. Мы справимся.
Леня устроился в кресле и, кажется, уже через полминуты отключился. Мы с Антом сели за ЭВМ. По дали напряжение, потом — электроразгон, потом — электронную память. Засветился дисплей. Мы ввели задачу — бегуны по всесоюзному розыску и внезаконники. Сразу же пошли тексты, фото, тексты, фото. Это были внедренные в память ЭВМ, а также принятые в последние дни по фототелексу ориентировки МУРа на особо опасных сбежавших и до сих пор не выявленных преступников. Сначала поиск ЭВМ напоминал просто мелькание имен, данных и фотографий — анфас и в профиль, в общем, в чем-то похожих. Но постепенно все лишнее — “посторонние” имена, ненужные фотографии — отсеивалось. Серьезных, действительно серьезных и опасных бегунов с проверенной ориентировкой на северо-запад было немного. После часа работы мы с Антом выявили пятерых внезаконников, рассматривать дела которых, включая вероятность пребывания их в Печорске, а также мою догадку о методе убийства Голуба, — были все основания. Соловьев, Корчёнов, Пушкявичус, Чередин и Алабян. Конечно, каждый из этой пятерки в конечном счете мог оказаться “пустышкой”. Но в любом случае отобрали мы их с Антом абсолютно грамотно и сейчас снова перебирали — вместе с ЭВМ — все о них: имена, отчества, фамилии; ложные имена, отчества, фамилии; места и годы рождения; судимости, клички, краткие биографические данные, особые приметы. Конечно, нам хотелось найти минусы, чтобы отсеять еще двух—трех, в принципе такие минусы были. Так, Пушкявичусу было всего двадцать четыре года, а Чередину — двадцать пять В общем — слишком молоды и для серьезной “работы” с Голубом, и даже, скажем, для такого обдуманного способа убийства. Дальше — Соловьев, хоть и казался достаточно матерым (два удачных побега и восемнадцать убийств), выглядел по биографии человеком достаточно примитивным. Неспособным на ходы — те, которые мы с Антом приписывали возможному убийце Голуба. То есть, отбрасывая ЭВМ, “внутри”, мысленно реальными кандидатурами для нас оставались двое — Алабян и Корчёнов Но все-таки, когда мы в семь часов закончили работу и зашли в узел связи, у нас в руках были дубликаты дел на всю пятерку Я набросал и отдал дежурному по связи следующий телекс:
“Особо срочно, вне категорий. Секретно, для внутреннего пользования. Печорск, начальнику РОВД Зыкову, следователю райпрокуратуры Тропову. Срочно проведите следственный эксперимент свидетелем Савиным предмет опознания человека, говорившего марте Голубом — показом фотографий следующих лиц, объявленных всесоюзному розыску: Соловьева, Корчёнова, Пушкявичуса, Чередина, Алабяна. Ответ любом результате телеграфируйте немедленно крайне срочно — Таллин, райоперотдел, Мартынову, Пааво”.
Передав телекс дежурному по узлу, мы с Антом двинулись в приемную Валентиныча. Галя была уже на месте. По огонькам, мигавшим на пульте селектора, я понял — шеф у себя. Кроме того, по виду Гали я понял и другое — трогать Сторожева сейчас нельзя, идет его неприкосновенная “прямая Москва”.
— Галочка, сообщишь шефу, что мы прибыли?
— Естественно, Володя. Но пока… — она улыбнулась. — Сами видите. И, по-моему, еще не скоро,
Мы с Антом сели на стулья и стали ждать. Честно говоря, давала себя знать бессонная ночь. Я еле удерживался, чтобы не задремать. Ант сидел, сцепив руки, — он тоже честно пытался бороться со сном. Наконец я не выдержал. Все — и стук Галиной машинки, и начавшийся за окном дождь, и мигание лампочек на селекторе — стало восприниматься сквозь какую-то пелену. Вывел меня из этого состояния голос Гали:
— Володя, ты телекса не ждешь?
— Жду, — я тряхнул головой. Лампочки мигают, значит, Сторожев все еще на проводе.
— Принес рассыльный. — Галя протянула несколько листков. По грифу в углу я увидел — телекс из Печорска. Ант, увидев, что это печорский материал, сразу очнулся. Сначала в телексе шло короткое сообщение:
“Особо срочно, вне категорий, Таллин, оперотдел, Мартынову, Пааво. Вашему запросу проведен следственный эксперимент свидетелем Савиным предмет опознания человека, говорившего Голубом марте. В серии из трех раз из пяти предъявленных фотографий — Соловьева, Корчёнова, Пушкявичуса, Чередина, Алабяна — Савин все три раза опознал Корчёнова”.
Все остальное место в телексе занимала подробная ориентировка МУРа на Корчёнова. Мы с Антом принялись изучать ее, перечитывая по нескольку раз — благо Сторожев продолжал говорить с Москвой и время у нас было.
“Московский уголовный розыск. Секретно. Для внутреннего пользования. Разрешено для передачи по служебному телексу.
Всем РОМ, РОВД, железнодорожной, воздушной и водной милиции. Особо опасный преступник. К всесоюзному розыску вне категорий. Представляет опасность для людей и общества. Объявлен вне закона (решение колл. Верховного Суда СССР и колл. МВД СССР). В случае идентификации работникам органов МВД, госбезопасности и погранвойск разрешено открывать огонь без предупреждения.
Корчёнов Евгений Михайлович. Тридцать девять лет. Место рождения — город Москва. Отец — Кор- чёнов Михаил Степанович, место рождения город Москва, русский, профессия бухгалтер (умер). Мать. Корчёнова (Мишина) Зинаида Васильевна, место рождения — город Владимир, домохозяйка (умерла). Братьев и сестер нет.
Он же по поддельным паспортам: Гуляев Евгений Иванович; Гулько Геннадий Сергеевич; Веретенников Игорь Дмитриевич; Румбутис Станисловас Витао; Камалетдинов Борис Рашидович; Викторов Сергей Иванович. Клички: Пахан, Левым, Корма, Санитар, Шеф. В уголовном мире и в местах отбытия сроков заключения больше известен под кличкой Пахан. Ориентировка по всесоюзному розыску на эту кличку как основную.
Родился и вырос в Москве. В школе проявлял способности, занимался спортом (бокс), два года подряд был чемпионом Москвы среди юношей 15–16 лет. Несмотря на успехи, в 17 лет оставил секцию бокса и стал заниматься мото- и автоспортом в автомотоклубе “Буревестник”. Участвовал во всех московских и всесоюзных соревнованиях, где неоднократно занимал призовые места, в том числе был чемпионом СССР среди юношей на всесоюзном первенстве (кросс) на автомобилях “багги” и победителем всесоюзного ралли
