Повторяю:
Короля звали Горвендиллюс. Horwendillus Rex… Есть ли еще вопросы? Ну разумеется, сэр, у шута была жена; возможно, роль ее в пьесе пера великого драматурга и малозаметна, но не кажется ли вам, что коль скоро мужчина решает продолжить род, так тут без женщины не обойтись — и каким же еще, позвольте спросить, образом сумел бы тот самый исторический Дурак произвести на свет ту самую ветвь, на которой торчит подобно сучку наш достопочтенный Йорик, этот архиерейский нос, описанный столь малоприемлемым для нас Тристрамом? Безусловно. Не думаю, что для того чтобы признать истинность этого утверждения, нужно рыться в древних пергаментах… Бог ты мой, как звали ее?! Вот тут, сэр, вам придется поверить мне на слово. Что вас так удивляет? Черт возьми, неужели, по- вашему, Офелия было такое уж редкое имя — это в стране-то, где мужчин называли Амлетусами, Горвендами и так далее?.. Ну да, уж конечно, и Йориками. Нет слов. Однако продолжим.
Йорик взял в жены Офелию. У них родился ребенок. И оставим споры на эту тему.
Офелия была вдвое моложе мужа и вдвое его красивее, а все случившееся в дальнейшем есть производная от того, что одно разделилось, а другое умножилось. В итоге мы получили арифметическую трагедию. Печальный рассказ, какой в самый раз для юдоли глубокой печали.
Как же могло так произойти, чтобы такой бутончик достался седому старому дураку? Листы пергамента шевелит сквозняк. Это дыхание Офелии. Запах гнили распространяется по всему Датскому королевству, по нему разливается вонь остывшей крысиной печени, жабьей мочи, высокопоставленной дичи, гнилых зубов и гангрены, вспоротых животов, паленой ведьминской плоти, сточных канав, уверений политиков; Дания дышит могилами, падалью, а также парами крепких рассолов из Вельзебулькающих бочонков в распахнутой Преисподней. Потому всякий раз, когда это хрупкое создание, это юное совершенство, при взгляде на кое от умиления увлажнялись глаза не одного мужчины, раскрывало, набравшись храбрости, рот, то пространство вокруг нее немедленно пустело в радиусе футов этак на пятьдесят. И наш бедный дурак дошагал до венца беспрепятственно, получив таким образом ту жену, какую ему уготовила судьба.
Когда он за ней ухаживал, то зажимал нос деревянной прищепкой. А в день свадьбы король, любивший шута, заботливо преподнес ему в подарок серебряные пробки искусной работы. Так вот все и произошло: сначала прищепили, потом заткнули: и вид у него, у влюбленного дурака, стал вполне соответствующий, то есть дурацкий.
С этим разобрались.
(Входит принц, маленький Амлетус, с хлыстиком для верховой езды в руках.)
На сцене бедная спальня в замке Эльсинор. В постели крепко спят Йорик с супругой. Возле постели на стуле лежат небрежно брошенные колпак, колокольчики, пестрое платье и прочие шутовские принадлежности. Где-то неподалеку сонно дышит ребенок. Теперь представьте себе маленького Гамлета: на цыпочках он подкрадывается к хозяину спальни, замирает, приседает поглубже и прыжком оказывается у того на спине! И тут:
Йор. (проснувшись). О-о-о, а-а-а! Что за подлец Пелионов, исчадие Оссы, уселся на шею, мне сон перебив?
…Тут я себя перебью сам, поскольку вдруг заметил некую противоестественность сей реплики, ибо в самом деле, действительно ли способен мужчина, разбуженный посреди ночи, вырванный из спокойного сна столь неожиданным появлением у себя на шее королевского отпрыска семи лет от роду, изъясняться фразами, полными культурно-литературных аллюзий, как нас уверяет текст? Видимо, тут либо придется с оговорками признавать достоверность манускрипта, либо датские дураки получали в высшей степени странное воспитание. Впрочем, какие-то мелочи наверняка так и останутся до конца не проясненными.
Однако вернемся к нашим баранам.
Гам. Йорик, день занялся! Давай вместе споем во славу зари!
Оф. (в сторону). Муж терпеть не может этого паршивца — вот уж чума на наши головы, избалованный щенок, который к тому же страдает бессонницей. Так вот мы и просыпаемся — наследничек коли не сядет верхом, то непременно поднимет за волосы. Был бы он мой сын… Доброе утро, мой принц, моя радость!
Гам. A-а, это ты, Офелия. Йорик, ну-ка во славу зари, ну же, пой!
Йор. Пусть ей птички поют во славу. У меня, правда, осталась на голове парочка перьев почтенного возраста. Однако годы определили их таким образом, что я стал похож то ли на ворона, то ли на сыча. Какое уж там песни петь — теперь я способен только каркнуть, или там ухнуть, да и то весьма неблагозвучно.
Гам. Не перечь! Твой принц желает песен.
Йор. Однако, Гамлет, выслушайте меня. Сфера нашей жизни подобна небесной, и потому человеку, чьи годы склонились к закату, не подобает петь утренних гимнов.
Гам. Довольно! Вставай и пой. Погоди, подсади-ка меня на плечи, поиграем как подобает.
Оф. (в сторону). В семь лет он своеволен, как Владыка морей, и только бог знает, на кого станет похож в двадцать семь!
Йор. (поет).
В юности я так любил, так любил И знать все хотел наперед. Время я свое торопил. Боялся, что оно не придет. А время подкралось тайком. Когти вонзило в меня… Гам. Что за кошачий концерт, немедленно замолчи!
Йор. Разве я переврал слова?
Гам. Хватит петь. Лучше давай загадывать загадки. Да, загадай загадку про кошку, про громкоголосую такую кошечку, которая поет, как ты, хотя ты, правда, громче.
Йор. (в сторону). Вот наказание. Однако придется что-то придумать. (Вслух.) Пес, которого вы, принц, оседлали, стар, конечно, но все-таки еще жив, и вот вам загадка: зачем кошке девять жизней?
Гам. Не знаю, зачем ей девять жизней, зато точно знаю, зачем тут девять хвостов, и ты тоже это быстро поймешь, если вздумаешь помедлить с ответом.
Оф. (в сторону). Наш принц скор не только на язык, а бедный Йорик с каждым днем скорей только мхом зарастает.
Йор. Ну хорошо, вот вам разгадка. Все кошки любят глядеть на монархов, а тот, кто глядит на монарха, предает свою жизнь в его руки, а жизнь, преданная в монаршьи руки, вполне может проскользнуть между пальцев. А ну-ка, принц Гамлет, сосчитайте-ка, сколько у вас между пальцами промежутков — смотрите, между этим пальцем и этим, между этим и этим, между этим и этим, и между этим и большим пальцем. Всего на двух руках восемь; итого, значит, восемь жизней! И значит, выживет только тот, у кого их девять; потому-то кошкам, которые все любят смотреть на королей, нужны девять жизней.
Оф. Отличная загадка, муж.
Гам. А теперь давайте танцевать! Закрывай свою дурацкую лавочку и спляшем веселую джигу.
Йор. А вы так и будете сидеть у меня на спине?
Гам. Буду. А ну-ка вот ты теперь отгадай: чего я хочу?
Йор. (в сторону, приплясывая). Ты, Гамлет, ничего не хочешь, но Йорик для
