— Когда может.
— Я-то считал его человеком состоятельным.
— Все так думают, а на деле он как тот юноша, что вынужден каждую неделю клянчить у отца хоть несколько франков. Все они живут там кучей, в одном доме.
— Причина?
— А я знаю?
— Он мог бы работать.
— Это его дело, не ясно что ли? Иногда папаша неделями не дает ему ни гроша.
— Как сейчас, правда?
Она передернула плечами.
— Ну и что? Когда-то и я воображала себе невесть что насчет тех, кто слывет богатеньким. А на поверку — одна показуха, да-да! Домина, что надо, а внутри — пусто. Они то и дело цапаются друг с другом — лишь бы выдоить немного деньжат у старика, а поставщикам порой приходится ждать месяцами, пока им заплатят.
— Я полагал, что у Алена супруга с достатком.
— Если бы так было, она бы ни за что не выскочила за него замуж. Жена-то как раз с рассчитывала потрясти его мошну. А когда обнаружила, что он гол, как сокол, то ужас как возненавидела его.
Последовала достаточно продолжительная пауза. Мегрэ неспешно, задумавшись, набивал трубку.
— Чем это вы озаботились? — не выдержала она.
— Думаю, вы действительно любите его.
— Дошло наконец!
Его ирония прозвучала горько.
— Я вот все голову ломаю, — продолжала Луиза, — и никак не могу понять, ну чего к нему вдруг люди привязались. Читала тут газету. Прямо не говорят, но чувствую, что его подозревают. А давеча слышала, как бабы под окном во дворе сплетничали, нарочно ведь орали погромче, чтобы я ни словечка не упустила.
— И о чем же шла речь?
— О том, что уж если начали искать психа, то не надо, мол, далеко ходить.
— Догадываюсь, они слышали, какие вы тут устраивали сцены!
— Ну и что?
Она вдруг взъярилась и вскочила со стула:
— Так вам тоже вздумалось объявить его чокнутым лишь потому, что он влюбился в такую девку, как я и ревнует, её ко всякому встречному-поперечному?
Мегрэ тоже встал и, пытаясь её успокоить, положил на плечо Сабати руку, но она гневным движением сбросила её.
— Признайтесь, что носитесь с этой мыслью.
— Не я это придумал.
— Так считаете ил нет, что он сбрендил?
— Ясное дело нет, раз он вас любит.
— И все же он чуть того, тронулся, да?
— Пока не появятся доказательства, у меня нет ни малейших оснований делать такие выводы.
— Что, собственно говоря, это означает?
— То, что вы славная девушка и что…
— Никакая я не «славная девушка», всего лишь сволочь и потаскуха, и не заслуживаю того, чтобы…
— Нет, вы именно такая, как я сказал, и обещаю сделать все, что в моих силах чтобы выявить настоящего убийцу.
— Вы убеждены, что это не он?
Мегрэ вздохнул и, явно поставленный в затруднительное положение, принялся разжигать трубку, дабы сохранить самообладание.
— Видите, вы не осмеливаетесь заявить это прямо!
— Луиза, повторяю, вы неплохая девушка. И я, наверное, ещё навещу вас…
Но она уже потеряла в него веру и, захлопывая за комиссаром дверь, проворчала:
— А пошли вы все с вашими обещаниями!..
С лестницы, у подножья которой его по-прежнему поджидали ребятишки, но, как ему почудилось, услышал и окончание фразы, сказанное ею для себя самой:
— Вообще вы всего лишь грязный флик[8].
Глава пятая
Партия в бридж
Выходя в четверть девятого из дома на улице Клемансо, они инстинктивно чуть не отступили назад — настолько поразительными показались охватившие их внезапно спокойствие и тишина.
Дело в том, что к пяти часам пополудни на город опустилась настоящая «тьма египетская», и пришлось даже всюду зажечь фонари. Пара хлестких оглушительных раскатов грома — и облака разрешились наконец-то от своего тяжкого бремени, но не дождем, а градом, шквалистый ветер вмиг смел с улиц прохожих, а по мостовым вприпрыжку, мячиками пинг-понга, поскакали былые катышки.
Мегрэ, находившийся в тот момент в кафе «У почты», поднялся и вместе с остальными посетителями, дружно ринувшимися к окнам, зачарованно уставился на это причудливое зрелище как на своеобразный природный фейерверк.
А сейчас буйство стихии осталось в прошлом, и было даже немного не по себе не слышать более ни дробного стука дождя, ни взрывных всхлипываний вихря, а вместо этого спокойно рассекать присмиревшую массу воздуха и, подняв голову, различать в просветах между крышами блеск звезд в ночном небе.
И возможно, именно из-за этой тишины, которую нарушал лишь шум их шагов, оба они помалкивали, поднимаясь по улочке к площади Вьет. И как раз на выходе к ней едва не столкнулись с застывшим в темноте мужчиной, носившим на рукаве пальто белую повязку и державшим в руках дубинку; тот, не обронив ни слова, проводил их глазами.
Через несколько шагов Мегрэ уже приоткрывал рот, чтобы задать своему другу вопрос; но тот, угадав его реакцию, поспешил разъяснить деланным голосом:
— Незадолго до конца рабочего дня мне позвонил комиссар. Это исподволь готовилось уже со вчерашнего дня. А нынешним утром мальчишки разбросали по почтовым ящикам приглашения. Само собрание состоялось в шесть часов и они сформировали комитет бдительности.
И это они, естественно, не относилось к мальчишкам, а обозначало все враждебные кастовой группе элементы в городе.
Шабо добавил:
— Мы не можем помешать им поступать таким образом.
Перед самым домом Верну на улице Рабле, на тротуаре, также стояли трое мужчин с повязками, наблюдая, как они подходят. Они не представляли собой патруль в точном смысле этого слова, просто стояли там, как на посту, и вполне можно было предположить, что они поджидали их, сейчас остановят и, возможно, даже помешают войти в особняк. В самом низкорослом из троих стражей Мегрэ, как ему показалось, узнал тщедушный силуэт преподавателя Шалю.
В общем-то это впечатляло. Шабо даже заколебался, а стоит ли идти ко входу, не исключено, что он подумывал, не лучше ли пройти мимо, продолжая движение. Бунтом тут пока ещё не пахло, ни даже нарушением общественного порядка, и все же впервые они столкнулись со столь очевидным проявлением народного недовольства.
Внешне невозмутимый, держась с большим достоинством и даже не без некоторой торжественности, следователь, все же решившись, подошел к крыльцу, поднялся по ступенькам и дернул за рукоятку молотка,
