«Мой брат, Мовсесян Гайк Андреевич, как и я, ветеран Великой Отечественной войны, фронтовик. Живет он в селе Ширванзаде Шемахинского района, — писала Нина Андреевна Мовсесян. — В начале этого года случилось с ним несчастье: из-за неисправности в электрических проводах сгорели дотла его двухэтажный дом и все имущество. Беда. Иначе не скажешь. Но в этой беде мой брат не остался один. Сосед Аршак Григорян, инвалид войны, на все три месяца забрал его семью к себе. А другой сосед Гариб Рашидов старался помочь, чем мог. Не прошло и трех месяцев, семья брата вселилась в новый дом, построенный бесплатно».
Говорилось в письме о доброй помощи первого секретаря Шемахинского райкома партии И. Искендерова, директора совхоза им. Димитрова В. Айрапетян, председателя сельсовета С. Григоряна.
«Спасибо всем этим людям за истинную дружбу, — заканчивала письмо Н. Мовсесян. — Думаю, этот новый дом, возведенный в селе брата, так и останется на времена для всей округи еще одним памятником нашей неразделенности».
Было лето 1988 года, так хотелось верить, что ссоры, раздоры останутся в прошлом и будет опять дружная жизнь, дружная работа, как на строительстве дома для Гайка Андреевича Мовсесяна, как на окрестных виноградниках…
Под забором чернеют обгорелые стропила, дом из векового камня, прочный, нарядный, смотрит на простор широкими окнами. Но пусто за ними. Нет хозяина в новом доме. Опустели все армянские дворы.
Какая сила развела соседей? Что не поделили с ними Гариб Рашидов, его брат Абдурахман? Им нечего делить. Земля одна у них с рождения, рядом могилы дедов. На одном памятнике имена фронтовиков, азербайджанцев и армян, не вернувшихся с войны. Работу вот, правда, делили, и за себя, и за товарища впрягались. Сколько дел переделали их руки, сбились, почернели пальцы, никакая мочалка не отмоет въевшуюся в кожу землю. Эти руки выкладывали стены, настилали крышу. Как на смену, приходили односельчане на пепелище, поднимали новый дом для фронтовика, земляка.
Когда опять в нем загорится свет? Когда вернутся в родные села, города, поселки азербайджанские и армянские переселенцы? Наверное, сколько судеб, столько и ответов.
В селе Ширванзаде, мне кажется, нашли свой ответ. Нашли, не копя в сердцах обиды, по-соседски присматривая за пустыми домами, за оставленной скотиной, думая о будущей совместной жизни.
Вместе с братьями Рашидовыми идем к мемориалу. Фотографии из семейных альбомов бережно вмонтированы в стену памяти. Открытые лица под пилотками, гимнастерки с «кубарями». Здесь и Самед Рашидов, и Абдул Рашидов, семеро росло в семье, двое пали на Отечественной. А всего на обелиске тридцать семь фамилий. Азербайджанских и армянских. Вместе защищали Родину.
— Так хочется, чтоб вернулись все, кто от нас уехал, — тяжело вздохнул Гариб Рашидов. — Вот мы и телефон нашли. Это Гайка Андреевича, это нашей Виолетты, директора. Позвоните и вы им, скажите, всем селом просим вернуться.
Есть в азербайджанском языке такое выражение — «гариб ахшам». В буквальном переводе — чужбинный вечер. Вижу за ним вековую печаль людей, покидавших отчий кров. Наверное, похожие слова есть и в армянском языке. Как бы ни старались украсить дом переселенцев, все равно он для них чужбинный.
Где вы встречаете Новый год, Гайк Андреевич Мовсесян? Я не дозвонился до вас. Но, может быть, вы прочитаете эти строчки: в ваше село уже вернулись шесть семей. Приехали обратно Виолетта Айрапетян и Сергей Григорян. Первый секретарь Шемахинского райкома партии И. Искендеров рассказал мне по телефону, как радушно их встретили. Поехали автобусы и за другими вашими земляками в районы Армении. Понемногу настраиваются домой и переселенцы-азербайджанцы, приехавшие в Шемаху. Оживает детскими голосами школа. Загорелся свет по соседству с вами. И, наверное, согрелся тендир — печь для хлеба. Я видел его холодным. Но рядом лежал аккуратно нарубленный хворост — это братья Рашидовы заготовили. Загорится очаг, вы достанете мягкий хлеб, от его запаха станет теплее на душе. И вы вместе разломите хлеб.
Так заканчивался дневник 1988 года, заканчивался надеждой. Увы, несбывшейся. Страна летела под откос…
«Я добивался встречи с Горбачевым»
Гейдар Алиевич Алиев, персональный пенсионер союзного значения (была такая официальная формулировка) оставался членом Центрального Комитета КПСС. Практически отстраненный от дел, он тем не менее пытался что-то подсказать властителям, посоветовать, поделиться своими рекомендациями.
— Я добивался встречи с Горбачевым, но он меня не принял. В тот момент я уже был пенсионером. Помощники говорят: он занят, мы доложили. Там всегда ответ простой — мы доложили, он знает, нужно ждать, когда пригласит. Ждал день, два, месяц, нет ничего. Позвонил еще раз. Разумеется, он меня не принял. Я добивался встречи с Лигачевым. Он тоже не хотел меня принимать, но однажды утром я просто пришел в ЦК очень рано, сел у него в приемной, — то есть вот так, явочным порядком, сижу и жду. Приезжает. Я ему про обстановку в Нагорном Карабахе излагаю свои взгляды. Он слушал, слушал, ничего толком мне не сказал, — а я-то думал, что в какой-то степени могу быть полезным.
— Вы предлагали Лигачеву конкретный план действий? — Ну… В общем, я говорил ему, что обстановка такова… нужно принимать самые решительные меры. «А мы, — говорит он, — меры принимаем». Вот и все. То есть в моем участии нет никакой нужды. И мои советы тоже не требуются. Тогда я пошел к Разумовскому, он, кстати говоря, принял меня не сразу, хотя я был членом Политбюро, а он только секретарем ЦК. Я тоже говорил, говорил, он сидел, вроде бы слушал, но я так и не понял, дошли до него мои советы или все без толку
В другой записке, адресованной Горбачеву, секретарь ЦК КПСС и председатель КГБ предлагали «изъять из районных и городских отделов и отделений милиции Азербайджана и Армении автоматическое и снайперское оружие… принять на обслуживание частями Закавказского военного округа противоградовую зенитную артиллерию и ракетные установки, расположенные на территории Азербайджана и Армении». И еще много других, в общем-то, разумных мер, вроде «выявления и обезвреживания националистических и экстремистских вооруженных формирований, образованных для проведения насильственных действий» (РГАНИ. Ф. 89. Оп. 10. Д. 42. Л. 1–4).
К этому времени из двух республик бежали свыше 300 тысяч человек. Кремль событиями в Союзе
