— Из Москвы в Тегеран, — отвечал я… Мы тронулись.
Проехали впятером мы недолго — километра три. Всё же тяжело ехать в прессованном виде. Движение по горным серпантинам Армении требует от водителя грузовика известной ловкости, а тут и руль трудно повернуть. Поэтому при первой возможности двое перебрались в кузов, и нас в кабине осталось всего трое, не считая рюкзака и бензопилы.
— Мы, не доезжая Кафана, в лес сворачиваем, по дрова. Бизнес у нас такой: дрова в одном месте пилим, в другом продаём. В Москве тоже такой бизнес есть? А вот, кстати, иранцы, грузовики. Пошли, поговорим.
Действительно, на небольшой ровной площадке стояло три больших грузовика с иранскими номерами. Один из армян, пересевших в кузов, знал фарси, и мы отправились на дипломатические переговоры. Навстречу вышел пожилой водитель-иранец.
Несмотря на знание фарси, сосватать меня иранцам не удалось. «Ну вот, мусульмане, турки и есть турки!» — прокомментировал знаток фарси.
— Что он сказал?
— О! Он говорит, что не может взять. После границы — пожалуйста. А здесь, он говорит, если он тебя возьмёт и чего случится, ему руки-ноги отрубят. Даже до Мегри не захотел. И ведь все они такие, мусульмане!
Насколько хорошо наш толмач знал фарси, мне осталось неведомым, ибо тут же мы продолжили свой путь. Километров через десять армяне свернули в лес по дрова, а я остался на трассе. Следующий грузовик — «Камаз» — взял меня ещё километров на десять.
— Ты тут осторожнее на дороге, — предупредил водитель, — вдоль трассы мин полно. Вот увидишь, автобус взорвался недавно.
Действительно, вскоре я увидел слева от трассы яму (диаметром около метра) и всё, что осталось от автобуса. Металлический каркас уже увезли, но сгоревшие «мягкие внутренности» автобуса и битые стёкла образовали на земле тёмный прямоугольник.
Вскоре грузовик свернул, а я остался на трассе. Было уже около одиннадцати часов утра, светило жаркое солнце. Слева, за забором, находился какой-то «объект», видимо — воинская часть, куда и уехал мой «Камаз»; близ ворот объекта лениво бродил пятнистый солдат-охранник. Напротив, с другой стороны дороги, стоял каменный полуразрушенный дом без крыши. Дальше дорога уходила резко вниз, где виднелось некое село. Минут через двадцать меня подобрал пассажирский «уазик» с табличкой «МЕГРИ».
Дорога на Кафан—Мегри — достаточно тяжёлая, с плохим асфальтом и перевалами до 2500. Основной поток — иранские грузовики. Автобус из Еревана на Мегри ходит всего дважды в неделю, но некоторые люди, как и в Карабахе, подрабатывают частным извозом. Так и здесь: водитель подбирал всех местных автостопщиков, в надежде заработать. Вскоре весь «уазик» наполнился народом.
Севшая рядом женщина (из Кафана), увидев мой рюкзакастый и бородатый вид, сразу спросила, откуда я; угостила сливами; минут через десять мы уже обменялись адресами, звали её Гоар. Через некоторое время все пассажиры стали высаживаться в своих деревнях; до Мегри ехал только я и ещё один дядька. В 12.50, спустившись с гор, мы прибыли в Мегри.
Мегри — маленький городок, его дома прилеплены к склонам гор. Размеры городка по длине и по высоте почти одинаковы. Основная улица, петляя, поднимается вверх, в гору — туда, где находится городская площадь. Несколько коммерческих ларьков, один питьевой фонтанчик. Внизу, вдалеке, протекает река Аракс — граница СССР. Мост через Аракс и таможня «Карчевань» находятся не в самом городе, а в 15 км к западу, куда и следовало мне направиться, встретив Влада и Олега.
Но встретить сообщников мне не удалось. Мы договорились ожидать друг друга на автостанции Мегри, а если её не будет — в том месте, откуда отправляется ереванский автобус. Ждать мы договорились не более 4 часов подряд, чтобы торможение одного «комплекта» не вызвало большого торможения другого «комплекта». Влад и Олег, как оказалось, прибыли в Мегри ранним утром, подождали 4 часа и уже успели уйти в Иран, оставив мне записку на месте отправления ереванского автобуса. Я же, не найдя этой записки, провёл в Мегри ещё 4 часа, общаясь с местными жителями, которые проявили ко мне любопытство; и наконец, никого не дождавшись, спустился из города вниз, к трассе, идущей вдоль реки Аракс.
Весьма быстро остановилась машина, следовавшая на таможню. «Священная» (как назвал её водитель) река Аракс, разделяющая Иран и бывший СССР, протекает в узкой долине среди коричневых гор. Поэтому и трасса, и железная дорога Ереван — Нахичевань — Джульфа — Мегри — Баку (ныне недействующая) проложены непосредственно по берегу реки. «Советская» набережная Аракса забетонирована, в бетон вмурованы высокие столбы с несколькими рядами колючей проволоки. Параллельно этому забору, когда-то электрифицированному, проходит небольшая, полметра шириной, пешеходная дорожка для пограничников; эта тропинка и является левой обочиной автотрассы; а справа от трассы — рельсы железной дороги. Запросто можно, например, из машины выбросить какой-нибудь предмет за пределы СССР. Иранская сторона реки не укреплена, на том берегу трассы нет; только горы, горы и горы, серо-коричневого цвета.
Вот и таможня. Водитель пожелал мне счастливого пути и подарил на прощание бутылку кока-колы (иранского производства). На обеих сторонах Аракса — большое скопление иранских грузовиков, солдаты, домики и будки.
Пограничные формальности (заполнение таможенной декларации, обыск и проч.) заняли минут по двадцать как на армянской, так и на иранской стороне. Здесь я не буду описывать их: многие читатели и без меня знают, как пересекают границы. Отмечу только, что первый же иранский солдат приветствовал меня словами «Курдистан?» — («Ну вот, и здесь я не той нации,» — подумал я.)
На иранской стороне стояла пустая легковушка. Её водитель, увидев меня, проявил значительный интерес.
— Джульфа, Джульфа? — спросил он.
— Табриз, — отвечал я.
Водитель, активно жестикулируя, объяснил, что дорога в Табриз идёт через Джульфу. Я усомнился, правильно ли я понял, и, на всякий случай, предупредил:
— No dollar! No rial!
— Yes, yes, — отвечал водитель.
— You live in Jolfa? — спросил я, всё же не понимая, является
он таксистом или жителем Джульфы, едущим домой.
— Yes, yes, — отвечал водитель. И я, размышляя о сущности водителя (не таксист ли он?), сел в сию старую машину. Мы поехали в Джульфу.
Иран
Теперь дорога шла по другому берегу Аракса. Пейзаж был безжизненным: горы, горы, горы; на «советской» стороне машин не было видно, только стояли вагончики на железной дороге — стоят, видимо, годами. Нахичевань, удалённая часть Азербайджана, отрезанная от основного Азербайджана территориями Армении, сейчас находится, в сущности, в блокаде. Железная дорога не действует; по трассе (через Армению) проехать тоже нельзя. Единственная возможность — проехать через территорию Ирана; так многие и поступают.
На иранской стороне попадаются пограничные крепости — с башнями, зубчатыми стенами, бойницами — они напоминают старинные русские крепости, только ограждены ещё колючей проволокой. Проехали иранскую деревню: небольшие каменные дома, женщины, закутанные в чёрные одежды до земли (это одеяние называется «хиджаб»), беседующие о чём-то загорелые старики… Заговорить с водителем не удавалось: он не знал ни английского, ни русского, а я не знал его языка. Я ещё раз предупредил, что у меня «no dollars, no rial», но водитель отвечал «yes-yes» и больше ничего. Так двигаясь в молчании, через час мы прибыли в Джульфу.
По прибытии в Джульфу, водитель захотел денег. Мои напоминания, что я его предупреждал об отсутствии денег, были им не поняты. Собралась небольшая толпа, человек семь, чтобы урегулировать
