— Пешком нельзя. Сейчас автобус, платить 2000 риалов.
Нам не очень хотелось платить 2000 риалов, но гид был убеждён, что пешком от одной таможни до другой дойти невозможно. Мы поверили ему и остались ждать автобуса. Тут гид удивил нас таким неожиданным вопросом:
— Я вам помогать, а вы мне чем будете помогать? Сколько будете платить?
Так мы попались в известную ловушку, именуемую «Навязчивые услуги». В Иране вас, видимо, не будут обсчитывать или обманывать, но могут предложить какую-нибудь услугу, типа: перевозка в аэропорт, и эта услуга потом окажется платной.
— Денег нет, но я могу оставить вам свой адрес. Будете в Москве — заходите, мы и вам поможем чем-нибудь, — отвечал я.
— О! это хорошо! Я вам помогать, вы мне помогать… Хорошо!
Написав иранцу адрес, мы остались близ таможни ожидать столь навязчиво предлагаемый нам автобус.
А вот и он — запылённый микроавтобус, чуть больше нашего московского «Автолайна». Пассажиры «с той стороны» выгрузились, мы загрузились. Автобус наполнился туркменами и их иранскими покупками. Иранцев, наоборот, было всего несколько человек. Жители имели специальный серый паспорт жителя пограничной зоны, с надписями на фарси и на русском, дающий право на четыре поездки в год на ту сторону границы (в Иран или Туркмению соответственно).
Водитель приготовился собирать деньги.
«Предложим ему 500 риалов на троих, скажем, что больше нет,» — предложил Моренков. Мы так и сделали.
Водитель показал 2000 риалов и один палец: мол, 2000 на одного. По-русски и по-английски он, видимо, не понимал.
Оставалось показать 500 риалов и развести руками. «Мы хотели пойти пешком, но нам сказали: нельзя, нельзя!» Находившийся в автобусе англоговорящий господин перевёл водителю что-то. Собрав со всех остальных по 2000, нашими 500 риалами водитель пренебрёг, и мы поехали бесплатно.
От иранской до туркменской таможни — километра три.
Ещё какие-то проверки, и мы на туркменской таможне. Всего несколько минут — и мы снова в Империи, в бывшем Советском Союзе.
Тут мы разделились. Влад хотел достичь Москвы как можно скорее, мы же с Олегом планировали осмотреть ещё Бухару и Ташкент. Вскоре местный автобусик, курсирующий между Кызыл-Атреком и границей, подобрал нас с Олегом, а Владислав остался — видимо, поджидать прямую и более дальнюю машину. Автобус же, наполняясь по дороге туркменами, миновал Гудролиум и достиг вскоре посёлка Кызыл-Атрек.
Туркмения
Дороги Туркмении. Пыль, пыль, пыль. Зелёные щиты-лозунги: цитаты из Ниязова. Пустынная растительность. Иногда — верблюды. Солнце. Маленькие мечети в деревнях. Разноцветные тётушки — не чета иранским, но всё же в длинных юбках и в платках. Солнце.
На выезде из Кызыл-Атрека, в тени какого-то здания, когда-то, возможно, бывшего постом ГАИ, сидят люди. Тоже автостопщики, только местные.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Часто ли машины?
— Четыре часа ждём. А вы далёко?
— Вообще в Москву. А сейчас хотя бы в Кызыл-Арбат.
Ждём. Ждать пришлось недолго. Не прошло и получаса, как на дороге появились два грузовичка. Уехали.
Водитель, туркмен, оказался «промосковским» человеком.
— О! когда русский человек был — хорошо был. Вот машин — это русский машин. Русский запчасть нужен. Теперь запчасть трудно достать, очень трудно. Деньги получали раньше, теперь нет. Ничего нет. Москва богатый город, там всё есть.
Километров через сто грузовичок свернул в село. Но нам опять повезло — другой грузовичок нас взял, и мы снова поехали, на этот раз в кузове.
Так, ещё засветло, мы достигли Кызыл-Арбата.
Очередной водитель, обиженный на развал СССР, довёз нас в своей легковушке почти до самого Ашхабада. Когда он свернул в своё село, было уже около полуночи. Выбрав ровное место в придорожной пыли, мы расстелили коврики, спальники и уснули.
Ровно месяц назад мы покинули столицу мира — город Москву. Сегодня, утром рано, проснувшись, мы вышли на трассу и достигли вскоре другой столицы — столицы туркменбашинского королевства, города Ашхабада.
Первым делом мы направились искать обменный пункт. С обменом было не очень хорошо, и только после получаса поисков мы обменяли у местных жителей 50 тыс. российских рублей на 45 тыс. манат (манат примерно равен рублю). На всех манатах — и крупных, и мелких купюрах — портрет Ниязова.
Пострадавший от землетрясения полвека назад город не сохранил в себе каких-либо исторических зданий. Но у него есть другое украшение, возникшее в последние годы: многочисленные портреты, бюсты, статуи и изречения президента Туркмении г-на Ниязова. Ниязов в Туркмении — некто вроде аятоллы Хомейни (но живого) или товарища Сталина. На всех госучреждениях, дорогах, зданиях, площадях — знаки его присутствия, цитаты (латинскими буквами, которых большинство местных жителей не разбирает), лозунги, из которых самый распространённый — «HALK, WATAN, TURKMENBASY!» («Народ, государство, президент!»)
Мы пошли на базар. Стоимость фруктов была абсурдно низкой. Арбузы продавали по 500, 1000 и 1500 манат за штуку (в зависимости от величины и качества), виноград вообще почти ничего не стоил. Там же, на базаре, продавался хлеб — он стоил 2000 манат. Рядом с базаром был магазин, где этот же хлеб стоил 800 манат. В магазине толклись жаждущие. Когда к прилавку вывозили очередную партию хлеба, люди бросались на него, и, ожесточённо размахивая руками, старались ухватить как можно больше. Набрав в сумки по 5-10 и более хлебов, а другие, наоборот, ухватив всего один хлеб, люди продолжали стоять у пустого прилавка, ожидая продолжения коммунистического счастья. Вскоре продавщица объявила: «Всё, товарищи, на сегодня хлеба не будет,» — и люди выстроились в очередь к кассе. Мне удалось купить два хлеба, и мы с Олегом уселись на ступеньках магазина, завтракая хлебом, земляникой, арбузом и верблюжьим молоком.
В Ашхабаде произошёл такой казусный случай. Проходя мимо большого государственного здания, увенчанного, по обыкновению, портретом Ниязова, мы решили сфотографировать его. Пока Олег фотографировал меня на фоне Ниязова, из дверей — с криками «Нельзя фотографировать!» — выскочил милиционер. Но было поздно: Олег успел сфотографировать меня (на фоне выбегающего милиционера).
